Мишка Миронова - Максим Константинович Сонин
– Софья много принимает? – спросила Мишка.
– Да не то чтобы. Но больше нужного, это точно, – сказал Арт. – Вот и когда Катя умерла, Соня весь день была в прострации.
– Софья сказала, что в этот день была на парах, – сказала Мишка. – Под этими таблетками можно ходить на пары?
– Э-э-э… – Арт, кажется, понял, что сморозил не то. – Нет, под ними нельзя. Но она уже на отходняках была.
– А Катя принимала? – спросила Мишка.
– И Катя, и все они. За этим и собирались. Вот я и думаю: Катя не отошла еще и под поезд упала. А может, и прыгнула, мало ли что там может быть.
– А почему Софья подумала, что это убийство? – спросила Мишка.
– Да она, когда узнала о Катиной смерти, выложила в инстаграм[9] фотографию Катину, старую. А сама не в себе была и потом не могла вспомнить, как это вышло, – сказал Арт. – И там уже додумала про убийство.
– Ты эту фотографию видел?
– Видел. Это их старая, с весны еще. Тогда Соня и Катя ездили по метро весь день и целую кучу наснимали, – сказал Арт.
– Откуда ты знаешь, что это Соня на фотографии? – спросила Мишка, уже догадываясь, как он ответит.
– Браслет, кажется, ее, я видел его у нее дома, – сказал Арт.
– Понятно, – сказала Мишка. Ничего не сходилось, но у нее начало складываться ощущение, что чем дольше допрашиваешь Арта, тем больше правды он говорит. Очевидно, выбирая между покрыванием собственной задницы и чужих, Арт выбирал свою.
– Да уж, яснее ясного. Я говорю, надо кончать с этим. Прости, что тебя втянул в эту фигню. – Арт развел руками. Вот это было совсем странно. Арт никогда не извинялся – свойство человека искусства.
– Не страшно, – сказала Мишка. – Странно только, что Софья мне написала такое длинное сообщение. Не похоже на кратковременное заблуждение.
– Странно, – согласился Арт. – Ну, может, ей хотелось заземления. Чтобы кто-то со стороны глянул, проверил, на месте ли у нее шифер.
– А когда она рассказала тебе, что сама выложила фотографию? – спросила Мишка.
– Вчера вечером, написала, чтобы успокоить. Сказала, что вспомнила, – сказал Арт. – Так бывает с трипом. Вспоминаешь все через день или через неделю.
– Да, я понимаю, спасибо. – Мишка остановилась и взяла Арта за руку. – Послушай меня внимательно. Я все равно встречусь с остальными свидетелями. И я знаю совершенно точно, что что-то в ваших показаниях не сойдется. Ты мой друг. Ты помогал мне в расследованиях. Я не подозреваю тебя, потому что ты не стал бы советовать меня Софье, если бы был виноват сам. Ты знаешь, что я обязательно раскрою это преступление. Но если ты знаешь, кто его совершил, например, если ты узнал это вчера, уже после нашей встречи, и сейчас скрываешь это от меня, мы перестанем быть друзьями. И это будет навсегда.
Арт колебался всего мгновение.
– Я не считаю, что здесь было совершено преступление, Мишка. Мне кажется, ты ошибаешься, – сказал он. – И я тебе говорю ту правду, которую знаю.
– Да? – Мишка знала, что художника проще взять на слабо, чем расспросить. – Если ты такой честный, скажи, а где находится квартира Сони и Вершика?
– Это не тайна, – сказал Арт. – Я тебе пришлю адрес.
И полез в карман за телефоном.
Чтобы скоротать время до встречи с Сенатором, Мишка зашла в книжный, прошлась по детективной секции. Взяла с полки хорошо знакомую серебристую книжку – «Стальные кольца» Эсфири Аир, – открыла наугад ближе к концу.
«Рамина улыбнулся и указал девушке на мягкое кресло возле камина. Пожалуйста, присаживайтесь, – сказал он. – Я знаю, сейчас прохладно. Могу принести плед. Девушка благодарно кивнула», – дальше читать не было смысла, потому что четыре предложения спустя наступала развязка, которую Мишка знала наизусть: «Вы убили Жерара! Укололи вот этим самым шприцем прямо в сердце». Как всегда, закрывая книгу про Брамма, Мишка проговорила его любимую присказку: «Мы еще с вами встретимся. Надеюсь, что в этом мире».
Это, конечно, была не молитва, но на Мишку присказка всегда влияла положительно.
Мишка поставила книгу на полку, еще побродила среди шкафов, полистала несколько давно примеченных книг – в основном датские детективы, до которых у нее никак не доходили руки. Потом взяла одну книгу, рассмотрела обложку: две девушки на фоне красной стены. Прочитала описание, поставила книгу обратно. В последний год она выбирала расследования в реальной жизни, а не в книгах.
Еще возле книжного Арту показалось, что за ним следят, и он поспешил спуститься в метро. Кто это мог быть? Вчера Соня сказала, что Мишка решила накрыть ее за продажу наркотиков, и теперь Арт боялся мафии и полицейских. Да, ему нравился кокс, но не как бизнес. Он почти не торговал сам, если только брал для друзей, и уж точно не хотел участвовать в покрывании наркокартеля.
Раньше Мишка говорила, что не занимается наркотиками, но это легко могло поменяться. Арт видел ее дядю пару раз – этот мент был очень похож на человека, которому нравится сажать дилеров. Еще вчера Арт избавился от всех своих запасов, очистил даже тайник в сортире «ЧелХ», о котором вообще никто не мог знать, но успокоения ему это не принесло. Нужно было свалить из города на пару недель, да только учебу бросать было нельзя. Арт даже рассмеялся своей прилежности: взвешивать учебу против собственной жизни. И тем не менее он знал, что не уедет. И если в ближайшие дни Мишка это дело не закроет, то он пойдет к ней и все расскажет. Расскажет, что соврал про звонок Соне, что ни на каких парах Соня не была, а когда он забегал утром к ней на квартиру, она лежала в абсолютной отключке.
Перед тем как выйти из магазина, Мишка привела мысли в порядок, настроилась на серьезный разговор. В отличие от Арта, Сенатор был подозреваемым в убийстве.
Он ждал Мишку в подворотне у выхода из магазина. На стену не облокачивался, на месте не топтался – стоял как памятник.
Прежде чем подойти и поздороваться, Мишка постаралась составить первое впечатление. Сенатор был красив и ухожен, выглядел лет на двадцать. У него было широкое лицо, черные, не слишком длинные волосы и бакенбарды, но никакой щетины. Брюки, не джинсы, и футболка. Сверху что-то напоминающее пиджак, но длиннее и без пуговиц. Легкий и тонкий материал, цвет – темный, возможно, фиолетовый.
Мишка подошла ближе и остановилась, ожидая, что Сенатор ее окликнет, но он смотрел куда-то мимо улицы, будто пытаясь разглядеть под шершавой поверхностью Москвы ее призрачный город-двойник.
– Здравствуйте. – Мишка протянула левую руку. По ее предположению, Сенатор должен был или смутиться, или, что было бы особенно неприятно, взять ее за запястье и изобразить средневековый поцелуй. Некоторые мужчины норовили сделать именно так.
Сенатор взял ее руку собственной левой и крепко сжал. Между ними тут же установилось понимание, частое между людьми с обыкновенными особенностями вроде леворукости.
– Я очень много о вас слышал, – сказал Сенатор.
– От Арта? – спросила Мишка.
– Нет. – Сенатор отпустил Мишкину руку и двинулся в сторону «Китай-города», как бы утягивая Мишку за собой. Ему удавалось идти медленнее остальных прохожих, но не слишком вальяжно. В каждом его движении чувствовалась не только уверенность, но и усталость. «Он идет так, как будто заслужил эту прогулку, этот отдых», – подумала Мишка.
– Я слышал о вас от друзей, с которыми вы работали в прошлом году. – Сенатор помедлил. – Убийство Итковского.
Мишка сморщилась. Дело Итковского было неприятное, потому что закончилось ничем. То есть, конечно, если бы человек, пригласивший Мишку присоединиться
