Владимир Рыжков - Запах легких денег
- Слышь, Кисель, ты в детстве в цирке был? - зачем-то спросил Макс.
- Что? - переспросил Киселевич, хотя уже начал с ужасом догадываться, к чему тот клонит этот беспредметный разговор.
Максу пришлось повторить.
- В цирке, говорю, был?
- Ну, был... - директор тяжело сглотнул.
- Фокус такой видел? Распиливание женщины, называется!
- Ну, видел... - признался Киселевич и сошел с лица.
- Сейчас ты будешь этой женщиной, - радостно сообщил Макс.
Он подошел к директору, пристально посмотрел в искаженное от страха лицо и неожиданно резким движением толкнул его в грудь. Тот не удержался на ногах и упал прямо на руки Бори и Жорика, которые успели зайти сзади и подхватить толстяка в полете. Киселевич хотел было возмутиться таким грубым рукоприкладством, но ему не дали. Жорик с Борей подняли бедного директора за руки, за ноги, отнесли к штабелю готовой продукции и уложили в один из гробов. Гроб был дорогой, современный, покрытый лаком, с бронзовыми ручками по бокам. Одно удовольствие в таком полежать!
Но Киселевичу такое удовольствие оказалось не по душе. Не любил он лежать в гробах, даже собственного производства. Как-то скованно он себя в них ощущал. Поэтому он стал яростно сопротивляться и отбиваться ногами и руками. И кричать благим матом:
- Отпустите, черти! У меня ни гроша за душой. Не надо меня пилить! Я все вам отдам! Через неделю! Ей-богу, отдам! Подождите немного...
В этот момент он уже пожалел о том, что заныкал деньги от Левы Меченого. Отдал бы три сотни кусков, так ещё две все равно бы остались. И не было бы сейчас этих угроз, и не светились бы сейчас перед ним эти бандитские рожи, не пугали бы его утюгами и всякими другими предметами для распилки, не засовывали бы живым в гроб. Такого ужаса он не мог пережить.
Но рэкетиры его уже не слушали. Жорик с Борей скрутили ему руки и ноги, с трудом уложили в гроб, как он не отбивался, а Макс накрыл его крышкой. И чтобы бесноватый директор не откинул её, пришлось всем троим погрузиться задницами на неё сверху. Конечно, гробовщику не понравилось лежать в гробу, как это ни странно звучит, и он принялся молотить в крышку кулаками и что-то там орать, чего даже трудно было разобрать. Когда же он немного успокоился и перестал колотить в крышку, Макс негромко постучал по ней пальцем, словно попросил разрешения войти.
- Ну что, Кисель, отдаешь бабки или как? - проникновенно сказал он.
- Нет у меня денег, - раздался глухой голос из гроба. Похоже, Киселевич уже окончательно успокоился там, в гробу, и такое лежание ему начало нравиться. Поэтому он даже не стал давать невыполнимые обещания вернуть деньги через неделю.
- Тогда можешь считать себя покойником, - спокойно констатировал Макс. - Боря, забивай!
Боря спустил ноги на пол и отправился на поиски молотка и гвоздей. Все это быстренько нашел, благо этого добра в столярном цехе было завались, вернулся и принялся деловито прибивать крышку, словно был профессиональным забивальщиком гробов. И что удивительно, во время этого процесса Киселевич не издал ни звука. Видимо, понимал, что в такой ситуации всякие слова бесполезны, а звать на помощь бессмысленно. Никто ему уже помочь не сможет. Поэтому со смирением ждал своей участи, раздумывая над вечными вопросами о цене жизни и неизбежности смерти.
Как только Боря закончил сию поминальную операцию, Макс пристроил пилу поперек крышки и взялся за одну ручку. Жорик взялся за другую. Поплевав на руки, они попробовали немного попилить, у них это неплохо получилось. Пила, видно, была хорошо наточена и разведена, и полотно так легко вжикало по дереву, словно это был не гроб, а хорошо высушенное полено. Они пилили бы себе и дальше, но суть-то дела заключалась не в пилении, а в психологическом воздействии на "покойника", и волей-неволей пришлось остановиться. Макс опять постучал пальцем по крышке.
- Слышь, Кисель, мы сейчас дальше пилить будем! - заносчиво пообещал он.
- Да, пилите, мне-то что! - донесся из гроба слабеющий голос. Видно, директор уже готов был отдать Богу душу. - Нет у меня денег! И не будет!
Вот до чего жаден человек, если даже под страхом смерти не может расстаться с наворованным! Ну что ему эти бумажки проклятые? Жизнь-то намного прекрасней и полезней для здоровья. Даже без денег. И друзья вполне закономерно решили, что такая нечеловеческая жадность требует соответствующего наказания.
И Макс с Жорой со все возрастающей энергией принялись перепиливать крышку, постепенно ускоряя темп. Звучно зажужжала пила, полетели во все стороны опилки, показалась даже первая щель в верхней доске. Однако внутри гроба стояла мертвая тишина, словно там лежал настоящий покойник. Но там все-таки лежал живой человек, и начинающие рэкетиры пилили гроб с дрожью в руках. Ведь, в общем-то, они не собирались устраивать цирковых фокусов с распиленными женщинами - они даже не знали, в чем у этих фокусов секрет. Может быть, там, в цирковом гробике, лежат две женщины - голова и руки от одной, а ноги и все остальное ниже пояса от другой, а в самом гробике устроен потайной лаз, через который пробирается дублерша. А может быть, у них в цирке женщин полным полно и их девать некуда, так что иллюзионист каждое представление с удовольствием распиливает по женщине. Кто их знает, этих циркачей!
Между тем, разгоряченные Макс и Жорик даже не заметили, как пропилили верхние доски крышки и остановились, отдуваясь и вытирая пот со лба. Такие нагрузки с непривычки тяжело давались даже здоровяку Жоре! Макс отдышался, наклонил голову и крикнул в самое отверстие распила:
- Ну что, Кисель, отдашь бабки?
- Нет у меня денег... - глухо отозвался "покойник". - Ничего не получите, изверги!
- Да что ты заладил - нет, нет! - возмутился Жорик и пнул гроб ногой. - На тот свет захотел, что ли?
Ответом было полное молчание. Видимо, гробовщику давно хотелось побывать в шкуре своих клиентов, и вот теперь он дорвался до своей мечты. Поэтому он лежал, как и положено любому порядочному покойнику - молча. Друзья переглянулись и стали думать, что делать дальше. Пилить или не пилить - вот в чем вопрос! Если пилить, то до какой степени, то есть до какой глубины? До глубины залегания тела или ещё глубже? А если не пилить, то что тогда делать? Каким образом воздействовать на строптивого должника? Какое ещё средство устрашения можно к нему применить, чтобы оно подействовало. И сколько бы Макс не размышлял на эту тему, никакого другого эффективного средства он не находил.
- Пилите, Шура, пилите! - сказал он и передал свою ручку Боре, которому жуть как хотелось попилить. Он так и прыгал рядом нетерпеливо с самым деятельным желанием.
Боря жадно схватил ручку, и они с Жорой принялись пилить дальше. Сухие доски пошли легко, полотно врезалось в дерево, как нож в масло. В запарке они быстро перепилили крышку и уже начали распиливать сам гроб. Но вовремя остановились, удивленно разглядывая распил - никаких следов крови не наблюдалось. Хотя, судя по глубине распила, директорский живот уже был бы разрезан пополам.
Макс испуганно постучал по крышке.
- Кисель, ты ещё живой?
- Ну, живой...
- А чего не кричишь?
- А зачем?
- Так ведь больно! Пилой по животу!
- Кто это вам сказал? Наоборот, это очень приятно!
Макс тяжко вздохнул и пожал плечами. Ну что ты будешь делать с этим строптивым должником? Не пилить же его на самом деле! Это слишком жутко и, главное, бессмысленно - денег потом вообще не получишь. И Макс сам не заметил, как перешел на просящий тон.
- Отдай деньги, Кисель, будь человеком! Не доводи до греха.
- Нету, нету! - отозвался Киселевич. - Сколько раз можно повторять?
- Мы ведь тебя сейчас распилим! - крикнул Жорик. - Ты соображаешь, что делаешь! Это же подсудное дело! Тебе что, наплевать на закон?
- Наплевать... - вещал из гроба глухой голос. - У нас такие законы, что лучше бы их и не было!
- Ну, тогда и нам наплевать! - сказал Макс в сердцах. - Сейчас перепилим тебя, тогда поговоришь!
- В гробу я вас видал! - донеслось изнутри.
Макс устало вздохнул и понял, что в схватке с директором они проиграли. Причем, с позорным счетом: триста тысяч - ноль. Потому что больше никаких мер воздействия не осталось. Не перепиливать же человека всерьез! Из-за каких-то жалких трех сотен тысяч баксов! Если б хоть миллион, то, пожалуй, можно было бы и перепилить. А так, рука не поднимается!
Ни слова не говоря, Макс махнул парням за собой и направился к выходу. Жорик отпустил ручку пилы. Боря вытащил её из распила и положил на пол. Друзья вышли в вестибюль, чтобы "покойник" не слышал их производственного совещания.
- Что будем делать? - спросил Жорик, устало плюхаясь в кресло для посетителей.
- Пилить, - тут же ответил Боря, хотя даже не представлял себе, как он собирается это делать. Но уж очень ему понравилось такое занятие!
- Ты соображаешь, что говоришь! - возразил ему Жорик.
- А что?
- Ничего! Это же живой человек!
