Дмитрий Дубинин - День скарабея
Впереди поверхность пустыря резко уходила вниз, рельсы же, уложенные на мост, вели через глубокий каменистый лог с речушкой внизу. Собакам это не понравилось. Мне хорошо было видно, как свора заметалась над обрывом, лишь три-четыре самых отчаянных пса рискнули спуститься. Один из них кубарем покатился вниз, на голые камни. Когда я проезжал мостик, то смог убедиться в том, что подъем от речки еще менее удобный, нежели спуск. Ну, если собак это препятствие не остановит, то, будем надеяться, хотя бы существенно задержит… Где это я сейчас еду?
Справа промелькнула маленькая пассажирская платформа близ двух-трех небольших, но длинных одноэтажных домиков. Вероятно, пионерский лагерь или детская дача. Сейчас там наверняка нет ни одного человека, такое же безлюдье, как и везде в окрестностях. Интересно, действовал этот соцкультбыт вплоть до великого исхода, или закрылся в период депрессии девяностых?
Минут через пятнадцать впереди появились еще какие-то постройки — числом побольше, да чуть повыше. Вот и пассажирская платформа, немногим шире и длиннее предыдущей. Фары осветили выгоревший щит с надписью «Санаторий «Вантай». Отлично. Во всяком случае, река может быть рядом.
Я сбросил газ, но у платформы останавливаться не стал. Лучше, наверное, проделать весь путь до конца и остановиться ближе к тупику. Кто знает, может там рядом и лодочная база есть?
Тупик оказался совсем скоро. Вагончик свернул куда-то вглубь территории «Вантая», фары осветили деревянный забор слева, потом стену двухэтажного здания справа, и наконец, впереди появился щит в черную и желтую полоску. Я остановил мотрису, выключил фары и заглушил двигатель.
Снаружи уже сгущалась темнота. Прежде чем выходить из вагончика, я снял с крючка увесистый аккумуляторный фонарь. К сожалению, батарея оказалась почти разряженной, лампочка светила тускло, но это было лучше, чем ничего. Можно было хоть сейчас найти выход к реке, поискать лодку и начать двигаться. Но… я решил отложить это дело на завтра. Поскольку безумно устал, мне очень хотелось есть, а в поисках съестного лучше с осторожностью пошарить при свете — мало ли, вдруг по санаторию тоже собачки бродят? При свете дня и плыть лучше.
Немного удивлял и настораживал легкий гул неизвестного происхождения — словно где-то прогревал двигатели самолет. Но искать источник этого шума мне казалось не самым своевременным занятием, надо найти место для ночлега. Поиски были недолгими — первый же попавшийся двухэтажный дом оказался жилым корпусом. Вход в него был открыт. Я поднялся на второй этаж и вошел в ближайший номер, оказавшийся совсем небольшим, рассчитанным на одного человека, но с двумя кроватями. Явно не люкс, однако в моем ли положении капризничать? Опять же даром, а это тоже большой плюс.
Я запер дверь номера, заглянул в туалет и машинально провел рукой рядом с косяком, нашаривая выключатель. Неожиданно ярко вспыхнула лампочка под потолком. Я поторопился ее погасить, надеясь, что с улицы никто не увидел света в окне. Мало ли что…
Выкурив сигарету и с тоской вспомнив о консервах, оставшихся в здании вокзала, я повалился на кровать. На сравнительно мягком матрасе лежали подушка с одеялом, без белья, естественно, да и с запахом плесени, но меня и это устраивало. На тумбочке у кровати лежал сложенный вчетверо плотный полиэтиленовый пакет; мне пришло в голову положить его в один из карманов — пригодится… Поставив рядом с кроватью фонарь и засунув под подушку пистолет, я закрыл глаза и почти моментально уснул.
— …Я когда-то отдыхал в «Вантае», — заметили вы. — Узкоколейка там не работала. Ее построили почти одновременно с комбинатом и санаторием, но хулиганы часто подкладывали предметы на рельсы, а пионервожатые как-то раз угнали мотрису, и катались всю ночь туда-обратно. В общем, дорогу почти перестали использовать.
— Во всяком случае, именно на ней я и добрался до санатория… Вы сказали «почти»?
— Да. Поскольку узкоколейка была кратчайшим путем между ЦБК и «Вантаем», на ней иногда возили руководство. Но предварительно машинист проезжал сам в обе стороны. Впрочем, дело не в этом. Году этак в девяносто четвертом какие-то шаромыги сняли несколько рельсов на пустыре. Вагон, по моим сведениям, так и остался в санатории. Как вы это сможете объяснить?
— Извините, никак. Только тем, что я здесь. Полагаю, что в последние годы путь восстановили. Иначе собаки мне не дали бы далеко уйти.
— Собаки… Ладно. Продолжайте. Итак, утром вы пошли искать лодку?
Прежде чем искать лодку, я решил подкрепиться. Шутки шутками, но я уже слегка забыл студенческие времена и трехразовое — понедельник-среда-пятница — питание. Тогда это переносилось сравнительно легко, сейчас — не особенно. Есть хотелось так, что и собаку сожрал бы, буде подвернулась какая мне на пути. Но о собаках думать было страшно. Лучше о консервах. Уж они-то в закромах столовой наверняка найдутся.
На территории «Вантая» было тишь да гладь, если не считать странного гула, так и не прекратившегося за ночь. «Мерзость запустения» коснулась санатория не слабее, чем комбината или городских кварталов: и штукатурка на всех зданиях облупилась, и сквозь потрескавшийся асфальт пробилась высокая трава, а где и молодые деревца. Цветы на клумбах задушил чертополох, а деревянные домики и горки для увеселения детей рассохлись и частично развалились.
Я покинул участок с жилыми корпусами и пошел по дорожке среди сосен и берез, отмеченной указателем с выцветшей надписью «Столовая». И вдруг заметил какое-то быстрое движение по тропинке, пересекающей дорожку под прямым углом. Небольшая оранжево-зеленая фигурка. Словно кто-то быстро пробежал передо мной и скрылся за высокими кустами, окаймляющими дорожку.
Верх оранжевый, низ зеленый… Провалиться мне, если это не тот самый (или одетый точно так же) мальчишка, повстречавшийся мне вчера у игорного салона!
«Эй, парень! Постой!» — закричал я, кидаясь через кусты к тропинке. — «Остановись!».
Никого. Я проблуждал по зарослям среди кустов и деревьев минут десять, но так никого и не увидел. Пришлось смириться с тем, что это либо игра воображения, либо (что очень неприятно) помутнение рассудка.
… Вход здание столовой выглядел довольно помпезно: трехстороннее крыльцо с большими каменными вазонами по бокам и с навесом, поддерживаемым кариатидами. Оба вазона и одну из кариатид здорово изуродовали вандалы; на другой кто-то написал краской несколько грязненьких словечек.
В помещении столовой пол чуть скользил, несмотря на толстый слой пыли. Давненько же тут никто не обедал и не завтракал! Большие окна загрязнились, хотя столики сквозь все ту же пыль матово отсвечивали пластиковым покрытием, стулья — кое-где лопнувшей виниловой обивкой. На одном из столиков остались неубранные приборы; на тарелках чернел гнусного вида налет. Пахло довольно противно — так пахнет в подвалах, где гнездятся крысы.
В кухне я не нашел ничего интересного, зато кладовка меня порадовала — выбор консервов оказался весьма неплохим, чего не сказать о других продуктах длительного хранения. Здесь обнаружилось несколько деревянных кадушек с крупами, при этом плотно закупоренных. Кашу варить я не собирался — некогда, да и особо не на чем, а коробки с лапшой быстрого приготовления уже основательно изучили крысы. Возможно, в металлических шкафах можно было чего-нибудь найти, но они оказались запертыми, а взламывать замки я поостерегся. Ни к чему.
В общем, я заморил червячка по-походному, прихватил в пакет с собой на дорожку три жестянки с тушенкой, после чего покинул пищеблок через черный ход. И прислушался.
Странный гул по эту сторону здания был более громким и отчетливым; отсюда стало возможным определить его источник. Звук доносился из небольшого сооружения красного кирпича метрах в двадцати от столовой. По-видимому, там работал мощный мотор.
Я приготовил на случай неприятных сюрпризов пистолет, осторожно приблизился к сооружению. Гараж? Нет, не совсем. Над приоткрытой дверью табличка «Дизельная».
Внутрь я входил крайне осторожно — сначала огляделся вокруг. Кроме белки, весело скачущей по веткам ближайшей сосны, живых существ поблизости не наблюдалось. Ладно. Я прошел через дверь внутрь.
В помещении было тепло и довольно темно. Под ногами оказался стальной пол, ребристый и чуть более, нежели в столовой, скользкий — видимо, от неизбежных утечек машинного масла. Густо пахло смазкой, соляркой и горячим металлом.
Дизель работал. Он ровно и мощно гудел, на приборной панели генератора горели индикаторные лампы, дрожали стрелки приборов. Вот и ответ, откуда в номере электричество. Но это значило также и то, что электростанцию кто-то обслуживает. Ведь не может же дизель работать неделями, не говоря уже о месяцах, без того, чтобы кто-то не залил в бак топливо?
