Мэри Стюарт - Лунные прядильщицы
Застенчивость Ариадны уже прошла, девочка прыгала рядом со мной, все время болтая на диалекте, который был слишком быстрым и местами слишком частым для меня, чтобы понимать его. Георгий тащился медленнее, озабоченный тем, чтобы нести чемодан с видимой легкостью. Дети охотно отвечали на вопросы, сопровождая свои ответы оживленными комментариями, которых я не стремилась сдерживать.
…Да, отель как раз на этой стороне деревни. Да, он выходит на море. Задняя часть, сами понимаете, выходит прямо на залив. Прямо на берегу – сад, великолепный сад, со столами и стульями, где можно есть великолепную пищу, «настоящую английскую пищу», обещала Ариадна, в то время как Георгий спешил объяснить это чудо. Все это благодаря новому хозяину – конечно, я слышала о Стратосе Алексиакисе, так как я приехала из Англии, и он тоже? Он очень богат и приехал из Лондона, который находится в Англии, и говорит по-английски так, что не поверишь, что он критянин. Конечно, он…
«Откуда ты знаешь?» – смеясь, спросила я.
«Так Тони говорит».
«Тони? А кто это?»
«Бармен», – сказал Георгий.
«Нет, повар, – поправила Ариадна. – И он обслуживает столики и сидит за конторкой и… он делает все! Видите ли, мистер Алексиакис не всегда здесь».
«Что-то вроде управляющего?» – спросила я. Я вспомнила, что рассказывал мой датский информатор о лондонском друге нового хозяина. «Этот Тони… – Я колебалась. Почему-то не хотела задавать следующий вопрос. – Он тоже из Англии?»
«Он англичанин», – сказал Георгий.
Короткая пауза. «Правда?» – спросила я.
«Да, о да! – Вступила в разговор Ариадна. – У мистера Алексиакиса там была таверна, огромная таверна, великолепная, и поэтому…»
«Есть в Агиос Георгиос сейчас другие англичане?» По-моему, это естественный вопрос, а при данных обстоятельствах даже вдвойне. Я надеялась, что мой голос звучит нормально.
«Нет». Ответы Георгия становились короче. Его лицо зарумянилось, и на нем появились капельки пота. Но я знала, что лучше не предлагать избавить его от чемодана. Затронута его гордость, мужское достоинство. «Нет, – сказал он и взял чемодан в другую руку. – Только Тони и английские дамы. Это вы. – Он посмотрел на меня с сомнением и закончил вопросом. – Говорили, что будет две дамы?»
«Сегодня попозже приезжает моя кузина». Мне не хотелось объяснять дальше и, к счастью, так как это были дети, они мои слова приняли безо всякого удивления, как и мою явную эксцентричность в обращении с багажом. Но мысли мои были яростны и грустны. Я сказала Марку, что, если действующие лица этого спектакля с убийствами действительно из Агиос Георгиос, я непременно натолкнусь на их следы почти сразу. Но натолкнуться немедленно, и в самом отеле… Я облизала губы. Возможно, я ошибаюсь. В конце концов, люди приходят и уходят. Продолжим расследование. «Здесь бывает много постояльцев?»
«Вы первая в новом отеле. Первая в этом году». Это сказала Ариадна, все еще намереваясь оказать мне почет, какой в ее силах.
«Нет, – вяло возразил Георгий. – Был и другой иностранец».
«Англичанин?»
«Не знаю. Не думаю».
«Да, англичанин!» – воскликнула Ариадна.
«Толстяк, который все время осматривал старую церковь в горах? И сделал снимок, который поместили в „Афинских Новостях“? Уверен, он не был англичанином».
«Ну, не этот! Нет, я не знаю, кто он был. Я не про него! Он не настоящий постоялец. – Под „постояльцами“ Ариадна, очевидно, подразумевала туристов. Я уже поняла, что речь идет о моем датском приятеле. – Нет, я про того, который приезжал на днях. Разве не помнишь? Тони встретил его в гавани, и они разговаривали по дороге в отель, и ты сказал, что по-английски».
«Он тоже не был настоящим постояльцем, – упрямо сказал Георгий. – Однажды днем прибыл на каяке, жил в отеле только одну ночь и рано утром на следующий день ушел. Должно быть, по дороге. Лодки не было».
Я спросила: «Когда это было?»
«Три дня назад», – ответила Ариадна.
«В субботу», – сказал Георгий.
«Зачем вы приехали сюда?» – спросила Ариадна.
Должно быть, минуту я тупо смотрела на нее, прежде чем с таким же усилием, как это делал Георгий, вынырнула из глубоких вод на безопасную отмель светской беседы. «О, только в отпуск. Здесь… здесь так красиво». Я довольно неубедительно повела рукой в сторону усыпанных цветами гор и мерцающего моря. Дети смотрели непонимающе. Им и не приходило в голову, что пейзаж может быть красивым. Я попыталась завести другой безобидный разговор. «Виноград в этом году хороший?»
«Да, хороший. Самый лучший на Крите».
Избитый ответ. Конечно, хороший. «В самом деле? У нас в Англии нет виноградников. А также оливковых деревьев».
Они потрясенно смотрели на меня. «Тогда что же вы едите?»
«Хлеб, мясо, рыбу». Слишком поздно до меня дошло, что хлеб и мясо – это диета богатых людей, но восторг в их глазах показал, что они не завидуют. Если есть одна вещь, которую грек уважает больше, чем ум, это богатство.
«А что вы пьете?» – спросила Ариадна.
«Большей частью чай. – На сей раз выражение в их глазах заставило меня рассмеяться. – Да, но не греческий чай. Он готовится иначе, и вкусный. И кофе мы готовим тоже по-другому».
Это их не интересовало. «Нет виноградников! – сказала Ариадна. – Тони говорит, что в Англии у всех есть электричество и радио, и можно слушать его целый день и ночь так громко, как хочется. Но там также, говорит он, очень холодно и туманно, люди молчаливы, и Лондон нездоровое место. Он говорит, что здесь лучше».
«Правда? Ну, у вас же много солнца, так? Мы видим его иногда в Англии, но не такое. Вот почему мы приезжаем сюда в отпуск, чтобы посидеть на солнце, поплавать, походить в горах и посмотреть на цветы».
«Цветы? Вы любите цветы?» Ариадна, бросившись, как колибри, уже выдергивала пучки анемонов. Для меня это экзотические и великолепные растения, для ребенка – сорная трава. Но я ем мясо каждый день. Богатство? Возможно.
Георгий не интересовался цветами. Он снова переложил чемодан в другую руку и героически двигался вперед. «Вы любите плавать?»
«Очень. А ты?»
«Конечно. Сейчас здесь еще никто не купается. Еще слишком холодно, но потом будет очень хорошо».
Я засмеялась. «Для меня вполне тепло. Где самое лучшее место для плаванья?»
«О, эта дорога самая лучшая. – Он неясно помахал свободной рукой на запад. – Там есть заливы, со скалами, где можно нырять».
«Да, помню, один друг сказал мне, что это наилучшая дорога. Далеко идти?»
«К заливу Дельфинов? Нет, не очень».
«Мили и мили!» – крикнула Ариадна.
«Ты маленькая, – сказал ее брат презрительно, – и у тебя короткие ноги. Для меня или для госпожи это недалеко».
«Мои ноги не намного короче твоих», – ощетинилась Ариадна. И я видела, что она уже намерена вступить в драку.
Я поспешно вмешалась и с жалостью подумала, в каком, интересно, возрасте критских девушек учат знать свое место в обществе, где правят мужчины. «Почему вы называете это место заливом Дельфинов? Там действительно есть дельфины?»
«О, да», – сказал Георгий.
«Иногда они появляются между пловцами, – крикнула Ариадна, счастливо отвлеченная. – Один мальчик ездил на них верхом!»
«Правда? – Интересно, какая древняя история все еще живет среди детей? Рассказанная Плинием? Арион на спине дельфина? Телемах, сын Одиссея? Я улыбнулась. – Ну, я никогда не видела дельфина. Как ты думаешь, они придут играть со мной?»
Правда боролась на ее лице с типично греческим желанием доставить удовольствие незнакомому человеку любой ценой. «Возможно… но это было очень давно… Мне восемь лет, а это все было еще до моего рождения, госпожа. Люди рассказывают истории…»
«Но вы увидите их, – пообещал Георгий уверенно, – если сохранится хорошая погода. Лучше было бы, если бы вы поплыли на каяке туда, где поглубже. Иногда на рыбалке мы видели их возле лодки, иногда с детенышами…»
И, забыв мои прежние вопросы, он пустился счастливо рассказывать критский вариант рыбацких историй, пока его не прервала сестра. Она сунула мне в руки огромный букет нежных пурпурно-красных гладиолусов. Этот сорт называется «Византийские» в каталогах наших торговцев семенами. Луковица стоит около пяти пенсов. На Крите они растут дикими в кукурузе. Букет был лохматым от сиреневых анемонов, которые свисали кое-как, и алых тюльпанов с острыми лепестками. Этот вид продается по крайней мере по семь пенсов за штуку в питомниках Фрэнсис. «Для вас, госпожа!»
Мои восторженные благодарности заняли весь остаток дороги до отеля.
На первый взгляд, он едва заслуживает этого названия. Первоначально здесь было два прямоугольных двухэтажных дома, соединенных вместе, чтобы получилось одно длинное приземистое здание. Правый был обычным жилым домом – большим по деревенским стандартам, комнат из пяти. Другой был деревенской кофейней. Большая комната на цокольном этаже со ставнями, которые закрывались внутрь, выходит на улицу, и сейчас играет двойную роль деревенского кафе и гостиничной столовой. В одном углу этой комнаты дугообразный прилавок заставлен посудой и стаканами, а за ним – полки с бутылками. Между кофеваркой и плитой громоздятся затейливые пирамиды фруктов. Дверь сзади комнаты ведет на кухню. У ресторана сохранился дощатый, ныне тщательно вымытый пол и выбеленные стены, как в деревенской кофейне, но на столах белые скатерти из накрахмаленного полотна и на некоторых из них – цветы.
