Мэри Стюарт - Мой брат Михаэль
— Датский художник?
Саймон ответил спокойно:
— Мальчик лет двадцати, который пришел из Янины и очень, очень устал.
Нигель подал ей стакан, будто чашу святого Грааля. Она подарила ему бриллиантовую улыбку, вогнав тем в экстаз, зевнула, потянулась, откинула голову на длинной шее и нежно провела рукой с очень длинными и красными ногтями по рукаву Саймона.
— Вообще-то, — сказала она бархатным голосом, — вообще-то я — девушка Саймона, правда Саймон?
Кажется я подпрыгнула на фут. Саймон посмотрел на нее сверху через сигаретный дым.
— Правда? Восхищен, конечно. Но, в этом случае объясни, почему ты наняла для меня в Афинах машину?
Рука замерла и быстро отдернулась. Тонкое тело на кровати впервые повернулось естественно, движением совершенно не сексуальным.
Она полностью обалдела.
— О чем ты говоришь?
— О машине, которую ты наняла от моего имени сегодня утром и должна была подобрать в ресторане Александроса.
— А, это… Откуда ты знаешь?
— Дорогая Даниэль, наняла-то ты ее для меня, но не получила, естественно, они со мной связались. Не важно как. Скажи, почему.
Она отхлебнула глоток и пожала плечами.
— Хотела вернуться в Дельфы. Наняла автомобильчик. В Греции плюют на женщин, поэтому сказала твое имя.
— И что это — дело жизни и смерти?
— Ничего подобного я не говорила, что за мелодраматизм?
— А почему приехала не на ней?
Я подумала: потому, что идиотка Камилла Хэвен ее уже взяла. И зачем Саймон обостряет? Как-то мне совсем не хотелось ругаться с этой амазонкой. И она имеет все основания быть в бешенстве, раз пришлось ловить другую машину. Или придет в него раньше или позже…
— Шеф предложил джип, это удобнее.
Я сказала:
— Тогда я права, я вас узнала, вы обогнали меня у Фив и ехали по неправильной стороне дороги.
— Возможно, так интереснее.
Опять Саймон:
— Значит, ты приехала раньше Камиллы, где была?
Она ответила почти злобно:
— Какая разница? Болталась по окрестностям.
Я спросила:
— В Итеа?
Вот тут уже подпрыгнула она, даже пролила немного выпивки.
— О чем ты говоришь?
На лице Саймона промелькнуло удивление, но быстро скрылось за обычной маской безразличия. Кровь моя побежала быстрее — он заинтересован, это что-то значит.
— Я видела джип сегодня вечером в Итеа в оливковом лесу и только сейчас поняла, что это — тот же, там спереди, где обычно вешают иконы, болталась куколка из фольги, я ее заметила, когда вы меня обгоняли.
Она не пила. Сигаретный дым вуалью скрыл выражение ее глаз.
— И чего это ты так уверена? Разве не было темно?
— Было. Но мужчина с фонарем возился в моторе, а фольга сверкала. Потом в доме зажегся свет.
— Понятно… Да, это тот же джип. Я была там… с кое-каким знакомым. — Она все посматривала на Саймона, а художник глядел, как побитая собака. — Я много недель подряд ездила туда купаться, вот Нигель знает.
Мальчик ответил немедленно, будто она умоляла его об алиби:
— Конечно, знаю. А ты что, действительно была там, прежде чем подняться сюда?
Она вспыхнула ему в лицо узкой улыбкой.
— Угу. Я привезла Елене подарок из Афин, это моя подруга там, поэтому зашла к ней в дом. А ты, Камилла Хэвен, приехала в Итеа прежде, чем идти сюда?
Это звучало резко, как обвинение, поэтому я быстро ответила:
— Нет, я остановилась в отеле и поехала искать того, кто нанял машину.
Девушка так удивилась, что пришлось объяснять все сначала — как я была в кафе, и что со мной произошло, От этого она не стала менее подозрительной.
— А с какой стати ты отправилась искать Саймона туда?
— Да нет, он сам меня нашел достаточно быстро. Просто он ничего не знал про машину, поэтому мы искали другого Саймона, решили посмотреть на Симонидиса в Итеа.
— Он живет не в лесу!
— Нет, я пошла смотреть путь пилигримов.
— Какой еще путь?
Саймон сказал:
— А ты должна бы про него знать все…
— Почему?
— Девочка, да потому, что ты работала секретарем археолога.
— Любовницей, — поправила она автоматически.
Неожиданно заговорил художник:
— Пожалуйста, не надо так…
Она уже открыла рот, чтобы сказать что-то резкое, но передумала и подарила ему одну из своих медленных улыбок.
Я решила закончить эту тему, начала извиняться, но Даниэль, прищурившись в облаке дыма, сказала:
— Привезли, ну и оставьте ее себе. Вас никто об этом не просил, мне она не нужна, надеюсь, вы сможете за нее заплатить
Она повернулась и бросила окурок в сторону умывальника, он упал на пол.
— Кому платить? Вам? Странно, у вас так мало денег, а вы не отменили заказ и не получили уплаченное обратно. Не пригодилось бы разве? И вообще, чего это вы решили нанять машину, автобус дешевле. Квитанцию с адресом гаража, пожалуйста.
Она ответила мрачно:
— Завтра. Я ее куда-то засунула.
— Очень хорошо. Нигель, — попыталась улыбнуться я, — мне действительно пора, а то я не сумею попасть в постель до рассвета. Спасибо большое за угощение и за то, что разрешили посмотреть рисунки. Они прекрасны, честное слово, а последний — вообще шедевр. Спокойной ночи.
Саймон стоял. Когда я повернулась, чтобы уйти, он попытался двинуться вперед, но Даниэль вскочила с кровати быстрым извивом, который поднес ее очень близко к нему.
— Саймон, — когти вонзились в его рукав, — моя комната в самом дальнем конце, а душ сломался или засорился. Из чертовой штуки капает, и я не могу заснуть. Починишь?
— Не уверен, что я на это способен. В любом случае, я сейчас провожаю Камиллу домой, а потом…
Я сказала придушенно:
— Ни малейшей необходимости меня провожать, я прекрасно найду дорогу.
— А потом я должен вернуться и подобрать машину, мы оставили ее под горой.
Нигель открыл дверь, я обернулась на Саймона, на его руке висела Даниэль.
— Не стоит беспокоиться, за машину отвечаю я, как совершенно справедливо заметила Даниэль, — он встретился со мной веселыми глазами, я прикусила губу.
— Вы очень добры.
— Вовсе нет. В конце концов, машина нанята от моего имени, вроде как я за нее тоже отвечаю, не правда ли, Даниэль?
Она посмотрела на меня с ненавистью из-под ресниц и подняла к нему глаза. Не голос, мед.
— Не совсем. Но если ты так думаешь… Придешь починить душ позже, правда? Он меня совсем замучил.
— Не сегодня. Спокойной ночи. Спокойной ночи, Нигель, и большое спасибо. Увидимся позже.
Мы шли к отелю минут двенадцать по обрывам и ухабам, сосредоточились на том, чтобы не сломать ноги и молчали. Вдруг Саймон сказал:
— Камилла!
— Что?
— Прекрати!
— Хорошо, — засмеялась я.
— Не беспокойся о проклятой машине. Не хотел этого говорить перед… ну, в общем, наверху, но очень рад, что она у меня есть, и не надо больше об этом думать.
— Не позволю платить за мои ошибки, — сказала я очень твердо.
— Не будем спорить сейчас. Пора в кровать. Ты потратила массу сил, а завтра устанешь еще больше.
— Наверное, придется уезжать. Мест же в отеле не будет.
— Господи, забыл. Послушайте, а почему бы вам не перебраться в студию? вы же видели, там просто, но чисто и очень удобно. А теперь похоже, — он прищурился, — что у вас будет компаньонка.
— Подумаю, — сказала я без энтузиазма.
— Надеюсь, что вы согласитесь, пожалуйста, не уезжайте завтра. Я думал, вы поедете со мной. Так получилось…
— На Парнас со Стефаносом? Но это — абсурд. Это ваше глубоко личное дело. Просто потому, что я вломилась в ваши дела, вы не обязаны таскать меня с собой…
— Не обязан… Поехали?
— Конечно.
— Это будет долгое путешествие, на целый день. Если вас выселят из отеля, можно я позвоню в Афины и получу разрешение поселить вас в студии? Это — собственность университета, а вы же художник не больше, чем я.
— А Даниэль?
— Может, археологи считаются. Если она под моим именем нанимает машину, может, она селится в студию под именем своего шефа. Я позвоню в восемь тридцать. Спокойной ночи, Камилла. Спасибо.
— Спокойной ночи.
Когда он повернулся спиной, я не удержалась и сказала:
— Не забудьте починить душ.
— От сантехники меня тошнит, — сказал он мягко, — спокойной ночи.
10
На следующее утро я проснулась рано, так рано, что можно бы и лечь опять, но решила пойти и посмотреть на руины в одиночку, прежде чем начнутся приключения. Тут я и вспомнила, что не отправила письмо Элизабет, вытащила его и приделала постскриптум: «Кто сказал, что со мной никогда ничего не случается? Все началось вчера. Если выживу, напишу, и ты узнаешь, что потеряла. С любовью. Камилла».
Не было семи, но солнце уже разгорелось во всю. Я опустила письмо и полезла в гору по широким ступенькам среди белых стен. С каждой стены и крыши свисали виноград, герань и ноготки, приходилось уступать дорогу курам, осликам и женщинам в черном, которые улыбались и говорили: «Доброе утро».
