Юрий Кургузов - Чёрный Скорпион

Я с трудом разомкнул ставшие вдруг деревянными челюсти.

— Но послушайте! Я, конечно, не видел его почти пять лет, однако… Однако он, к примеру, всегда любил музыку, хорошую музыку…

— Ну да, конечно, — насмешливо пропела она, хотя в глазах уже стояли слезы. — Нажравшись, орать под эту проклятую гитару, что любовь нельзя купить?!1 Конечно-конечно, и как только я могла забыть, что он просто обожал музыку!

Маргарита уткнула побелевшее лицо в ладони, и с минуту мы оба молчали. Первым нарушил тишину я.

— Простите, — сказал я. — Простите, Рита, но… но за каким же дьяволом вы тогда вообще поженились?

— Что?..

Она отняла руки от лица. Глаза были сухими, но какими-то полусумасшедшими. И вот эти почти безумные глаза долго-долго смотрели в мои. Надеюсь, покуда нормальные.

И она снова заговорила. Заговорила совершенно спокойным, будничным тоном.

— Скажите, — произнесла она, — а вам знакомы такие чувства, как горе и одиночество?

— Ну-у-у… — В общем-то, я не спешил отвечать, потому что понимал: в моем ответе она не нуждается. Она нуждается сейчас в своем.

— Однажды ко мне пришло горе. И одиночество. А он, он случайно оказался рядом. Такой же опустошенный и одинокий…

М-да, чужая душа — потемки, а уж две чужие души… Но почему она так говорила? Ведь я Серого знал! Знал! Нет, далеко не ангел, но и не такой же ведь монстр, как расписала она!

— Ладно, — угрюмо сказал я. — Давайте пока не будем об этом. Подумайте лучше, кому смерть Сергея была бы выгодна.

Маргарита фыркнула почти грубо:

— Понятия не имею!

И тогда… Тогда я задал вопрос, который совсем не хотел и даже боялся задавать, но не задать которого не мог.

— А вы, Рита?.. Если уж у вас были настолько сложные отношения…

— Что? — Она удивленно подняла брови. — Да неужели вы решили, что я могла желать своему мужу смерти?! — И опять залилась слезами.

Я молчал. Пусть выплачется. К тому же я все еще толком не представлял, как мне себя с нею вести. Конечно, то, что эта женщина притягивала к себе точно магнитом, и говорить излишне. И тем более она могла стать для меня опасной — ежели, разумеется, именно она и заварила всю эту кашу.

Слезы внезапно прекратились, как летняя гроза. Маргарита отняла тонкие руки от чуть порозовевшего лица.

— Выходит, я попала к вам в немилость, — презрительно оттопырив нижнюю губку, не менее презрительно сказала она.

— В моем вопросе не было ничего оскорбительного, — покачал головой я. — К тому же учтите, что подобные подозрения могут появиться и у милиции.

Она дёрнула плечом:

— Ваша забота припоздала. Об этом они уже спрашивали.

Я насторожился:

— Кто именно?

— Их старший. Фамилия не то Мышкин, не то Машкин.

— А звание?

Маргарита задумалась.

— Он был в штатском, но кажется… Да, остальные называли его майором.

Я отхлебнул кофе из чашки. Уже холодный — но мне все равно.

— И что же этот майор в штатском спрашивал?

— Да приблизительно то же, что и вы, хотя у меня сложилось впечатление, что делал он это скорее для проформы, чем…

— Обуреваемый служебным долгом? — улыбнулся я.

Однако Маргарита улыбаться не собиралась, и несмотря на то, что слезы ее высохли, а истеричный румянец спал, взгляд темных, обрамленных длинными, чуть загнутыми кверху ресницами глаз не обещал мне в ближайшем будущем радостей ни земных, ни небесных. А уже в следующий момент она выдала такое, что я на миг даже засомневался, а была ли эта женщина действительно женой Серого, потому что…

Она сказала:

— Эй, а не уехать бы вам отсюда?

— В смысле? — не понял я. — А-а, хотите, чтобы подыскал себе другое жилье?

— Нет, хочу, чтобы вы уехали. Домой. И никогда больше не возвращались.

Я стиснул зубы.

— Кажется, этот вопрос мы уже обсудили.

— Да, но… — И вдруг: — А хотите, я дам вам денег? Честное слово, дам, скажите, сколько. — И, решив сыграть на своем, в обычных условиях, разумеется, неотразимом, обаянии, лучезарно улыбнулась и, ей-ей, как королева, поистине царственным жестом благосклонно протянула мне руку. Для поцелуя?!

Но она ошиблась в оценке ситуации. Условия на сей раз были не совсем обычными, и потому я резко встал и просто-таки отшатнулся от этой белой холеной руки, чтобы вместо поцелуя не сломать ее.

Глаза Маргариты сверкнули холодным огнем.

Мои тоже.

С минуту я смотрел на нее, пытаясь понять, какие же мысли таятся под золотой шапкой этих прекрасных волос.

А потом сказал:

— Я в город. — И добавил: — Мне возвращаться?

Она ответила не сразу.

Но все же ответила.

— Да… — наконец проговорила она. — Возвращайтесь.

И отвернулась, чтобы в четвертый раз заварить себе кофе.

Глава одиннадцатая

Я вошел в душный зал ожидания местного вокзала и устроился с газетой на жесткой скамье в самом дальнем углу. Читать я, впрочем, не собирался, а собирался только сделать вид, что читаю, и заодно посмотреть, ошибся я или не ошибся, вообразив минут десять назад, что меня "пасут".

Вообще-то этот факт не особенно волновал — все равно ведь невозможно работать только ночью, а потому — следите на здоровье, но в рамках приличий: без незапланированной пальбы, автодорожных происшествий и прочих мелких неприятностей. Однако то, что это все-таки началось, было уже интересно. Не потому, что свидетельствовало о том, что я напал на след, — хотя на что-то, наверное, напал, пусть пока и сам не знал, на что, — а потому, что на меня начали "клевать" и это в определенном плане гораздо удобнее (самому меньше бегать придется), хотя, конечно, и опаснее: ни в коем случае нельзя допустить, чтобы тебя по-настоящему "подсекли". Любоваться же издали — ё-моё, да сколько угодно!

А еще меня заинтересовало, можно ли, согласно теории вероятности, встретить в совершенно противоположных концах города в течение часа одну и ту же парочку? Да еще и влюбленную? Да еще и начинающую при твоем появлении целоваться столь отчаянно, словно у нее, этой парочки, по расписанию через пять минут конец света.

Однако в здание вокзала эти Тристан с Изольдой не проследовали, и я за них от души порадовался — а еще говорят, молодежь сейчас пустоголовая.

Достав из кармана телефон, я набрал номер. Когда на другом конце страны взяли трубку и буркнули "Да?", я, узнав голос, сказал:

— Здорово.

— Здорово! — удивился он. — Ты где?

Я сказал, где, и он хмыкнул:

— Позагорать, что ли, решил? У тебя же дома тоже вроде не север…

— Но и не юг, — деликатно перебил я и, немного помолчав: — Серого помнишь?

— Что за вопрос?! Так это ты к нему в гости намылился?

Я поморщился:

— Точно. К нему. Только не в гости, а… на поминки.

— Шутишь?..

— Ага. Оборжался тут весь.

Наверное, с полминуты в трубке было тихо. Потом мой абонент немного хрипло спросил:

— Сам?

Я скрипнул зубами.

— Кабы сам, я б тебе не звонил.

— Лады… — Видимо, он что-то усиленно обдумывал. Обдумал. — Мне прилететь?

Я покачал головой:

— Не надо. Ты лучше вот чего… На всякий пожарный — здесь есть кто еще из наших?

— Есть, — после паузы проговорил он. — Не совсем, правда, из наших, но…

— Я его знаю?

Теперь, кажется, он покачал головой.

— Нет, но какая разница?

— А согласится?

— На меня сошлешься — согласится, только ежели здорово прижмет, ты уж его особо не тряси. У него жена и трое пацанов… Нет, пацанов двое, а третья, кажется, девочка. Понял?

— Понял, — сказал я.

— Лучше уж мне позвони.

— Позвоню.

— Вот так вот… А сам-то всё один? — неожиданно спросил он.

Я уклончиво пожал плечами:

— Да пока вроде один. — Потом поправился: — Ну, не всегда, конечно.

— Ну это конечно! — рассмеялась трубка. — Как же можно всегда? — И опять серьезно: — Слушай, ну а насколько дело-то хреново? Может, все-таки приехать или подогнать еще кого?

Я замотал головой:

— Не нужно. Во всяком случае пока. Сам не врублюсь — то ли его случайно…

— Случайно?! — удивился мой собеседник.

— Да не случайно, — поправился я, — а в смысле… Понимаешь, месяца два назад Серый опять начал глотать, а пьяный он… Ну, про это ты небось в курсе.

— В курсе, — коротко подтвердила трубка.

Я вздохнул:

— Ну вот. Так что, сам понимаешь, по бусари Серый за эти два месяца много мог дров наломать: и хлебальников порядочно набок свернуть, а может, бабу у кого увел, хотя…

— Что — хотя? — моментально отреагировал на мою заминку телефон.

— Жена у него это, я тебе доложу, нечто. Супермодель!

— Слыхал.

— Но не видел?

— Не видел.

— Вот это, знаешь, тот случай, когда лучше один раз увидеть.