Екатерина Гринева - Соблазнитель, или Без пяти минут замужем
– Конечно, вы снова переспали… – усмехнулась Рита.
– Переспали. И это было плохо.
– Почему? Может, ты так лучше разберешься в себе.
– Чего там разбираться, – вздохнула я. – По-моему, я кретинка законченная.
– Протестую. Экземпляр не вполне безнадежный.
– И на том спасибо. Только я запуталась окончательно. Одно утешение, что скоро я загружусь работой под завязку и распускать сопли мне будет особенно некогда.
– Не зарекайся. Распускать сопли, как ты выражаешься, самое, что ни на есть, женское занятие. Если не распускаешь, ты синий чулок и никому не нужная старая дева.
– Тогда мне это пока не грозит.
– Не грозит, – подтвердила Ритуля.
Чарльз подбежал и положил умную собачью морду на колени Рите. Я же хороший, говорили его глаза, очень хороший и прошу меня погладить.
Рита потрепала его по холке.
– Мне кажется, нас сейчас пригласят к ужину.
И как бы в подтверждение ее слов раздался зычный голос Владимира Геннадьевича:
– Все готово, девочки, прошу к столу.
– Вы что, с мужем пользуетесь телепатией?
– За тридцать лет брака еще и не тому научишься!
– Мне кажется, вы по-настоящему счастливые люди.
– Какие есть.
Ритуля готовила так, что при одном взгляде на еду хотелось поселиться в кухне и не выходить, пока не закончатся запасы еды. На столе овощной салат, оформленный так, что не стыдно подать и к королевскому столу, горка аппетитных блинчиков и большие тарелки с воздушным картофельным пюре и дымящимися котлетами. Как Ритке удавалось приготовить такие классные котлеты – сочные внутри и с хрустящей корочкой снаружи, – я не знала, потому что мои котлеты были всегда как подошва. «И это можно есть? – каждый раз изумлялся Борька, с трагическим видом осматривая мои кулинарные «шедевры». – Ты уверена, что это съедобно?»
Первое время я обижалась на такую критику, но потом просто перестала готовить котлеты. Это не мой кулинарный конек.
– Твои котлеты! – простонала я. – Это – нечто!
– Чего говорить! Давай ешь…
– А дети?..
– Потом позову. Будут тут у нас под ногами мешаться…
Солнце уже разметало последние закатные лучи-хвосты по небу, и оно стало серо-дымчатым в розоватых всполохах. Владимир Геннадьевич подливал в маленькие рюмочки красного винца, и я расслабилась так, как не расслаблялась уже давно. Все проблемы разом съежились и уже не казались такими трудными и неразрешимыми, как еще час назад. Умяв парочку котлет, я ощутила прилив бодрости. А затем еще был знаменитый Ритулин самовар с еловыми шишечками – добрый талисман дачи, уверенно выводивший свою песню слабым фальцетом.
Вечернее чаепитие всегда проходило в беседке за прямоугольным столом, покрытым яркой клеенкой. На столе уже высилась горка булочек с корицей и кунжутом, пирог с вишневым повидлом, хрустящие вафли, чай с мятой. Я просто обожала мяту! Дети уже спали. Чарльз лежал под скамейкой и делал вид, что тоже спит. А фонарик, висевший над входом в беседку, освещал нас тускло-золотистым светом. В беседке было зябко, но положение спасала толстая мохеровая кофта, которую Ритуля притащила из дома. Кофта была мне велика, и я куталась в нее, как в одеяло.
– Может, останешься денька на два, – предложила Рита. – Отдохнешь, выспишься. Правда, Володя?
– Конечно, – пробасил Риткин муж. Энергичное постукивание хвоста по полу демонстрировало, что сеттер присоединился к компании уговаривающих.
– Нет, Рит, никак. Ответственное задание. Не сделаю – четвертуют, – и я выразительно провела рукой по горлу.
– Жаль!
Вечерняя прохлада, плавно перетекшая в ночную, положила конец нашим посиделкам.
– Все! – решительно поднялась Рита. – Спать! Ольга вообще тут сидит и носом клюет.
– Неправда, – защищалась я. – Это я просто немного задремала.
Дружный смех четы Лебедевых был мне ответом.
Утром я встала рано. В шесть. Почему-то не спалось. Я-то думала, что продрыхну часов до десяти, но не получилось.
Можно было попытаться снова заснуть, но лучше – выехать пораньше. Перегруженность подмосковных трасс в летнее время была катастрофой общенационального масштаба. Поэтому следовало выехать часов в семь – начале восьмого, чтобы подстраховаться от незапланированных пробок.
Жаль, что Кристи спит и как следует попрощаться с ней не удастся.
Я встала и, одевшись, спустилась на веранду. Здесь все было оборудовано в соответствии с Риткиным вкусом. Она не таскала на дачу хлам, как другие. А, напротив, на даче было все лучшее. Ковер ручной работы, мебель из карельской березы, красивые картины… В углу веранды стоял дубовый буфет: солидный, пузатый, доставшийся Рите от бабушки. Ему было самое место в музее мебели, а он стоял на веранде подмосковной дачи. Здесь я отдыхаю душой, говорила Рита, а душа требует красоты.
Я включила электрический чайник и села за стол. Хотя я вскочила рано, но толком еще не проснулась и сидела в «непричесанном» состоянии – мысли скакали, как резвые дельфинчики, и я ни на чем не могла сосредоточиться. Сзади раздался шум, и передо мной появилась Ритка в пестром халате.
– Похожа на восточную одалиску.
– Точно. Халат из Узбекистана. Не забыть тебе тюбетейки дать.
– Не проблема. В следующий раз отдашь.
– Не спится?
– Как видишь. Ты чего встала?
– Твои шаги услышала.
– Выходит, я еще и тебя разбудила? – Я почувствовала себя виноватой.
– Ерунда. Ты уже ехать собираешься?
– Да. Сейчас позавтракаю и поеду. Пока пробок на дорогах нет. Слушай, Рит, – запнулась я и замолчала, а потом продолжила: – Я тебя еще вчера хотела спросить, но как-то не получилось. Мой отец перед смертью ничего тебе не рассказывал?
– Рассказывал? – переспросила Рита. – А что он должен был мне рассказать? О чем?
– Не знаю, – пожала я плечами. – Ну… о своей семье, родственниках.
– Твой отец был еще тем молчальником. И не очень любил о себе распространяться. Твоя мать говорила мне, что он поругался со своей родней из-за нее и оборвал все контакты.
– Это я знаю.
– А что еще хочешь от меня услышать?
– Без понятия.
– А зачем это тебе?
Я заколебалась. Сказать Ритке правду или нет? Победило второе.
– Я просто подумала, что, может быть, его убили не просто так?..
Рита энергично кивнула головой.
– Ты знаешь, мне в голову приходила та же самая мысль. Что-то здесь не то. Ты думаешь, это как-то связано с его родственниками?
– Это всего лишь мои предположения.
– Понимаю. Подожди, я сейчас сигаретку закурю…
Рита затянулась и, выпустив колечки дыма, посмотрела на меня.
– Попробуй поговорить с тетей Томой.
– Тетей Томой? – не поняла я. – Почему с ней?
– Саша в последний год к ней ездил несколько раз. Навещал.
– Мне он ничего об этом не говорил.
– А мне сама Тома рассказывала: «Вот Саша ко мне приезжал, вкусненькое привозил. Так приятно было с ним поговорить, не забывает старушку». У Томы, как ты знаешь, склероз вовсю бушует, но, может, она что-то и вспомнит…
– Спасибо за информацию.
Рита фыркнула.
– Ты говоришь, как заправский следователь. Постой-постой, ты что, хочешь докопаться до истинных причин убийства твоего отца?
Я вздохнула. Нет, от Ритки невозможно ничего утаить.
– Пытаюсь.
– Ясно, – протянула Рита. – Затея не вполне бредовая, так что отправляйся к нашей Томке и попытайся что-то узнать у нее. Авось повезет.
– И что бы я без тебя делала?
– Даже не думай об этом. – Рита потушила сигарету в пепельнице. – Я всегда с тобой, Вишневская. Так и знай.
Я уехала, успев попрощаться с Кристиной. Она повисла у меня на шее и щебетала: «А когда ты приедешь, мамочка? Возвращайся поскорее. Я буду скучать!» Вместе с Кристиной Рита и ее муж вышли провожать меня за ворота.
Я махнула им рукой и рванула с места. На заднем сиденье в пакете у меня лежал кусок пирога с вишневой начинкой, блинчики и солидный пучок мяты, которую Рита специально нарвала для меня в своем огороде.
Мобильный опять разрывался от звонков Шалимова. Я прекрасно понимала его: уверенный, напористый Шалимов не привык получать щелчки по самолюбию. Он решил, что одна ночь классного секса превратит меня в ручное существо, которое будет плясать под его дудку. Он верил в это и хотел думать, что так и будет. Я ускользала от него… Неужели Шалимов всерьез рассматривал вариант нашей совместной жизни по второму кругу? Соскучился? Или решил, что предсказуемая Оля лучше неуправляемых подруг?
Все, что произошло между нами, теперь вспоминалось с досадой. Потому что последующий его поступок – вранье насчет Алены, которая якобы уехала, – перечеркнул ту иллюзию близости, которая возникла между нами. И какая же я была наивная дурочка! Шалимов неисправим, и он из тех мужчин, которые до смерти будут иметь все, что движется. Он привык к этому обожанию молоденьких девушек, к их тонким голоскам, звучащим фальшиво, как неверно взятые высокие ноты, и хлопанью ресниц: «Ах, Игорь Александрович! Ах, расскажите что-нибудь еще!» Я вспомнила эти голоса, которые в свое время преследовали меня по телефону, и резко затормозила. Машин на шоссе было немного, и я благополучно, ни в кого не врезавшись и никому не преградив путь, съехала на обочину.
