Татьяна Соломатина - Естественное убийство. Невиновные
– Сеня! – резко перебила Алёна своего друга-однокурсника. – Всеволод Алексеевич пришёл к вам явно не для того, чтобы узнавать, куда уехала какая-то Алёна и что у неё есть. – Соловецкая встала из-за стола. – Я пойду, носик попудрю в твоём сантехническом сарае… Вы пока обговорите свои дела, у вас есть пара минут. Потом я пойду с Северным курить.
– На балкон не ходите, на меня Леська потом шипеть будет! Вам-то она, конечно, ничего не скажет…
– Да пойдём, пойдём на вашу чёртову лестничную клетку, не волнуйся! – Алёна Дмитриевна встала. Всеволод Алексеевич галантно подскочил, пропуская гостью своего друга «на выход».
– Что там за тайны мадридского двора?.. – скорее просто тихонько озвучил собственную мысль, чем поинтересовался у Соколова Северный. – Ладно! – прервал он открывшего было рот Соколова: – К делу. И быстро. Потому что я намереваюсь пригласить твою Алёну Дмитриевну в ресторан с нормальной едой и пепельницами прямо на столе. Мне говорили, такие ещё есть. Итак! Вкратце – что за пряник этот Корсаков? У меня времени не было погуглить. И какого чёрта ты дал ему мой телефон, даже не предупредив?
Сеня часто-часто заморгал и стал усиленно баюкать и без того крепко спящую Георгину.
– А, Корсаков! Вспомнил. Я с ним познакомился на почве благотворительности. Его, разумеется. Он хотел одарить одну больницу кое-чем из дорогостоящего оборудования, ну я и помог ему и администрации с оформлением документов и прочим таким. После он пригласил меня к себе в офис, мы посидели-выпили-поболтали, ничего особо личного. А сегодня мне позвонил какой-то мужик и, представившись охранником Корсакова, попросил твой телефон. Я давай сначала динаму заводить, но он как-то так беспомощно мямлил про «катастрофу», про «очень надо» и «очень срочно»… Хотел предупредить, а тут нянька отказалась выйти в выходной, закрутился. Забыл, короче. Извини. Я Корсакову под рюмку, каюсь, проболтался, что есть у меня друг – судмедэксперт. Лекции следакам читает, то да сё… Ну и ту историю, помнишь, два года назад – семья Залесских?.. Я ему рассказал, как ты здорово, элегантно и просто, на одних голых умозаключениях – факты-то у всех перед носом лежали, – вычислил убийцу горячо любимого всеми дедушки…
– Голые умозаключения? Ну, ты болван! И трепло!
– Я ему никаких фамилий не называл. Да он, мне показалось, и слушал-то вполуха!
– Эх, Соколов, Соколов. Тебе повезло родиться в эпоху переодевания советской власти в костюм новобуржуазных лозунгов и соответствующих стереотипов. И ты – классическая жертва новых иллюзий в старых конюшнях. Торговцы пушками со времён неолита с царями вась-вась. Ты думаешь, кто-то из них хоть на секунду может позволить себе расслабиться? Такие не просто не слушают вполуха. Такие слушают и запоминают всё без исключения внутренним ухом. И никогда ничего не забывают. Иначе им не выжить.
– Да не пушками он торгует! Не то чугун, не то цветмет, не то строительство. Не то всё сразу. Я не вникал, конечно…
– Думай что хочешь.
– Так что случилось-то?!
– Дочь у него умерла. Зять обнаружил ещё тёпленькое тело в тёпленькой же ещё водичке. Чисто Древний Рим – не для впечатлительных особ.
– Убили? – ахнул Сеня. – Вены вскрыла?!
– Да нет. Из естественных отверстий кровью истекла. Рожала она в ванне.
– Ни фига себе! – Соколов присвистнул.
– Не свисти, а то денег будет больше, чем сможешь унести. А это обиднее, чем когда их вообще нет. Короче, у меня для тебя, Семён Петрович, особо важное задание. Я вот что обнаружил на туалетном столике претендентки на премию за самую глупую смерть.
Всеволод Алексеевич достал из кармана брошюрку и передал её Сене.
– «Мир естественного естества – центр “Благорожана”», – прочитал Соколов на титуле. – Чушь какая-то.
– Читай, читай дальше!
Сеня раскрыл глянцевую книжицу и продолжил:
– «Бегите от тех, кто утверждает, что знает вашего ребёнка лучше, чем вы! Выключите телевизор, не будьте винтиком в руках государства, перестаньте быть пациентом! Прислушайтесь к себе и всё делайте так, как вам велит ваше сердце для блага ваших же детей! И к вам придёт желание неразрывного контакта с вашим ребёнком, совместный сон, кормление исключительно грудью, слингоношение, натуропатия и единственно правильное отношение к жизни – благорожановское.
Приходите к нам – и вы благородите! Приходите к нам – и вы благоприслушаетесь к себе и вашему ребёнку. БЛАГОдарите мудрость природы и не позволяйте врачам вмешиваться в ваше и только ваше БЛАГО, БЛАГОрожайте дома…»
– Спасибо, достаточно! Я так, чтобы ты был в теме. Ключевое словосочетание «рожайте дома». Остальное изучишь без меня.
– Я слышал, конечно, о таких, но… как-то не сталкивался.
– Вот и столкнёшься. Главное, что в этой брошюрке есть мейлы, телефоны и адреса. Заявишься в этот центр и скажешь, что твоя жена не желает никакой натуропатии, хотя акушеры-гинекологи страшно надругались над ней в первых родах, разрезали на немецкий крест, прыгали на животе, не давали пить, есть, спать и тебя на роды не пустили. Теперь ваш первый ребёнок никакое не индиго, а так себе – обычный засранец, каких тьма тьмущая, и аура у него цвета детской неожиданности. И уточнишь, что тебе со всем этим делать, потому как твоя жена беременна во второй раз, срок маленький, время на облагоразумливание есть.
– А почему я? – испугался Сеня.
– Друг мой! Посмотри на меня внимательно и беспристрастно.
Сеня честно вытаращил на Всеволода Алексеевича глаза.
– Теперь скажи, я похож на человека, хотящего образумить жену? Я вообще похож на человека, пекущегося о благе своего потомства? Я хоть чем-нибудь напоминаю человека, у которого это самое потомство есть?
– Нет! – энергично замотал головою Сеня.
– Не говоря уже о том, что именно из-за тебя у меня пропали чудесные выходные, и вместо гамака, виски и книги я должен был возиться с… с… чёрт, ничего, кроме «с дохлой девкой», в голову не лезет. Но мне простительно. Кому не нравятся голые факты, может спрятаться под куст профдеформации. Разве может судмедэксперт изобразить мужа, жаждущего, чтобы его милая жена рожала в какую-нибудь благостную естественную среду? Вопросы есть?
– Нет, – обречённо промямлил Соколов.
– Ну-ну, не унывай, добрый молодец! Кроме того, твоё актёрское мастерство ни в какое сравнение не идёт с моим жалким его подобием.
– Правда?! – обрадовался Сеня.
– Правда, – уверенно соврал Всеволод Алексеевич.
– Что правда? – уточнила вернувшаяся Алёна Дмитриевна.
– Чистая правда, что вы, Алёна Дмитриевна, ранили меня в самое сердце, и если вы не согласитесь со мной отужинать, то мне грозит тампонада этого самого органа, что практически в ста процентах случаев приводит к смертельному исходу.
– Я с удовольствием отужинаю с вами, Всеволод Алексеевич. И хотя я собиралась дождаться мою подругу, разлюбезную Олесю Александровну, но всё-таки я не настолько горячо люблю её, чтобы терпеть рисовую кашу-размазню, сеанс одновременной игры со всем соколовским приплодом и курение на бетонных сквозняках. Этого оболтуса я повидала, – Алёна Дмитриевна подошла к Семёну Петровичу и нежно поцеловала его в щёку. – А Лесю – как-нибудь в другой раз.
– А что мне там конкретно?.. – заныл Сеня, провожая друзей до двери.
– Пока ничего. Пока ничего… Послушаем, что тебе скажут.
– У вас секреты, господа?
– Ну что вы, Алёна Дмитриевна, ну что вы! Какие могут быть секреты у господ. В отличие от дам, жизнь которых как раз полна секретами, не правда ли?..
В ответ Алёна Дмитриевна лишь состроила на лице саркастическую ухмылку.
Глава седьмая
– Прошу вас, Алёна Дмитриевна! – Всеволод Алексеевич любезно распахнул перед своей спутницей дверцу «Дефендера». – Не самый комфортный на свете автомобиль, но другого под рукой нет. Зато в нём можно курить!
– Ничего-ничего, у меня крепкая задница и здоровые почки без малейшего птоза[6]. Так что… – Алёна Дмитриевна лишь для плезиру прикоснулась к любезно поданной руке и легко запрыгнула на сиденье.
– Куда изволите? – устроившись на водительском месте, поинтересовался Северный.
– На ваш вкус. Отужинать очень хочется. Пошамать мы и у Соколовых могли.
– Договорились.
Всеволод Алексеевич вырулил из новостроек и двинулся в направлении центра города. Алёна Дмитриевна молча смотрела вперёд, а он никак не мог найти тему для разговора. Или их было слишком много, этих гипотетических тем, и все завязки имели вопросительную интонацию. «Ну что, Алёна Дмитриевна, как ваши дела?» Или: «Вы же не замужем, Алёна Дмитриевна, не правда ли? Вы просто не можете быть замужем! Вы обязаны быть не замужем!» Или ещё лучше так: «Алёна Дмитриевна, надеюсь, вы замужем? Я как-то не расположен к браку, так что было бы отлично, чтобы у вас имелось какое-нибудь неприметное пивное пятнышко на диване, не слишком сующее нос в вашу личную жизнь, так как мне хотелось бы встречаться с вами, как только мне захотелось…» Да уж. Мне хотелось – мне захотелось. Но это так верно отражает суть… Лучше уж о погоде.
