Виктор Пронин - Банда - 3
- Да все старались, как могли... С ней же, с крысой, не так просто управиться... Самим бы уцелеть...
- Предложил Неклясов?
- Не то чтобы предложил... Приказал. Эля, как увидела крысу в клетке, сразу готова была доллары отдать... Но Вовчик говорит, надо попробовать... Попробовали.
- А как вы узнали, что у нее есть деньги?
- Три овощных магазина в городе держит.
- Так... А яйца Веденяпину кто отрезал?
- Саша... Которого у Леонарда убили.
- Перемазался, наверно?
- Да нет, не очень... Как-то все удачно у него получилось.
- Тоже собаке отдали?
- Ну, не самим же есть.
- Поджаривали?
- На сковородку бросили, но так, для куражу... Мы заметили, что как только бросишь какой-нибудь орган.., не знаю, как сказать... Как только бросишь на сковородку, человек сразу в отпад.
- И что же, понравились собаке человеческие яйца?
- А, знаете, нет... Понюхала, помусолила, пожевала, а жрать не стала.
- Что же потом с ними сделали?
- В унитаз спустили.
- А Веденяпину показывали, как его яйца в унитаз спускаете?
- Ему тогда плохо было... Он только слышал, что воду спустили.
- Отдал деньги?
- А мы у него денег и не просили... Он подписал дарственную на дачу.
- Кому дача досталась?
- Никому... Дарственная потом пошла как юридическое подтверждение... Неклясов продал дачу... Вроде хорошо продал. Нам по тысяче баксов отстегнул.
- Каждому?
- Кто в операции участвовал...
- Слушай, ну, а зачем все-таки вот так круто с мужиком обошлись? Можно было как-то иначе подействовать...
- А уже ничего не помогало... Вовчик в истерику... Да еще этот Веденяпин что-то про яйца сказал... Была какая-то шутка... Ну, Вовчик и взвился... Ах так, говорит... И пошло-поехало.
- Где все это происходило? - спросил Пафнутьев и даже дыхание невольно попридержал - самый главный вопрос свой задал.
Ерхов помолчал, медленно повернул голову к Пафнутьеву, встретился с ним взглядом.
- Ну, вы даете, - проговорил он.
- Видишь ли, - ответил Пафнутьев, - то, о чем мы говорили до сих пор... Крыса в банке, уши на сковородке, яйца в унитазе... Это ведь все было известно из показаний потерпевших... Мы потрепались с тобой о подробностях, а суть известна... А вопрос у меня только один - адрес?
- Но вы знаете, что если скажу, то мне уже не жить?
- А так... Жить?
- Не знаю... Как доктор скажет...
- Мы примем все меры безопасности - в этом могу тебя заверить со всей, как говорится, ответственностью.
- Не надо, - слабо шевельнул рукой Ерхов. - Сами знаете, что все эти меры безопасности не стоят и... Отрезанных ушей они не стоят. Вот эти ваши ребята в коридоре с автоматами...
- Откуда ты о них знаешь?
- Заглядывали... Даже сигареткой угостили. Хорошие ребята, но это... Пустое место... Вовчика они не остановят.
- Неклясова беру на себя, - заверил Пафнутьев.
- Никто его на себя взять не сможет, - вздохнул Ерхов. - Не обижайтесь, но Вовчик... Это даже не человек, как мне кажется, что-то другое... Вот нас расстреляли у Леонарда... Так просто он этого не оставит... Готовьте места в морге... Будут трупы...
- Но еще надо найти того, кто стрелял! - воскликнул Пафнутьев.
- Для него не обязательно, что это будет именно тот... Ему важно, чтоб трупы были.
- Хорошо, давай поступим так... Я переселю тебя в закрытую квартиру прокуратуры... О ней знаю только я, Пафнутьев Павел Николаевич...
- Так не бывает.
- Не понял?
- Не бывает, чтобы о служебной квартире знал только один человек... Наверняка знают еще несколько...
- Но ведь мои же люди! - вскричал Пафнутьев. - Это не городская больница! Закрытая квартира. Овсов будет тебя навещать, ты под присмотром... И потом, не сегодня все это произойдет, не завтра... Окрепнешь, наберешься сил... Через неделю-вторую и переселим... А? Опять же не один там будешь, под охраной... Ну?
- Подумать надо.
- Думай. И еще послушай... Я не всегда поступаю по закону... И сейчас готов слегка нарушить... Ради тебя. Хочешь - дам тебе паспорт, билет и отвезу на вокзал за минуту до отхода поезда?
- Обманете, - усмехнулся Ерхов.
- Нет, - сказал Пафнутьев. - Не обману.
- Матерью клянитесь! - с неожиданной твердостью потребовал Ерхов.
- Клянусь. - Пафнутьев не отвел глаз в сторону, не моргнул.
- Хорошо... - вздохнул Ерхов. - Приговор себе подписываю... Ну, ладно... Запоминайте, - и он закрыл глаза, чтобы сосредоточиться.
***
Худолей негромко постучал в дверь, приоткрыл ее и из коридора, не смея даже голову просунуть в дверной проем, не столько голосом, сколько глазами, спросил:
- Позвольте, Павел Николаевич?
- А, Худолей! - закричал Пафнутьев - он каждого приветствовал так радостно, будто долго ждал этого человека и вот наконец мечта его заветная исполнилась и он увидел того, кто принесет ему счастливое известие. Заходи, дорогой! Давно тебя жду!
Худолей кивнул, словно проглотил что-то, осторожно перешагнул порог, закрыл за собой дверь и медленно приблизился к столу какой-то странной походкой - ставя носки туфель немного внутрь, отчего весь делался несчастным и зависимым.
- Садись! - Пафнутьев широким жестом указал на стул у приставного столика.
- Спасибо... Я постою, - пробормотал Худолей, глядя в сторону. О, как изменился эксперт за последние полгода! Что делает с людьми трезвость, во что она их превращает! - мысленно воскликнул Пафнутьев, глядя на Худолея и вспоминая его горящие хмельные глаза, полные страсти и вожделения, вспоминая, как он дерзко и убежденно, с порхающими ладошками делился самыми тайными своими мыслями, желаниями, заранее зная, что они имеют право на жизнь, что достойны они и приличны, хотя и сводились в конце концов к приличной выпивке, хотя многие осуждали его за приверженность к коварному зелью, осуждали и даже - кляли. Сейчас же стояла перед Пафнутьевым бледная тень прежнего Худолея, и ее единственное преимущество перед прежним Худолеем заключалось в трезвости. Очень сомнительное, между прочим, преимущество - грустно думал Пафнутьев, глядя на поникшего эксперта.
- Ну, что ж, - сказал он. - Если тебе так больше нравится.., стой. Порадовать пришел?
- Нет, Павел Николаевич... Огорчить.
- Ну, давай... Огорчай. Опять, наверно, что-нибудь пропало?
- Пропало.
- Что на этот раз?
- Взрывчатка.
- Какая взрывчатка? - встрепенулся Пафнутьев. - Да сядь ты уже, ради Бога, не могу я смотреть, как ты стоишь и раскачиваешься!
- Может быть, я и раскачиваюсь, Павел Николаевич, может быть... Но не от пьянства, - с назидательной горделивостью произнес Худо-лей. И добавил еще более назидательно:
- Вот так.
- Если бы ты знал, как я сожалею о прежних временах, когда ты раскачивался от пьянства!
- Я тоже о них сожалею... Но это была молодость, Павел Николаевич.
- Тогда все прекрасно! Молодость вернется" Худолей.
- Вы думаете? - с надеждой спросил эксперт.
- Уверен. Давай подробности - что, где, когда, сколько?
- В нашей кладовке, если вы помните, лежат, вешдоки... Вещественные доказательства, другими словами...
- Да знаю я, что такое вещдоки! - с раздражением воскликнул Пафнутьев. - Дело говори!
- Во время обыска, если вы помните, были изъяты взрыв-патроны... Упаковка... Двенадцать штук...
- Ну? - произнес Пафнутьев, охваченный дурными предчувствиями. Он прекрасно помнил эти роскошные, красивые в своей убойной мощи патроны, изготовленные в какой-то чрезвычайно развитой стране. В цилиндр размером с телефонную трубку были вмонтированы часы, которые позволяли устанавливать время взрыва. Пришел ты, к примеру, в кабинет к плохому человеку, изловчился, сунул ему в тумбочку, в корзину для бумаг, в книжный шкаф, в холодильник, в портфель, под креслом выискал симпатичное местечко - и ушел. А ровно через два часа с четвертью, или через час с половиной - как ты сам того пожелаешь, раздается мощный взрыв, от которого мало что уцелеет. Дом, конечно, уцелеет, но от кабинета и его обитателя останутся одни воспоминания. Упаковку таких патронов удалось изъять во время одного из обысков в коммерческой палатке, торговавшей поддельной водкой и отвратительной бельгийской колбасой. Теперь Худолей докладывает, что патроны пропали. А Пафнутьев сам на них глаз положил, уж больно они ему понравились, и подумал он, преступно подумал о том, что патроны эти могли бы в трудную минуту очень пригодиться.
- Значит, так... Открываю я сейчас дверь... В порядке была дверь, замки не повреждены, следов отжима нет, да там и невозможен отжим, и в кладовке все в порядке... А пакета нет.
- Но его же невозможно унести в руках!
- Почему? - слабо улыбнулся Худолей. - Очень даже запросто. Этот пакет и в сумку поместится, и в портфель, а если завернуть его в газету, то он вполне сойдет за связку книг, коробку от обуви. И потом, знаешь... Он же мог их по одному выносить, если так легко в кладовку проникает.
- Так, - крякнул Пафнутьев. - Так, - повторил он, положив тяжелые кулаки на стол. - Когда у тебя пропала фотопленка, мы знали кого подозревать, правильно?
