Алексей Макеев - Та еще семейка
— Что им нужно?
— Не знаю. Хотят предупредить, чтобы ничего не рассказывали следствию. Это лучший вариант.
— Ужас какой!.. Но я не понимаю, чего они опасаются? Я видела их бесстыдное варьете… Сейчас в Москве и не такое можно увидеть. И никому не запрещают. Я видела, они избили Севу… Всеволода Васильевича… Из-за этого? Как же ты думаешь поступить, сынок? Может быть, где-нибудь меня высадишь? Я попробую с ними поговорить…
— И думать не смей! — рассердился Дмитрий; лицо его стало суровым и сосредоточенным. Чувствовалось, юноша знает, что такое опасность, и не раз с ней встречался во время службы на Кавказе. — Я постараюсь оторваться от них. Жаль, у нас тачка слабовата. С другой стороны, при такой тесноте, пробках, на нашем «жигуленке» легче проскочить краешком, затеряться в толкотне, вильнуть куда-нибудь в проходной двор.
Ехали довольно долго. Постепенно Дмитрию удалось отдалиться от преследователей и в районе Серпуховского вала ускользнуть от них. Осуществив несколько проверочных уверток, направились в Чертаново, к дому.
— Мы правильно сделали, что не пошли на поминки с толстяком и сотрудниками. После ресторана нас бы точно прихватили. — Дмитрий напряженно выстраивал в уме какие-то планы. — Значит, так, мама… Нашу машину я временно ставлю в гараж к Сереге Ардаматскому, у него есть место. Придется поездить на метро. Ничего, да и деньги на бензин поэкономим. В городе они тебя не узнают. А вот вблизи полицейского управления могут. На всякий случай я первый раз без тебя пойду к этому… к оперу…
— Капитану Маслаченко?
— Поговорю с ним или с другим опером, ведущим дело. А дальше будет видно. Что делать, жизнь жестока. Возьми себя в руки, мама, постарайся успокоиться.
— Ох, какая жизнь… — вздохнула Нина Филипповна. — Войны нет, а жить страшно.
— Как это войны нет! — возразил Дмитрий, усмехаясь с убежденностью человека, побывавшего в смертельно опасных передрягах. — Война идет не только по южным границам. Война то скрыто, то явно проявляется и «на гражданке». Кругом заказные убийства, налеты на конторы, учреждения, захваты предприятий, целых огромных комплексов вооруженным путем. Спекуляции, бандитизм, вымогательства. Война всех против всех.
В убойном отделе полицейского управления завели уголовное дело по факту самоубийства Всеволода Васильевича Слепакова, посмертно обвиняемого в убийстве гражданина Молдовы Джордже Ботяну. Что касается других известных нам криминальных событий, то по ним продолжала работать группа уголовного розыска. Подключалась и прокуратура. Проходили опросы свидетелей, разрабатывались версии. Через десять дней после бывших ноябрьских праздников капитан Валерий Сидорин подъехал к управлению на своей вполне приличной «Волге». Сидорин был высоким темноволосым человеком с усталым лицом, в старой куртке под замшу, сером свитере и неглаженых брюках. Коричневый плащ с теплой подстежкой держал в руках. Проходя, поздоровался с дежурным полицейским и поднялся к начальнику.
Исполнял обязанности начальника отдела майор Полимеев. Он уже сидел у себя в кабинете за письменным столом и говорил по телефону с кем-то из «муровского» начальства. Выражение его лица было сосредоточенно-почтительное, соблюдающее субординацию. Как всегда, Полимеев выглядел свежим и выспавшимся, в прекрасно сидевшем кителе с сияющими пуговицами.
— Да, конечно, закончим, — говорил Полимеев, кивая и делая взгляд уверенным. — Улик больше, чем необходимо, товарищ полковник. И вещественные доказательства налицо. Проверяем. И на наркотики тоже. Слушаюсь. — Через минуту опять: — Слушаюсь. Все сотрудники работают в полную силу. Так точно. До свидания, товарищ полковник… Чего-то он паникует, — положив трубку и обращаясь к вошедшему Сидорину, закончил Полимеев.
— Он всегда паникует, — раздраженно проговорил Сидорин. — Ему в два дня вынь да положь. Как будто мы какие-то экстрасенсы или… как они…
— Волшебники, колдуны?
— Не волшебники, а ясновидящие. Предсказатели. А мы люди. С определенной квалификацией, практикой и все такое.
— Вы не люди, а опера. Вот то-то. Давай, Валера, зови Маслаченко и других. Будем совещаться.
Сидорин повесил на вешалку плащ и выглянул в коридор.
— Минаков, — громко позвал он, увидев кого-то из подчиненных, — Маслаченко к и.о. начальника. — Нарочно подчеркнул «и.о.». Полимеев фыркнул. — Рытькова тоже. И лейтенанта Михайлову. Ну, Галю, Галю… Не ощеривайся…
Вскоре в кабинет с российским флагом в углу и портретом президента над головой начальника вошли вызванные.
— Садитесь, — бодро произнес Полимеев, компанейски-приветливо указывая руками. — Докладывайте про состояние на сегодняшний день всех потерпевших. Кроме Слепакова, естественно. Давай, Рытьков. Кто тогда был старшим? Маслаченко?
— Я, товарищ майор. Пострадавший Хлупин с одиннадцатого этажа дома номер…
— Говори по факту. Дом, квартира известны.
Маслаченко аккуратно пригладил светлые волосы, как бы приходя в более «оперативное» состояние. Даже застегнул пуговицу на клетчатом пиджаке.
Пиджак его показался Сидорину новым, рубашка выглаженной, галстук модным. Вообще то, что Маслаченко смотрелся импозантно в сравнении с ним, постоянно сердило капитана Сидорина. Это добавило еще больше раздражительности в его настроение. К тому же Галя Михайлова обычно сидела в одной комнате с Маслаченко.
Несмотря на унылый носик и какой-то неопределенный, будто отвлеченный куда-то взгляд светло-голубых глаз, Галя нравилась Сидорину. Особенно привлекала его фигура девушки — полногрудая, с тонким станом. А когда Галя садилась на стул, скромно одергивая форменную юбку, ее круглые колени просто выводили капитана из состояния деловой уравновешенности.
— В день самоубийства Слепакова, примерно минут за сорок до случившегося, — говорил Маслаченко, напрягая надбровье, отчего брови его превратились почти в горизонтальную линию, — с городского поста передали, что был телефонный звонок. Сообщили: по такому-то адресу… совершено убийство пенсионера Хлупина, убийца Слепаков проживает этажом выше. Звонок с мобильника. Откуда — засечь не удалось. Мы вызвали для Хлупина «Скорую» и выехали сами. Дальше — все знают. Хлупина положили в больницу номер пятьдесят шесть, улица Пехотная. В реанимацию. Когда его забирала «Скорая», Хлупин был в тяжелом состоянии. Установлен сердечный приступ якобы из-за электрического разряда, направленного через батарею центрального отопления… по словам потерпевшего.
— Прямо фантастика. — Сидорин поморщился с откровенной досадой на сказанное Маслаченко. — Скоро ультразвуком убивать будут. Или колдовством. Через спутник… откуда-нибудь из Австралии.
— Подожди, Сидорин. Я чего-то подзабыл, как это Хлупина долбануло через батарею, — уточнил Полимеев. — Каким образом?
— Да он же заземлялся, — саркастически усмехаясь, напомнил Маслаченко. — У него к ногам медные пластинки были прикручены, а от них провод к батарее.
— А… ну да, вспомнил, — кивнул и зачем-то прищелкнул пальцами Полимеев. — Во оригинал, елки зеленые… И что же?
— Кто выезжал по вызову? — вдруг опять вмешался Сидорин. — Рытьков?
— Со мной выехали Рытьков и старший сержант Селимов, — терпеливым тоном сказал Маслаченко. — Мы с Рытьковым брали Слепакова. Селимов оставался возле машины у подъезда.
— Ага. И Рытьков сообразил пальнуть по Слепакову из «макарова»… — Сидорин крутил головой, усталое выражение на его лице сменилось на ироническое. — Чуть не уложил на месте. Тогда рапортом и ходатайством не отделался бы.
— Да случайно сорвался выстрел-то! Слепаков в меня молотком зафенделил со всей силы. А сил у старика хватало. Он сперва замок огромадный на верхнем люке сбил — и в меня. Плечо до сих пор болит. Первые дни спать не мог. Шрам показать? Если бы в голову попал, хоронили бы скромного офицера полиции вместе с этим психом. — Рытьков мрачно посмотрел на Сидорина. Деланое веселье капитана явно его обидело.
— Все! Прекращайте пикировку, оперуполномоченные специалисты убойного отдела, — строго, хотя и допуская полускрытую шутливость, заявил майор. — Взыскания буду назначать за сварливость в рабочее время. Я ведь только исполняющий обязанности начальника. Вот посадят вам в кабинет нового шефа с Петровки, тогда попрыгаете. В чищеных ботинках, стоя докладывать будете.
— Мы что… мы ничего, — проговорил Рытьков, внезапно становясь этаким скромным старшим лейтенантом. — А капитан цепляется ни с того ни с сего.
— Продолжайте, Маслаченко, — официально сказал Полимеев.
Маслаченко подробно изложил, как они с серьезно травмированным Рытьковым производили тщательное обследование квартиры Слепакова. Но ничего хотя бы в малейшей степени подтверждающего его противоправные действия в отношении Хлупина найти не удалось. Вообще в квартире никаких улик, изобличающих Слепакова и его жену, нет.
