Марина Серова - Альпийские каникулы
Спустившись по скользкой лестнице, мы попали в большую, освещенную с разных сторон комнату – нечто среднее между мастерской по ремонту автотехники и баром.
Почти сразу у входа стоял бильярд. На нем, улегшись в разных направлениях, валялись трое мальчиков, по крайней мере, мне так показалось.
Кто-то застыл на полу, кто-то зафиксировался неясно как – на тренажерах, станках. Уткнувшись лбами друг в друга, на стойке бара отлетели в кайф Герберт и Эльза.
Ребята дорвались до большого и сладкого и выдержали количество.
Среди трансцендентных неподвижных жертв, как ни странно, еще шевелилось одно тело. Это был Вовик. Когда я подошла к нему, он приподнял голову, улыбнулся или скривился – я не поняла – и отлетел уже капитально.
Мы с Тео переглянулись.
– Что нам делать здесь, среди этого кладбища? – спросил он. Потом забегал, полазил по известным ему «нычкам» и, подойдя ко мне снова, показал пакетик: – Прибалдеем, а?
Я помолчала, обдумывая перспективы.
Будь все нормально с Зигрид, вполне возможно, что сейчас я бы уже листала журнальчик с картинками, запивая впечатления апельсиновым соком, где-нибудь в воздушном коридоре над горами и долами, летя домой. Вряд ли бы Зигрид согласилась продолжать расследование – перепугалась бы, выплатила мне гонорар, и мы расстались бы друзьями. Дельце это не нравилось мне с самого начала. Но Зигрид сейчас была неизвестно где, нужно было все сделать, чтобы вызволить ее от этого Клауса. Куда он мог ее девать после, пардон, использования? Отправить в другой бардак, принадлежащий мафии. Где он находится, этот бардак, – мог бы сказать Вовик, когда очухается.
Второй вариант: Клаус мог оставить ее у себя – уже никто не узнает, что он забрал ее перед налетом. Ведь полиции о Зигрид неизвестно, а начальство Клауса вполне обоснованно может думать, что и Зигрид вместе с другими сейчас именно в полиции.
Может ли он ее убить? С одной стороны, вряд ли: она денег стоит. С другой – говорили же, что Клаус имеет проблемы, а мужчина, страдающий импотенцией, становится непредсказуем.
Задача остается прежней: поиск Клауса. Правда, задачка эта отягчилась сопутствующими новообразованиями. Следовательно?
– Та-ань! Уснула? – Тео потеребил меня за плечо.
Я очнулась и по-новому осмотрела валяющихся героев.
– Тео, у всех такие разнообразные прически… Кто ваш парикмахер?
– Есть у нас парочка специалистов, я тоже чуть-чуть умею.
Я полазила по своим денежным запасам: жить здесь еще неизвестно сколько и неясно как, а деньги тают.
А мне еще нужно будет потратиться на представительские расходы. На салон я замахнуться не могу. Может, здесь, в Зольне, есть приличная парикмахерская, чтоб недорого?
Тео в это время опять отошел от меня – он бродил по помещению, внимательно вглядываясь в валявшихся рокеров, и бормотал негромко:
– Ну где же? Где же?
Наконец, нагнувшись, он рассмотрел что-то на полу и крикнул:
– Тань! Подойди!
Гордо выпрямившись, Тео стоял над двумя поверженными в мечты рокерами. Один был усатым, голым по пояс, весь торс его украшали разноцветные татуировки с международными мотивами, больше ничего привлекательного в нем не было. Второй, затянутый в блестящую кожу, был слишком хорош, чтобы валяться здесь на нечистом полу. Как минимум, ему бы работать жиголо: высокий брюнет с латиноамериканским лицом.
– Что ты мне хочешь сказать или показать?
Я достала сигарету, нужно было обдумать план на сегодняшний вечер.
Тео нагнулся, схватил брюнета за уши и начал вертеть его голову из стороны в сторону под разными углами.
– Мой шедевр! – прямо-таки любовно произнес он. – Я создал, смотри!
– Ты слишком молод, чтобы быть папой этого шедевра, – усомнилась я.
Тео обиженно взглянул на меня снизу.
– Я про стрижку! – Настроение у него упало, он выпустил из рук голову брюнета – она упала на пол со стуком.
Я пригляделась: стрижка была великолепна, разумеется, с поправками на стиль и бурно проведенную ночь. Но голова у разрисованного соседа этого латиноамериканца мне понравилась больше: было в ней что-то от космических бурь. Так я и сказала Тео.
– Между прочим – тоже моя работа!
– Эксклюзив?
– Еще бы! Нормальный человек может волосья зачесывать или спереду назад или сзаду наперед, а Фриц – с боков.
Тео снова куда-то умчался. Через минуту я услышала его радостный вопль:
– Хох! Ура!
Он возвращался, с трудом неся целую кучу банок с пивом.
– Вчера перед твоим приездом решили попить пивка, а тут такое дело – отложили, а сейчас уже не до него. – Он обвел взглядом все помещение. – Я думаю – пацаны от пива откажутся.
– Не поддержат, – согласилась я.
Мы вскрыли по банке. Попивая этот фирменный баварский напиток, я сделала Тео предложение. Он сначала удивился, а потом, осмотрев меня профессиональным взглядом, задумчиво кивнул головой.
Когда мы распивали вторую банку, то в общем уже обсудили концепцию и перешли к деталям. Перед третьей банкой Тео организовал небольшое сооружение и, достаточно выматерившись, отыскал необходимый инструмент. Посвятив третий заход по пиву богине удачи, я, швырнув банку в стену, сняла с себя верхнюю одежду – ну не было в этом подвале всех необходимых условий! – и села в импровизированное кресло. Тео, посерьзнев взглядом, заработал надо мною расческой и ножницами.
Почти через час он закончил с моей стрижкой, потупил взор и доложил:
– Готово, майн фрау!
Я взглянула на него: хотелось сразу же, до зеркала определить качество работы хотя бы по глазам маэстро. Не получилось: спрятал взгляд, зараза.
Я встала и подошла к зеркалу, висевшему на стене.
В зеркале отразилась высокая девушка с замечательной фигурой – это вам не Клаудиа Шиффер: нет профессиональной скованности в движении плеча, шея смотрится гораздо лучше, живот, бюст – о чем вообще говорить?!
Венчала все это великолепное изящество очень короткая стрижка, не скрывающая красивых линий головы. Удлиненные виски придавали необходимую изюминку всему образу. Последний штрих, так сказать.
А Тео уже колдовал над пакетиками с краской.
– Ты уж мне дай такую, чтоб не слизнулась после первого же душа, – немного обеспокоенно сказала я, вспомнив, как сам он сменил окрас после ванной у Зигрид.
– Не боись, все будет тип-топ, – ответил он, – вот эту возьми и еще… – он внимательно перечитал аннотацию, – вот эти тоже нормальные.
В грязном умывальнике с условной дверью я занялась прикладной живописью.
Предыдущие занятия ею сделали меня блондинкой, но прошло уже какое-то время, волосы отросли, и масть моя стала пегой. Я же поставила себе целью не просто исправить положение, а полностью сменить имидж.
После часа творческих мук и кратких припадков малодушных сожалений я завершила превращение: волосы мои приобрели интенсивный морковный цвет.
Тео я обнаружила не сразу: он сидел на полу, прислонившись к ножке бильярда. Не сдержав душевных порывов, он посчитал для себя желательным немножко прибалдеть. Чем и занялся влегкую. Заметив меня, счастливо улыбнулся и мечтательно произнес:
– Я вижу, волосы твои такие красные-красные. У тебя на голове пожар или осень?
– Что ты имеешь в виду, намекая на осень? – Я заподозрила в его словах какую-то глупую шутку. – Я действительно покрасилась в красный цвет. Тебе нравится?
Тео улыбнулся и не ответил.
– Между прочим, я это сделала из-за тебя: подарил бы мне туфли приличного цвета, и я сейчас выглядела бы по-другому.
Тео кивнул.
– Ганц алляйн! Все равно. Красная, желтая, зеленая.
Он хотел, наверное, сказать что-то еще, но опустил голову, и я почувствовала, что он уже где-то не здесь.
Я вновь оделась и отправилась гулять по этому району. Собирать впечатления.
* * *До самого вечера я бродила по Зольну, отдыхала на лавочках, раз посидела даже в маленьком кафе. На его вывеске был изображен веселый поросенок. Больше часа пробродила я по закоулкам вокруг шале. Очень незаметно было, что в нем кто-то сейчас проживал. Когда, уставшая, я вернулась в подвал, добрая половина моих боевых товарищей уже находилась в почти ясном сознании. Вот только они совсем не были похожи своим поведением на резвых рокеров – слишком плавные.
Сперва меня не узнали и даже проявили некоторое неудовольствие, почти незаметное. Очень милые ребята. Тео и Вовик обнаружились за игрой в карты, вместо стола они использовали живот симпатичного латиноамериканца – тот еще и не думал приходить в сознание. Оба игрока ругали и Россию, и Германию. Причем играли в крап, а запивали его пивом.
– А, это ты, Тань! – кивнул мне Тео и снова уткнулся в карты.
Вовик растерянно посмотрел на меня, затем на Тео, потом снова на меня.
