Фредерик Дар - Любовник на двоих
— Никуда не уходите отсюда, — сказал я ей, — я выйду поищу ее вокруг дома.
Вскоре я направился к еловому лесу. Ночью я мог оставить там какие-нибудь следы своего пребывания, и теперь представился подходящий момент позаботиться о том, чтобы их не было.
Походив, я нашел на кусте свой носовой платок и с облегчением снял его.
Я не осмеливался слишком близко подходить к железной дороге — боялся, что меня могут заметить.
Через час я вернулся в дом. Там уже был полицейский и служащий железной дороги. Они разговаривали с Амелией.
Я понял: расследование началось.
* * *— Вы ее родственник? — спросил у меня полицейский.
— Почти что. — Я был женихом мадемуазель Элен Лекэн.
— Она погибла! — сказала мне убитая горем Амелия, Полицейский и железнодорожник рассказали мне об «ужасном несчастье» с большой осторожностью, щадя меня.
Я отреагировал соответствующим образом.
— Самое удивительное, — сказал полицейский, — что она шла по дороге в одной ночной рубашке… Она что, лунатиком была?
Я повернулся к Амелии, ожидая, что та ответит. Полицейский повторил еще раз вопрос, но служанка лишь пожала плечами:
— Когда маленькая была, да… Но потом — никогда… Полицейский оказался философом.
— Следователь разберется, — сказал он. Наконец полицейский и железнодорожник ушли.
Мне стало несколько не о себе, когда я остался один с Амелией. Старуха действительно, как я уже сказал, была просто убита горем, и я не знал, что и сказать ей. Я уже хотел было заплакать, как и она; не так для вида, как для того, чтобы стало легче, но не вышло.
Амелия подошла ко мне совсем близко.
— В тот день, — сказала она, — когда вы ступили на порог этого дома, несчастье поселилось в нем. Она плакала, но взгляд у нее был жестким.
— Согласен с вами, Амелия…
— Эти девчушки были без ума от вас… Они.. Она вдруг запнулась. Я с тревогой стал ждать продолжения. Может, она о многом догадывается?
— Они уже не любили друг друга, как раньше. Я просто уверена, что бедняжка Элен покончила с собой! Она знала, что потеряет из-за вас сестру, и не могла с этим смириться!
Рыдая, она уже задыхалась.
— Вы посланец дьявола! — бросила она мне в лицо, глядя на меня ненавидящими глазами, и рухнула на диван.
Я поднялся наверх в комнату к Еве — хотел разбудить ее. Она спала все тем же мертвым сном. Я снова, как и в прошлый раз, дал ей понюхать нашатырный спирт. Она приоткрыла глаза.
— Вы меня слышите, Ева?
Она сделала какое-то легкое движение головой, которое, по-видимому, означало утвердительный ответ.
— Не засыпайте, подождите…
Я пошел в ванную комнату и взял в аптечке макситон. Дал ей еще немного, положил на лоб мокрое полотенце.
Постепенно Ева стала приходить в себя. Через пять минут ей уже не хотелось спать.
— Я опять наделала глупостей? — шепотом спросила она.
— Нет, Ева…
Я сел на кровать и гладил ее чудесные волосы.
— Мне нужно сообщить вам очень печальную весть… Она насторожилась, но все же молчала.
— Ужасную вещь… — Я никак не мог начать. Она посмотрела на пустую кровать Элен.
— Элен?
Я кивнул:
— Она… Она ушла? Любопытное предположение!
— В каком-то смысле да, Ева, она ушла…
— Умерла?!
— Да.
Ева закрыла глаза. Губы у нее совершенно побелели.
— Ева!
— Да…
— Вы плохо себя чувствуете?
— Нет… Как это случилось?
— Ева, это она была.., была лунатиком… Это она вставала ночью… Ее нашли.., сегодня утром, на железной дороге…
Ева сразу же раскрыла глаза и закричала:
— На железной дороге?!
— Да…
— А мне всю ночь снилась железная дорога, Виктор…
— Как это странно…
Потом я говорил ей все эти обычные слова, которые говорят в подобных случаях…Пустые слова, которые произносят для утешения.., и которые никто не слышит, даже сам говорящий…
Это заняло не так уже и мало времени…
Затем пришла Амелия и выполнила свою роль плакальщицы.
Сработал, так сказать, предохранительный клапан.
Ева рыдала на руках своей старой служанки.
Я отступил в глубь комнаты. Смотрел, как они плачут, и с грустью думал, что мне здесь больше нечего делать!
Глава 14
Расследование было недолгим.
Пришли два апатичных полицейских инспектора, задавали нам расплывчатые вопросы.
С точки зрения юстиции в этой драме все было в «порядке».
Экспертиза установила, что Элен была сбита поездом в положении стоя, что исключало возможность убийства. Во-вторых, никто в доме, исключая инвалида Еву, в ее исчезновении материально заинтересованным быть не мог. Так что эта сторона дела совсем отпадала. Нельзя же было рассматривать в роли потенциального убийцы женщину-паралитика!
«Несчастный случай вследствие нахождения погибшей в состоянии сомнамбулизма» — таково было официальное заключение проводивших расследование. Заключение довольно тонкое. Полицейские воздержались от слов иного порядка и не стали рассматривать версию самоубийства, несколько шокирующую в том случае, когда покойник располагал большими денежными средствами.
Похороны Элен состоялись через три дня. Людей было мало. Амелия, доктор Буссик, несколько пожилых соседей — вот, пожалуй, и все.
Выходя с кладбища, доктор взял меня под руку, как старый друг.
— Можно вас проводить? — спросил он.
— Отчего же нет, доктор… Метров пятнадцать прошли молча. Потом, высвободив руку, он остановился.
— Скажите мне, господин Менда, вы не находите, что жизнь слишком парадоксальна?.. Вы приезжаете мне сообщить о кризисах младшей сестры, а исчезает старшая…
Я колебался: оставлять ли доктора в его заблуждении?
— Послушайте, доктор Буссик, я хочу сделать вам одно признание…
— Говорите скорее! Я хотел бы умереть от чего угодно, только не от любопытства, мой дорогой друг!
— Так вот, насчет кризисов Евы…
— Что?
Со своим животом, бородкой и пылом доктор был хрестоматийным провансальцем!
— Я считаю, — продолжил я, — что кризисы эти были сотворены Элен… Доктор хитро прищурился:
— А вы что, воображаете, я об этом не думал?
— Я отдаю себе в этом отчет…Вот почему я и заговорил сейчас с вами на эту тему… Я думаю, что у бедной Элен нервная система была совершенно подорвана… Она пробовала отомстить за себя своей сестре, представив ее симулянткой… И поскольку ей это не удавалось…
— Все это очень грустно, вздохнул доктор. — Однако жизнь проста, когда не принимаешь ее слишком всерьез. Разве это так сложно понять?..
Жгло солнце.
Амелия семенила впереди нас.
Это было единственное черное пятно во всем этом жизнерадостном пейзаже.
— А вы, мой дорогой друг, — спросил у меня доктор, — что вы теперь собираетесь делать?
— Упаковывать чемодан, доктор… Что мне еще остается?
— Желаю вам удачи, молодой человек! Мы расстались на перекрестке. После недолгого колебания я ускорил шаг и догнал Амелию. Мы шли молча. Что мы могли сказать друг другу? Мы все время молчали, когда были рядом, со дня нашего знакомства. Понурые, вспотевшие, мы подошли к воротам нашего особняка. Ева сидела в коляске на крыльце. На ней было черное платье.
Лишь только я увидел Еву, сердце мое сразу же сжалось.
Издалека она показалась мне такой слабой и беззащитной!
Она ведь была бесконечно одинока.
Этот дом без стиля, с патио и китайской крышей, парком и холмом, показался мне вдруг мрачной цитаделью-спрутом, где она была пленницей.
Да, Ева в своей печальной коляске, в черном платье и со своим состоянием, которое не давало ей счастья, была олицетворением беспредельного одиночества.
— И зачем она только родилась? — вздохнула Амелия.
Я уже не мог больше владеть собой. Схватившись руками за ограду и прислонившись к ней лбом, я зарыдал.
* * *Амелия с удивлением смотрела на меня. Такого она от меня не ожидала.
— Ну входите же! — тихо сказала она. — А то еще люди увидят ..
Я прошел к крыльцу под ласковым и спокойным взглядом Евы.
Она протянула мне руку, привлекла к себе, обняла за талию и положила голову мне на грудь.
— Вы ее так любили, — вздохнула бедняжка.
— Я не по ней плачу, Ева… Я плачу из-за вас… Она сразу же подалась назад, рука ее упала на колесо каталки.
— Вы это искренне, Виктор?
— Да…
Я погладил ее волосы, осторожно, нежно. И, ничего не сказав, пошел собирать свои вещи.
Я упаковал все в два чемодана. Комната моя, хотя и была залита солнцем, приобрела вдруг в моих глазах очень печальный вид.
Так много воспоминаний было связано у меня с ней!..
Когда я спустился вниз, Ева была в патио. Она ждала меня и, как только я появился, сразу же уставилась на чемоданы.
— Вик! — крикнула она. Я подошел к ней.
— Что это значит? Вы.., вы уходите?
— Конечно. Вы прекрасно понимаете, что мое пребывание под этой крышей отныне невозможно!
