Питер Мэй - Скала

Фин услышал стук, который, казалось, наполнил церковь и отразился от галереи, что с трех сторон опоясывала здание. Металл по металлу. Он удивился, но потом заметил, что звук исходит из радиаторов, установленных вдоль каждой стены. Центральное отопление тут появилось недавно. Так же, как и двойные рамы в высоких окнах. Вероятно, сейчас на воскресных службах было теплее, чем много лет назад. Фин вернулся в холл рядом со входом и увидел, что дверь в дальнем его конце открыта. Стук раздавался откуда-то из-за нее.

За дверью оказалась бойлерная. Дверца большого работающего на мазуте котла была открыта, решетка снята, благодаря чему обнажились причудливые внутренние механизмы. Рядом стоял открытый ящик с инструментами, на бетонной подставке котла были разложены вытащенные из него детали. Под котлом лежал мужчина в синем комбинезоне и пытался ослабить крепления отводящей трубы, ожесточенно стуча по ней разводным ключом.

— Прошу прощения, — извинился Фин, — я ищу преподобного Дональда Мюррея.

Мужчина в комбинезоне вздрогнул и резко сел, ударившись головой о дверцу котла:

— Черт!

Фин увидел белый воротник священника там, где комбинезон распахивался на груди, открывая шею. А еще он узнал угловатое лицо и копну нечесаных песочных волос: они стали реже, и в них проглядывала седина. На лице, утратившем мальчишескую привлекательность, вокруг рта и глаз появились складки.

— Вы нашли его, — мужчина прищурился, пытаясь разглядеть Фина, но тот стоял против света. — Чем могу помочь?

— Для начала пожать мне руку, как это обычно принято у старых друзей, — ответил тот.

Преподобный Мюррей нахмурился и встал, пристально всматриваясь в лицо знавшего его незнакомца. А потом в его глазах мелькнул огонек узнавания:

— Боже милосердный. Фин Маклауд! — Он крепко пожал протянутую руку. Его лицо расплылось в улыбке, и Фин узнал в нем того мальчика, с которым дружил много лет назад.

— Дружище, как же здорово снова видеть тебя. Как здорово! — и он действительно думал именно так. Но вот пришли другие мысли и затуманили его улыбку. И когда она окончательно исчезла с его лица, он договорил:

— Давно не виделись.

Фин не мог поверить, когда Ганн сказал ему, что Дональд пошел по стопам отца, став пастором Свободной церкви Кробоста. Но вот доказательство стояло перед ним, хотя поверить от этого было не легче.

— Около семнадцати лет. Но даже если бы прошло семьдесят, я бы никогда не подумал, что ты наденешь пасторский воротник. Ну, разве что на костюмированную вечеринку с проститутками.

Дональд немного склонил голову:

— Бог указал мне на мои ошибки и наставил на верный путь.

Ошибки, упомянутые Дональдом, заставили его надолго сойти с прямой дорожки. Он и Фин уехали в Глазго одновременно. Только Фин поступил в университет, а Дональд окунулся в мир шоу-бизнеса. Он работал с некоторыми известными музыкальными группами восьмидесятых, но потом все пошло наперекосяк. Выпивка стала важнее работы, и агентство разорилось. Не обошлось и без наркотиков. Однажды они встретились на вечеринке, где Дональд предложил ему кокаин. И женщину. Конечно, он был пьян; его глаза, когда-то полные жизни, казалось, потухли. Фин слышал, что после ареста и уплаты штрафа за хранение наркотиков Дональд покинул Шотландию и отправился на юг, в Лондон.

— Что же, ты подхватил curám? — спросил Фин.

Дональд оттирал с рук мазут, старательно избегая взгляда Фина:

— Мне не нравится это выражение.

Это состояние было настолько распространено на острове, что для него даже нашли специальное слово. Curám в переводе с гэльского буквально означает «тревога». Но для верующих, «рожденных заново» оно означало что-то, что можно подцепить. Как вирус. В какой-то мере оно им и являлось — вирусом, поражающим разум.

— Мне всегда казалось, что все закономерно, — продолжал Фин. — Сначала — промывание мозгов в детстве, потом — яростное отторжение и беспутная жизнь. Выпивка, наркотики, женщины… — Он помолчал. — Звучит знакомо, не правда ли? А потом, как неизбежные последствия разговоров об адском пламени и проклятии, проснулись вина и страх. Тогда-то Бог и заговорил с тобой, и для всех желающих причаститься к этой беседе ты вдруг стал очень дорог и необходим. Ведь так и было, да, Дональд?

— Когда-то ты мне нравился, Фин.

— А ты мне нравился всегда, Дональд. С тех самых пор как остановил Рыжего Мердо, когда он меня бил.

Фину хотелось спросить, почему Дональд так растрачивает свою жизнь. Впрочем, он знал, что Мюррей-младший до этого разменивал ее на наркотики и выпивку. Может, для него это была своеобразная плата по счетам. В конце концов, мало у кого накопилось столько претензий к Богу, как у Фина. Он смягчился:

— Прости меня.

Дональд не был склонен к всепрощению:

— Ты тут по какому-то делу?

Фин печально улыбнулся:

— Убить столько времени на учебу, поступить в университет, чтобы потом бросить его и стать копом. — Он горько усмехнулся. — Отличный поворот сюжета, не так ли?

— Я слышал, — Дональд был настороже. — Но ты так и не сказал, зачем ты здесь.

— Я расследую убийство Ангела Макритчи, Дональд. Сюда направили именно меня, потому что он был убит точно так же, как человек, чье дело я расследую в Эдинбурге.

Улыбка пробежала по лицу Дональда — проблеск его былого «я».

— И ты хочешь знать, не моих ли это рук дело?

— А это был ты?

Дональд засмеялся:

— Нет.

— Просто когда-то давно ты сказал, что оборвешь Ангелу Макритчи его чертовы крылья.

Улыбка Дональда испарилась:

— Мы в доме Господнем, Фин.

— А почему это должно меня волновать?

Дональд посмотрел на него, потом наклонился и начал собирать инструменты обратно в ящик:

— Это из-за тетки-атеистки ты отвернулся от Бога?

Фин покачал головой:

— Нет. Она была бы рада видеть меня таким же счастливым атеистом, каким была сама. Но я попал к ней слишком поздно, когда был уже инфицирован: единожды уверовав, очень сложно переломить себя. Я просто перестал верить, что Бог добр, вот и все. И единственный, кто виноват в этом, — сам Бог.

Дональд повернулся и взглянул на Фина с недоумением. Тот вымученно улыбнулся:

— Та ночь на пустоши, когда Он забрал моих родителей. Конечно, в то время я был просто ребенком. Сейчас, по здравом размышлении, я понимаю, что все это чушь. Такие вещи просто случаются в жизни. И не единожды, — добавил он горько. — Но бывает, я не могу избавиться от чувства, что Бог все-таки существует. И тогда я могу только злиться.

Дональд вернулся к своим инструментам:

— На самом деле ты пришел не затем, чтобы спросить, не я ли убил Ангела Макритчи. Так?

— Ты не слишком-то его жаловал.

— Его многие не жаловали. Но это не значит, что они были готовы убить его, — он замолк, взвешивая в руке молоток. — Но если ты хочешь знать мое мнение… Не думаю, что для мира это была такая уж большая потеря.

— Не слишком по-христиански с твоей стороны, — сказал Фин, и Дональд бросил молоток в ящик. — Это из-за всего, что мы терпели от него в детстве? Или потому, что твоя дочь говорит, будто он ее изнасиловал?

Дональд встал.

— Он ее действительно изнасиловал. — Он был готов к обороне и словно приглашал Фина поспорить.

— Это бы меня не удивило. Именно поэтому я хочу знать, что произошло.

Дональд обошел его и направился в холл:

— Думаю, что ты сможешь найти это в полицейском рапорте.

Фин последовал за ним:

— Я предпочел бы услышать все из первых уст.

Дональд остановился, развернулся и сделал шаг к бывшему однокласснику. Он все еще был на добрых три дюйма выше Фина: больше шести футов ростом — и достаточно крепок, чтобы поднять восемнадцать стоунов[2] мертвого веса Макритчи на веревке, перекинутой через балку лодочного ангара в Порт-оф-Нессе.

— Я не хочу, чтобы ты или кто-то еще снова говорил с ней об этом. Этот человек изнасиловал ее, но в полиции ей просто не поверили. Так что на ее долю хватило унижений.

— Дональд, я не собираюсь унижать ее или обвинять во лжи. Я просто хочу ее выслушать.

— Нет.

— Слушай, я не хочу настаивать, но это расследование убийства. Так что, если мне понадобится поговорить с ней, я это сделаю.

Фин видел отцовский гнев, горевший в глазах Дональда, но тот волевым усилием подавил его:

— Ее сейчас здесь нет. Она в городе с матерью.

— Тогда я вернусь позже, возможно, завтра.

— Знаешь, может, было бы лучше, если бы ты вообще не возвращался.

Фин почувствовал холодок угрозы в словах Дональда. В нем с трудом можно было узнать того мальчика, что вступился за него, когда над ним издевались. Который рисковал своей шкурой, возвращаясь за ним в ночь, когда Ангел Макритчи избил и бросил его рядом с магазином Кробоста.