Анна и Сергей Литвиновы - Дата собственной смерти. Все девушки любят бриллианты (сборник)
– Валерочка, вот ты все знаешь… Вчера за мной все время какая-то машина ехала… Неужели следили?
Валера деловито уточнил:
– Машина одна была?
– Одна. И мужик в ней – один.
Отчим усмехнулся:
– Понравилась, значит, ты ему. Вот и ехал за тобой, думал, может, ты колесо проткнешь, а он тебе поможет… Или просто через форточку визитку хотел протянуть… Да не случилось… Ездишь, наверно, быстро… А следят, Танюша, как минимум на двух машинах. И если ты эти машины вычисляешь – значит, работают грубо. Значит, непрофессионалы. Или хотят, чтоб ты заметила.
* * *– Хрен ли ты, Куцый, так притираешься? Ведь срисует!
– Кто срисует? Девка срисует? Меня? Да она со страху, что сама за рулем, уже описалась! Едет – только асфальт и видит!
«Пежо» притормозил на красный свет пешеходного светофора. Куцый на «девятке» встал сзади. В соседнем ряду пристроилась «Ауди». Удостоверившись в том, что машины стоят, с противоположной стороны улицы на проезжую часть хлынули пешеходы.
Не дожидаясь, пока они дойдут до середины улицы, «Пежо», как укушенный, рванулся вперед.
Куцый, поспешно трогаясь вслед за ним, зацепил боковым зеркалом бабулю. Проклятия бабки достались пассажирам «Ауди», которое тоже резко дернулось с места…
* * *– Валерочка, милый, что делать? – Танин голос дрожал от слез. – За мной следят! Я пыталась, пыталась их сбросить!.. Не получается!..
Ходасевич автоматически взглянул на часы: 19.42. Она еще успевает. Не зря он предусмотрел такую возможность и уже успел сделать несколько междугородных звонков. Он спокойно уточнил:
– Ты звонишь по мобильному?
– Да, да! Я в машине! А они даже не прячутся, стоят вон рядом!..
– Но тебя не слышат?
Валера разговаривал абсолютно спокойно – как будто они просто обсуждали очередной детективный роман. И Тане стало немного стыдно от того, что она чуть ли не ревет, как последняя трусиха. Взяв себя в руки, Татьяна ответила:
– Не слышат! Я окна закрыла! Но почему? Валера, почему?
– Спокойней, миленькая… Тебя никто не собирается убивать… И грабить не собираются… Хотели б – уже ограбили… Чемодан при тебе?
– Да! Но я его еще даже не открывала!
– И не открывай. Пока не открывай…
Боже, какой же я осел! Какой же остолоп!
Разговаривая с Таней, Валерий Петрович ругал сам себя последними словами: «Как же я отпустил ее одну! Я-то думал: пустяки, шуточки, пусть ребенок развеется. Пускай в «Остров сокровищ» поиграет. Все равно в отпуске. Никакой бабули скорей всего нет – да ведь и клада тогда никакого нет! Ну, сидит студент-славист, скучает в своей Сорбонне, развлекается, в русском тренируется… А оно вот ведь как обернулось! Нет, такого предусмотреть не мог никто…»
* * *Этот банкет, казалось, не кончится никогда. «Неужели московские гости так оголодали?» – брезгливо думал Шлягун, наблюдая, с какой жадностью уничтожаются тарталетки с икрой и семужка, как набрасываются москвичи на осетринку, как пожирают копченого угря. На столе теснились бутылки с джином «Бифитер», виски «Джонни Уокер», мартини и кампари. Но чиновники по привычке налегали на водку и коньяк. Водка, впрочем, тоже была не простой, а от Смирноффа (с двумя «фф»). А коньячок – ни много ни мало – «Мартель»… Халява!
Уже были расслаблены галстуки, уже и рубашки не выглядели по-утреннему свежими… Важные господа превратились в обжирающихся халявщиков. Жрали их кормежку, хлебали их водочку, щупали их цыпочек… Девочек предусмотрительно посадили рядом с высокими гостями – каждой твари по паре. Потом, когда знакомство состоится, последует приглашение – для тех, кто не уснет тут же, уткнувшись лицом в салат из морепродуктов, – посетить сауну. Там уж москвичи разгуляются вовсю… А мы их – на видео. На всякий случай.
Смыться бы сейчас отсюда. Куда подальше. Хоть на работу, в уютную тишину кондиционированного кабинета…
Но Шлягун понимал, что никуда он не смоется. «Ты сам выбрал эту игру – так доигрывай», – сказал он себе. Слишком велики ставки. И его задача: сделать так, чтоб все было тип-топ.
Он встал и подошел к руководителю московской делегации:
– У вас все в порядке? Не пора подавать горячее?
* * *– Понтярщик ты, Куцый, – злобно шипел Мрамор. – Дешевый понтярщик!
Мрамор только что позвонил Рустаму и доложил, что девица под прицелом. Еще раз спросил – брать ли ее?
Что-то в его тоне насторожило хозяина, потому что тот злобно рявкнул:
– Баба вас вычислила!
Мрамор держал паузу чуть больше, чем надо бы…
– Суки! – рявкнул Рустам и бросил трубку.
* * *Его Леночка смотрелась на фоне этого бардака ясным солнышком. Москвичи просто пожирали ее своими масляными пьяными глазками. Кто-то потянулся пощупать… Не понимают, козлы, где куплено, а где – чужое… Леночка ловко увернулась от загребущей ручищи, извинилась своим бархатным голосочком и пробралась к шефу.
– Михаил Ефремович, – официально, как всегда на людях, обратилась к нему она, наклонившись и чуть касаясь грудью плеча, – извольте получить срочное послание!
Шлягун взглянул на белый, без всяких надписей, конверт и решил шуткануть:
– Взяточку мне суешь, Ленок? Или свидание назначаешь?
Леночка кокетливо хлопнула ресницами и огляделась, чтобы их никто не услышал:
– Нет, Мишенька, официально уведомляю, что у нас с тобой будет ребенок!
И удалилась, так же ловко уворачиваясь от похлопываний пьяных москвичей.
Шлягун любовно посмотрел вслед удаляющейся Леночке. Ну и шутница она, его сладость… А может, не шутит? Если и правда ребенок? Будет – так будет! Что, еще одного не прокормлю? Уж лучше прокормлю, чем какой-нибудь инженеришка!..
Но это она все равно учудила: послания ему писать… Эх, бабы, бабы, понятия моего на вас нет…
Он разорвал конверт и внимательно прочитал текст. Перечитал еще раз. На клочке бумаги впопыхах было накорябано:
Дикий пляж. Точно – неизвестно.
«Пежо-106», гос. номер X 643 ХЕ 77 RUS.
Женщина.
Одна.
Около 25 лет. Рост – примерно 175. Тип – славянский. Волосы – светлые. Глаза голубые.
Личность уточняю.
Так… Вот это фортель!.. Кто бы мог подумать!..
Он поискал глазами Хозяина. Тот пил на брудершафт с главой московской комиссии.
* * *Таня тормознула у городского рынка. Он уже был закрыт, но у входа толпились торговцы всякой всячиной. «Хорошо, что я утром поменяла доллары на рубли», – мелькнула мысль.
На импровизированных лотках – перевернутых на попа ящиках – продавалось все, что угодно.
Первым делом Таня купила две «челночные» сумки – вместительные, одна в красную клетку, другая – в синюю.
Краем глаза она все время видела «пежик», припаркованный близ входа на базар в неположенном месте. «Хвостов» не было видно. Ну и черт с ними! После разговора с Валерой, после его умного, спокойного, рассудительного голоса она чувствовала себя совсем иначе. В самом деле: хотели бы убить – уже убили. Там же, на пляже. Хотели бы отобрать чемодан – давно бы отобрали. А она жива, здорова… И чемодан лежит в багажнике «пежика»… Может, просто прикалываются так? Познакомиться хотят?.. Она изо всех сил пыталась шутить сама с собой. Но шутка вышла невеселой. В глубине души Татьяна отчаянно трусила.
Она шла по импровизированным рядам и скупала все подряд. Первым делом – фонарик, как сказал Валера. Затем – зубная щетка, зубная паста.
Две бутылки гадкой водки – наверняка разлиты где-то в Осетии. Бутылка шампанского «Абрау-Дюрсо».
Кофе. Кипятильник.
Это что? Маринованные огурчики? Давайте сюда и огурчики… Так… Ночная сорочка из фланели. Ох какая уродливая!.. Давайте сорочку…
Продавцы, завидев девушку, скупающую все подряд, наперебой стали протягивать к ней свой товар. Таня покупала, не примеряя и не торгуясь. Спортивный костюм – «левый», с кривыми швами «адидас»… Беру!.. Мохеровая кофта… Упаковка трусиков… Две пары колготок… Что еще?.. Так, давайте вот этот кухонный нож…
Через десять минут, пролетев ураганом по торговым рядам, Татьяна с нагруженными сумками уже подходила к «пежику».
Швырнула сумки поверх злосчастного чемодана, села за руль и выжала сцепление.
* * *Южнороссийск – маленький город. Особенно в сравнении с Москвой. И темный.
Когда Таня совершала покупки, уже смеркалось. Когда спустя десять минут подъезжала к молу, стало совсем темно.
В двух шагах отсюда был морвокзал. Там горели фонари, гуляла толпа, подъезжали машины.
Совсем рядом начиналась Набережная. Там тоже прохаживались люди.
На Набережной вдалеке была видна ее гостиница. Туда Таня скорей всего не вернется.
