Татьяна Устинова - Первое правило королевы
Каким-то образом нужно суметь ни разу не попасться на глаза Ястребову, иначе она потеряет работу гораздо раньше, чем он окажется на престоле, – или она ничего не понимает в людях! Таким, как Ястребов, не нужен никакой «компромат» в непосредственной близости от себя. Он проглотит ее и даже не заметит, что проглотил.
Отряд не заметил потери бойца.
Инна решительно встала с дивана и отнесла в раковину бокал – она терпеть не могла беспорядка. Поднялась на второй этаж и с наслаждением вылезла из черного траурного костюма – давно б ей догадаться его снять!
Тоник спал на ее постели, да не просто на постели, а на самой подушке, раскопав покрывало так, чтобы лежать именно на чистеньком, пахнущем утюгом и свежестью белье.
– Выгоню из дома на мороз, – пообещала Инна, запихивая костюм в плотный ряд одежды. Для этого пришлось произвести серьезные буровые работы и отвал породы. Зачем ей столько шмотья?
«Как бы не так, – ответил Тоник и поглубже зарылся в подушку. – Выгонишь ты меня, как же»!
Инна натянула джинсы и белый свитер бывшего мужа – когда-то он его здесь оставил, и она любила его надевать, словно чувствовала себя в нем защищенной. И еще носки, связанные свекровью.
Когда они развелись, свекровь убивалась больше всех. Рыдала, умоляла еще разок подумать, не горячиться, не торопиться, вернуться – ничего не помогло, конечно.
«Ну ладно, – громко высморкавшись, сказала тогда свекровь, – ладно. Невестка у меня все равно одна. Никаких других невесток не желаю, ты их даже со мной не знакомь, сыночек. Сам как себе хочешь, а мне немного осталось, я с этой доживать стану».
Вот связала ей носки. По пятницам все порывалась приехать убираться, но у Инны была Аня, которая и без свекрови отлично справлялась, и не только по пятницам. Зато свекровь варила борщ – так никто не умел, как она, – и привозила его в наивной белой кастрюльке, замотанной в четыре полотенца, чтобы непременно довезти горячим, как будто нельзя разогреть. И варенье привозила, и творог «с рынка», чтобы «подкормить» невестку, которая «ужас какая худая и желтая!».
Жалко, что нет апельсина.
Инна спустилась вниз, неслышно ступая в толстых носках, и села к столу в кабинете.
Перед ней лежала кипа газет. На самой верхней была та самая надпись синей шариковой ручкой – «Селиверстовой».
Пожалуй, это Мухин писал, решила она, посмотрев газету так и эдак.
Она не слишком хорошо знала губернаторский почерк, но этот был похож. Значит, Мухин хотел, чтобы эту газету передали ей.
Зачем, черт побери?!
Она посмотрела на дату – три месяца, как газетка вышла, всего ничего.
Все тот же белоярский «Московский комсомолец», про который она никак не могла взять в толк, почему он «Московский», если белоярский. Июльский номер, уже пожелтел даже.
Впрочем, подумала Инна, усмехнувшись, он был желтым с самой первой секунды жизни, только-только выбравшись из печатного станка – по законам жанра.
Она развернула газету и быстро просмотрела – ничего особенного. Летние газеты вообще отличаются сонным однообразием и годны большей частью только для того, чтобы бить ими мух.
Из новостей – певец-амфибия Витас собирается в Омск на гастроли. Из сумасшедшего дома сбежал опасный пациент, следует быть начеку. Секс улучшает голос – новое великое открытие медицины. Знаменитый колдун дает советы, как избежать воздействия «темных полей». Пенсионер побил пенсионерку, а из музея народного творчества похитили чучело медведя.
Еще есть одна главная политическая суперновость. Президент пошел в отпуск.
Инна просмотрела газету еще раз.
Ну да. Больше ничего.
Она сложила газету и задумчиво посмотрела на синие закорючки, связанные в ее фамилию.
Что Мухин имел в виду? Зачем ей эта газета? И когда он написал «Селиверстовой»? Тогда, три месяца назад? Или только недавно?!
Синие чернила показались ей вполне свежими, а газета на самом деле была желтой, завалявшейся. Значит, писал недавно. Хотел, чтобы она три месяца спустя узнала о прибытии в Омск певца Витаса? Или о похищенном чучеле?
Вряд ли. Вряд ли…
Она отложила «Комсомолец» и стала смотреть дальше. Оказалось, что первая газета была самой ранней, все остальные более поздние и никак друг с другом не связанные. Попались еще несколько «Комсомольцев» – белоярско-московских, «Версты», «Афиша», «Вечерний клуб» и местная газетка «Домино», состоявшая из криминальной хроники, кроссвордов и программы.
Метель шаталась над Енисеем и по поселку, терлась о стены, как медведица.
Инна думала.
Зачем ей газеты? Как они могут быть связаны с гибелью губернатора и потом – его жены? И связаны ли вообще? Может быть, он хотел сделать ей внушение о том, что средства массовой информации края работают недобросовестно? Время от времени он любил сделать пару-тройку таких заявлений, все никак не мог привыкнуть к свободе слова, все гремел по привычке: «Свобода – не значит вседозволенность!»
Однако Любовь Ивановна сказала, что сейчас принесет ей это, и пошла за этим, и была убита – в то время как Инна спокойно сидела на кухне, рассматривала свои ногти и мечтала побыстрее уехать.
Не из-за этого ли ее убили? И где теперь это? Убийца унес с собой?
Или все-таки это и есть кипа старых, пожелтевших газет?!
В любом случае эти газеты очень важны, раз Любовь Ивановна притащила их с собой в Митину квартиру. Может, было что-то еще, более важное, но газеты тоже имеют значение.
Инна задвинула стул в самый угол и принялась раскладывать на ковре шелестящие тонкие листы. Самые старые – поближе к двери. Самые свежие – поближе к столу.
Получилось газетное поле – без конца и без края.
И что теперь с ним делать?
Ступая прямо по бумаге, она пробралась к двери и опустилась на четвереньки. И стала смотреть заголовки. Один за другим.
Пришла Джина, села на пороге и вопросительно повела плечиком. Инна мрачно посмотрела на нее, заправила за ухо выбившуюся белую прядь и продолжала свое занятие, сделав вид, что никакого Джининого вопроса она не слышала.
«Ну, – повторила Джина, – что это значит?»
Ступила на шуршащее полотно, брезгливо присела, поглядела вокруг и немедленно стала мыться – а что еще остается делать?!
Ох намудрил там что-то академик Павлов с рефлексами, ох намудрил!..
Заголовки казались бессмысленными и уж никак не зловещими: «Нам работать нынче лень, президент уходить в тень», и фотография – пляж, «грибок», в тени «грибка» шезлонг, на шезлонге некто. Подзаголовок: «Президент объявил о том, что летний отпуск проведет в Сочи».
Далее Витас, далее полоумный маньяк, который просто вышел в ворота сумасшедшего дома, и хватились его через неделю, далее супружеская потасовка, магия и все такое.
Она перевернула полотнище. С обратной стороны был секс, тот самый, что улучшал голос. Веселенький доктор советовал всем певцам и певицам записывать свои хиты непосредственно после секса, дабы несказанно улучшить их звучание.
Сентябрьская «Афиша» осведомляла читателей, что Лада Дэнс купила себе пиджак за пятнадцать тысяч долларов, да и то с большим трудом – никак не могла найти подходящий, хоть бы и за пятнадцать тысяч. Мэр какого-то южного города приглашал всех желающих отдыхать.
«Мы уже почти ликвидировали все последствия недавних стихийных бедствий, – бодро уверял мэр. – Электроснабжение зон отдыха восстановлено еще не полностью, но во все санатории и дома отдыха завезены движки, которые вырабатывают ток для жизнеобеспечения объектов. Штормовое предупреждение на прошлой неделе объявлялось только три раза. Отрадно и то, что недавний селевой поток смыл наконец в море лакокрасочный завод и в данный момент его продукция не отравляет побережье!»
Елена Малышева сдержанно советовала подготовить детей к первому сентября – не только в смысле портфеля и пенала, но и в морально-психологическом.
Инна прочитала про детей до конца.
Дальше что?
Джина вдруг перестала мыться, навострила уши и посмотрела на Инну. Зрачки у нее были странные – как будто поперек глаз.
– Ты что? – спросила Инна. Почему-то ей вдруг стало страшно.
И тут ударил по нервам дверной звонок.
Ладони стали влажными и словно чужими. Сердце сместилось куда-то вверх и затрепыхалось так, что воздух завибрировал в горле.
Джина настороженно смотрела на дверь.
Быстро и бесшумно ступая по газетам в носках, связанных бывшей свекровью, Инна пошла к двери.
Осип?.. Он не стал бы звонить в дверь, прежде позвонил бы по телефону.
Подруга Арина три дня назад улетела в Москву и должна вернуться только через неделю. Местные белоярские знакомые тоже не приходили к ней просто так – «охраняемая зона» к этому не располагала.
Тогда кто?..
Тут же навалилось все – и горничная Наташа, и темная машина, и шепот губернаторской дочери, и черная дыра в виске вдовы, и ее собственный побег из «мертвого дома», опрометью, по-заячьи.
