Гора Мертвецов - Мила Бачурова
– Успокоилась? – спросил Саша.
– Наверное…
– Слава Богу. Если ещё как-нибудь начнёшь переживать из-за чьей-то смерти, не имеющей к тебе ни малейшего отношения – звони, всегда готов. У меня, если что, скоро отпуск намечается.
– А у меня – командировка, – Вероника поморщилась. Настроение, и без того не самое радостное, испортилось окончательно.
– Далеко?
– В Екатеринбург.
– Некисло… А наш совместный ужин – до или после?
– Лучше после. Завтра поеду в Москву, собраться надо… Сам понимаешь.
– Окей, принято. Ну пошли, что ли, пить ваш знаменитый энский чай?
– Пошли. Мама там как раз печенья напекла.
012. Наши дни. Москва – Екатеринбург
– Девушка! Девушка!
– Ох…
Вероника, проснувшись, не сразу поняла, где находится. Перед глазами до сих пор стоял увиденный кошмар. Чёрно-белая фотография – та, с экрана в телестудии, тёмные фигуры лыжников на белом снегу.
Камера приближается, и лыжники оживают. Машут руками, зовут Веронику к себе. Они всё ближе, можно уже рассмотреть лица. И Вероника вдруг понимает, что лиц нет. Вместо них – жуткие, грубо вырезанные из дерева маски со слепыми провалами глаз.
Идолы обступают её. Надменные деревянные губы кривятся. То, что издали Вероника приняла за трещины, на самом деле струящаяся по губам кровь. Идолы хохочут и тянут к ней руки. Гора Мертвецов не отпустит живых…
– Вы кричали.
Соседка по креслу в самолёте, пожилая женщина в очках, укоризненно покачала головой. Бросила осуждающий взгляд на планшет в руках Вероники – перед тем, как вырубиться, она изучала материалы дела.
«Начитаются своих интернетов, потом вопят на весь самолёт». Этого женщина не сказала, но мысль прослеживалась чётко.
– Извините. Кошмар приснился.
Вероника коснулась кнопки, активируя экран планшета.
Ну, так и есть. Та самая фотография… Она смахнула фото. Выдохнула с облегчением, увидев любимую заставку – букет ромашек на фоне голубого неба.
Приснится же такое! Надо было и правда лететь вместе с Вованом. Молол бы весь полёт какую-нибудь чушь, она бы его подкалывала – красота. Никаких тебе оживших мертвецов. Да и прислоняться к Вовану удобнее, чем к спинке кресла… Вероника откинулась назад.
– Если хотите, можно позвать стюардессу, чтобы принесла воды. – Соседка сменила осуждение на милость.
– Нет, спасибо. Я в порядке, больше вас не побеспокою.
Соседка ещё раз изучающе взглянула на Веронику – так, словно прикидывала шансы. После чего натянула повыше плед и закрыла глаза.
А Вероника твёрдо решила, что спать больше не будет.
013. Наши дни. Екатеринбург
Выйдя из самолёта на трап, Вероника подумала, что одеться надо было теплее. Снег не шёл, но дул холодный, пронизывающий ветер.
Вероника накинула капюшон куртки и вспомнила добрым словом комбинезон, привезённый из Антарктиды. В гостинице сменила одежду, в которой прилетела, на «всё тёплое сразу».
С деканатом Уральского Технического Института – который в девяностые, как тогда было принято, сменил звание на гордое «Технический Университет» – она созвонилась ещё до вылета. Давно заметила, что фраза «я звоню из Москвы» производит солидное впечатление.
На проходной предъявила паспорт, получила временный пропуск и направилась прямиком в деканат.
– Добрый день. Меня зовут Вероника, я вам звонила позавчера. – Журналистское удостоверение Вероника держала наготове.
– Да-да, подождите, пожалуйста.
Женщина-секретарь, дама предпенсионного возраста с ядовито-розовым маникюром, сняла трубку стационарного телефона.
– Алло? Татьяна Васильевна? Тут подошли, журналистка из Москвы. Отправляю к вам, вы на месте?.. Хорошо. – Секретарь положила трубку. – Третий этаж, кафедра физической химии. Триста двенадцатый кабинет. Татьяна Васильевна Шарова – свидетельница тех событий. Она ответит на ваши вопросы.
– Благодарю!
Вероника одарила секретаря лучшей своей улыбкой, вручила, привычно поборов наигранное сопротивление, коробку «рафаэлок» – мало ли для чего ещё тётка может понадобиться – и отправилась разыскивать триста двенадцатый кабинет.
Нашёлся он, как и ожидала, не сразу, пришлось обращаться за помощью к аборигенам. В заведениях, ведущих свою историю от времён раннего СССР, номера кабинетам присваивали, казалось, специально так, чтобы насмерть запутать потенциального врага. Кабинет с номером триста двенадцать оказался втиснут между триста первым и триста двадцать вторым. Искать в подобных ребусах логику Вероника давно перестала. Время от времени представляла себе Тишу, по какой-то случайности занесенного в эти дебри, и не знала, смеяться или плакать. Вот уж кто бы тут реально свихнулся.
Разыскивая кабинет, Вероника на ходу погуглила Татьяну Васильевну. Увидев ее вживую, решила, что женщина выглядит лучше, чем на фотографии с сайта университета.
Широкое добродушное лицо, раскосые тёмные глаза в окружении морщин и густые чёрные волосы, уложенные в тяжёлый узел. Ни единого седого волоса, хотя возраст Татьяны Васильевны совершенно точно приближался к шестидесяти. Коль уж она «свидетельница событий».
– Здравствуйте. – Татьяна Васильевна, приподнявшись на стуле, подала Веронике руку. – Надо же, опять волна. Я уж и со счёта сбилась, которая.
– Что, простите?
– Да это я о своём. Почти сорок лет прошло с того похода, а журналисты идут и идут. То чередой, то затишье. Полгода, год – потом опять череда. И всех секретариат ко мне отправляет, я это про себя «волнами» называю. Сейчас вот опять волна пошла, после той передачи по телевизору… Да вы присаживайтесь, не стесняйтесь.
– Спасибо, – Вероника села.
– Чаю? Как раз недавно вскипел.
Вероника кивнула, постаравшись изобразить лицом благодарность. Чаепитие было неотъемлемой частью ритуала «расположи к себе собеседника».
Татьяна Васильевна поднялась, достала из лабораторного шкафа фаянсовые кружки с гордой надписью «50 лет Университету!». Положила чайные пакетики, залила кипятком. И привычно заговорила:
– Нинель Онищенко, участница похода, была моей соседкой по комнате в общежитии. Мы дружили. Остальных ребят из турклуба я тоже знала, они часто приходили к Нинель. Закончив институт, я осталась работать на кафедре. Сейчас уже, получается, единственная в университете, кто помнит ту историю. Вот журналистов ко мне и отправляют. Вы спрашивайте, что вам интересно. Чем смогу, постараюсь помочь.
– Ясно, – пробормотала Вероника. – Я включу диктофон, не возражаете?
– Да, конечно.
Вероника включила диктофон, достала из сумки блокнот.
– Скажите, пожалуйста. Григория Маврина – того парня, который не погиб под лавиной, а замёрз недалеко от палатки – вы тоже знали?
– Не очень хорошо, меньше всех. Мы с Ниной учились на четвёртом курсе, а Гриша на втором, в турклубе не так давно появился. – Татьяна Васильевна грустно покачала головой. – Если вы собрались по тысячному разу гадать, почему Гриша оказался раздетым на снегу, то от меня толку мало. За сорок лет уж сколько спрашивали, и не только меня. Родителей Гришки пытали, друзей, преподавателей. А в последние годы вовсе как с ума посходили. То сексуальные отклонения парню
