Бестия высшего света - Луганцева Татьяна Игоревна
Табличку Яна не нашла, зато нащупала три ампулы с каким-то мутно-желтым раствором.
– Что это? Ты – собака Павлова и собираешь слюни? Нет, ампулы запаяны и примотаны проволокой к ошейнику. Что ж такое? Ты – разведчик? И тут у тебя яд на случай провала? Подожди, подожди, дай я их откручу, посмотрим: что это такое? Странный ты, однако, пес, Дружок.
Только Яна успела открутить последнюю ампулу, как совсем рядом громко хлопнула дверь, девушка даже вжала голову в плечи. А пес радостно рванул на звук, чуть не свалив горшок – укрытие Яны. Буквально над ее головой послышался женский голос, и она поняла, что в данный момент ей лучше не вылезать, чтобы госпожу Цветкову не приняли за бродягу, проведшего ночь на крыльце частного дома на месте собаки. Зато Яна услышала много интересного. Пса, оказалось, зовут Босфор, и хозяйка его очень ругала за то, что он потерял по дороге очень важное. Яна вытянула вперед дрожащую руку и раздвинула зелень. Она могла дотронуться рукой до женщины, стоящей на крыльце, и, естественно, хорошо ее рассмотрела. Та была высокая, худая, со стройными ногами и несколько староватым лицом для такой хорошо сохранившейся фигуры. Говорила она с псом на немецком языке, который Яна знала очень плохо, поэтому и понимала далеко не все.
Женщина была одета в белую медицинскую одежду. Она трясла бедного пса, словно тот был плюшевым, и непрерывно его ощупывала. Потом она схватила его за ошейник, не обращая внимания, что собака уже хрипит и задыхается, словно висельник. Немолодое и некрасивое лицо женщины исказила гримаса злобы. Она ругалась и стучала каблуками (Яне даже казалось, что еще немного, и она отдавит ей руку):
– Ах ты, негодная псина! Оборотень в собачьей шкуре! Где ты шлялся?! Где ты потерял то, что должен был доставить?! Негодник! Сегодня последний день! Последний день, когда они были так нужны мне! Что же ты наделал?! Змееныш!
Яне было неприятно присутствовать при этой сцене, тем более что она сейчас сжимала в руке три ампулы, то есть именно ту вещь, которую искала женщина в белом халате.
«Хорошо, что ты, Дружок-Босфор, не умеешь разговаривать», – подумала Яна.
Женщина резко отшвырнула собаку и вбежала в дом. Босфор, поняв, что попал вдруг в немилость, тихо поскуливая, вернулся на свое место, то есть к Яне. Ей даже показалось, что он с укоризной смотрит на нее. Мол, вот что ты наделала.
– Ладно, прости, – прошептала Яна, – с меня свиная рулька, когда разбогатею.
Пес, словно поняв ее слова, вяло повилял хвостом и понюхал ампулы в руках Яны, понимая, что в недавнем прошлом они как бы принадлежали ему.
– Что в них такое? – спросила у него Яна, словно собака могла дать ответ. – Что здесь происходит? Зачем они были так нужны женщине? И почему сегодня – последний день, когда ими можно было воспользоваться? Как бы я хотела знать, что сейчас делает эта мегера? Наверняка кому-то звонит.
Яна спрятала ампулы в карман и буквально по-пластунски отползла к улице, прячась за подстриженный, геометрический кустик, и встала на ноги. Собака все время следовала за ней по пятам, полностью приняв в свою стаю. Яна выпрямилась вовремя, так как из двери снова выскочила та стройная женщина с телефоном в руке. На ней все еще не было, как говорится, лица. Она кричала в трубку: «Скорее! Сегодня! Сейчас!» Заметив Яну, она сразу же понизила голос и настороженно спросила:
– Вы что-то ищете?
– Я уже нашла, – ответила Яна на английском языке.
Женщина что-то буркнула в трубку и положила телефон в карман.
– Чего изволите? – тоже перешла она на английский.
– Я хочу повидать Кассандру, – нашлась Яна, просто не успев унести ноги. Хотя, если честно, в сумасшедшем доме, каковым представлялся ей город Берн, госпоже Цветковой уже ничего не хотелось.
К выражению настороженности на лице женщины добавилось удивление:
– Кас…кас… сандру?! Извините, а вы ей кто?
– А это так важно? Разве она не здесь живет? – наглела на глазах Яна, переминаясь с ноги на ногу.
– Здесь…
– Так в чем дело? Я не могу ее видеть?
– Конечно, можете, – наконец-таки выдавила из себя подобие улыбки женщина и пригласила Яну войти в дом. – Комната номер четыре по первому этажу направо. И все-таки вы ей кто?
– Дальняя родственница, – соврала Яна.
– Кася не говорила, что у нее есть родственники, – опешила женщина.
– Мы были в ссоре, а теперь помирились, – ответила Яна и сдвинула брови. – Так я могу поговорить со своей родственницей наедине?
– Конечно, конечно, – ответила женщина, пятясь назад и кивая головой, словно китайский болванчик.
Ее рука снова потянулась к телефону, и женщина принялась судорожно нажимать кнопки вызова, косясь на Яну. Яна приняла самый отсутствующий вид на свете, чтобы рассеять все подозрения.
«Сколько раз я влипала в самые невероятные ситуации, сколько раз я становилась свидетелем преступлений… Да что там говорить! А сейчас-то что происходит? То же самое! Несмотря на плохое знание немецкого языка, я со стопроцентной уверенностью могу сказать: здесь происходит что-то очень нехорошее. Очень с большим душком! И надо мне в это влезать? Совсем не надо! Я сама еще не вылезла из дерь… кхе! Но на моих глазах обидели животное, в чем, косвенно, была виновата я, и мало ли что еще может произойти…»
Внутри маленький, аккуратный домик выглядел не так привлекательно, как снаружи. Он больше напоминал больницу или какую-то богадельню. В сравнительно небольшом коридоре двери с цифрами отстояли довольно близко друг от друга, а значит, комнатки за ними тоже были совсем небольшие.
«Что здесь такое? Я думала, что Кассандра – хозяйка этого домика, а здесь какие-то квартиры…» – думала Яна, подходя к двери под номером четыре. Она оглянулась и заметила, что женщина в белом халате наблюдает за ней и что-то быстро говорит в трубку телефона с видом человека, у которого только что умерли все родственники. Яна помахала ей ручкой в знак того, что она уже на месте, и постучала в дверь.
– Да, да, – ответили ей изнутри, и Яна с улыбкой вошла.
– Здравствуйте, Кассандра, – поздоровалась Яна, сразу заприметив бабульку, с которой вчера вечером разговаривала, стоя на улице.
Комната действительно была маленькой. В ней едва помещались кровать, шкаф, комод и стол с двумя стульями. Полы были деревянными, на окнах висели кружевные занавески, а в шкафу за стеклянными дверцами стояло много маленьких фарфоровых статуэток животных и барышень в пышных юбках.
Старушка полулежала на кровати, накрытая клетчатым пледом, и проворно орудовала крючком, выпуская из-под своих рук белое, все воздушное произведение искусства, словно паук паутину.
– Вы меня узнаете? Мы вчера…
– Конечно, Яна! У меня с головой все в порядке. Я поливала цветы, а ты проходила мимо и поинтересовалась, как попасть в наш средневековый замок.
– Точно! – подтвердила Цветкова.
– Я очень рада, что ты зашла. – Старушка отложила свое вязание в сторону и спустила ноги с кровати.
– Я думала, что вы – хозяйка этого дома.
– Что ты! Конечно, нет! Я здесь просто доживаю свои дни, – ответила Кася.
– Зачем вы так? Вы еще ого-го! – откликнулась Яна.
– Заведение такое, отсюда только вперед ногами…
Яна лишь сейчас заметила, что в комнате старушки стоит штатив для капельницы, а на тумбочке рядом с кроватью лежит целая россыпь лекарств.
– Это больница? – догадалась она.
– Нет, хоспис, – поправила ее Кася.
– Ой! Какой ужас! То есть я хотела сказать… простите, я не знала… Я была невнимательна при входе.
– Ничего страшного, здесь не нужны уловки. Мы знаем, почему здесь находимся и сколько нам осталось. В этом есть честность… но как-то я не так выразилась…
– Я поняла. – Яна настолько сконфузилась, что теперь не знала, что и сказать. Но потом вспомнила: – Там женщина в белом халате…
– Ингрид, наш доктор, – кивнула старушка. – По образованию она онколог и является нашим ангелом-хранителем – по возможности нас лечит, а фактически избавляет от боли и продлевает нам дни. Наш хоспис один из немногих в стране, единственный в своем роде, организованный на частное пожертвование…
