Потерянная рукопись Глинки - Людмила Львовна Горелик
Дочь генерала, крестница Александра I, Екатерина Ермолаевна отличалась способностями как в науках, так и в музыке и благородных манерах (не случайно она вначале поразила Глинку именно внешней аристократичностью). Она окончила Смольный институт и осталась в нем служить в качестве классной дамы. И она действительно была несчастна. Ее родители не жили вместе и ненавидели друг друга. Ее мать, Анна Керн, откровенно говорила, что не может любить дочь, потому что та слишком напоминает ей ненавистного мужа. В доме же генерала Анну вообще не вспоминали, это было запрещено, хотя Катя иногда гостила у отца.
Екатерина с детства чувствовала себя одинокой, ненужной родителям. К моменту встречи с Михаилом ей было двадцать два года. На этом балу, среди веселых, танцующих людей, она сидела одна – грустная темноволосая девушка с аристократической внешностью.
Глинка припомнил, что знал ее девочкой. Он бывал у Анны Керн в юности, у них даже случился непродолжительный роман, видел он и ее дочь – тогда еще ребенка. Они были знакомы – значит, у него имелся повод подойти. Он долго говорил с этой загадочной одинокой девушкой, и впечатление образованности, утонченности, благородства подтвердилось. В конце разговора Глинка откровенно сказал:
– Милая Кати, я поражен. Я полон чувств…
Глинка все чаще и чаще стал приезжать в Смольный. В конце концов, он начал приезжать каждый день. Чтобы скрыть причину своих ежедневных посещений института, он начал заниматься с институтским оркестром, который находился в плачевном состоянии, – писал музыку специально для этого оркестра. Встречаясь то в институте, то у Стунеевых, то у матери Катрин Анны Керн, они много разговаривали. Первое впечатление подтверждалось, девушка оказалась прекрасной собеседницей. Она была образованна, умна, хорошо воспитана, тонко чувствовала поэзию и музыку. И была в ней глубокая внутренняя печаль, она очень серьезно относилась к жизни. Глинку поражало их внутреннее сходство, он влюблялся все более.
Екатерина Керн ответила на его чувства, между ними возникла любовная связь. Они встречались. Для нее он написал знаменитый «Вальс-фантазию» – этот необычный вальс стал одним из популярнейших его произведений. Вальс звучит в миноре, что редкость. Музыка не передает восторженное чувство любви, а только полутона, она выражает страдания влюбленных, которые не могут быть вместе. Да, их чувства прекрасны и возвышенны, музыка полна предчувствием счастья. Но это счастье заранее обречено, невозможно. Бесконечно повторяется один грустный мотив – мотив ожидания счастья, так и не находящий разрешения.
Глинка даже не мог поставить имя возлюбленной в качестве посвящения, это скомпрометировало бы ее. При публикации он посвятил этот вальс Дмитрию Стунееву, в доме которого встретил Кати.
Екатерина часто приходила в дом Стунеевых и позже. Родственники Глинки знали об их связи и приняли ее очень хорошо – Керн сильно отличалась от жены Глинки, Марьи Петровны. Семья сестры Глинки не любила Марью Петровну, которая, будучи давно живущей в столице дамой, держалась с недавно переехавшими в Петербург родственниками высокомерно, представляя себя столичной светской львицей перед этими провинциалами. Кати, напротив, подружилась с Машей, сестрой Глинки, и высоко ценила эти отношения, считая, что обрела здесь дом, которого у нее никогда не было.
Летом нелюбимая жена вместе со своей матерью жила за городом, и Глинка встречался с Екатериной Керн часто и чувствовал себя свободно. Жил он тем летом у Кукольника.
С возвращением жены возобновились и ссоры. Мари теперь уже не сдерживала себя. Диалоги их бывали порой ужасны.
– Все поэты и артисты дурно кончают. Как, например, Пушкин, которого убили на дуэли, – говорила Мари, с особым значением глядя на мужа.
Разговор происходил в гостиной Стунеевых и был перед тем нейтральным – шла речь об искусстве. Все замолкли, пораженные неуместностью выпада.
Глинка был взбешен.
– Я художник, – ответил он. – Хотя я не думаю быть умнее Пушкина, но из-за жены лба под пулю не подставлю.
Несколько раз в этот период Мария Петровна заявляла, что уйдет от мужа.
Мишель отвечал сдержанно:
– Марья Петровна, не повторяйте слов ваших. Если вы меня оставите, что ж, дело для меня обойдется. А ежели я вас оставлю, то не совсем ловко вам будет.
Композитор уже не считал жену даже красивой (не говоря
