Поэзия убийства - Наталия Николаевна Антонова

– Считай, что услышала.

– А отпечатки пальцев есть?

– Есть!

– Известно, кто их оставил?

– А то! – Наполеонов обвёл лица детективов торжествующим взглядом. – Преступник задержан. Можешь об учителе истории не беспокоиться.

– Хорошо, – кивнула Мирослава, – ты нас успокоил.

Наполеонов неожиданно сник.

– Что с тобой, Шура? – забеспокоилась Мирослава.

– Парня жалко.

– Какого парня?

– Который убил этого кровососа.

– Кто он?

– Простой работяга, доведённый до отчаяния.

– Он мог не убивать хозяина, а просто уволиться, – осторожно заметила Мирослава.

– Тебе легко говорить! – неожиданно взорвался следователь. – У тебя ни детей, ни плетей! Ты сама себе хозяйка! И умеешь зарабатывать деньги.

– Они нам с Морисом нелегко даются, – ответила на его, как ей показалось, незаслуженные упрёки, Мирослава.

– Знаю, знаю! – замахал на неё руками Шура. – Вы рискуете чуть ли не каждый день!

– Я этого не говорила.

– Но подразумевала!

– Если на то пошло, то и ты рискуешь не меньше, чем мы.

– Меньше, – неожиданно успокоился Наполеонов. – Прости, у меня прорвалось.

– Бывает, – со снисходительной лаской в голосе отозвалась Мирослава.

– Посадят парня, – вздохнул Наполеонов.

– Но ведь, насколько я поняла, его вина ещё не доказана.

Шура махнул рукой.

– А что говорит сам твой работяга?

– Он не мой! Твердит, что не убивал.

– Алиби проверили?

– В том-то и дело, что алиби у него нет.

– Совсем?

– Говорит, что после работы пошёл в «Берлогу».

– Куда? – удивлённо переспросил Морис.

– Забегаловка так называется недалеко от их предприятия. Там и напился, чтобы как-то унять злость. После забегаловки просто бродил по улице. Никого из знакомых не встретил.

– Вы расспросили работников забегаловки?

– А смысл?

– То есть?

– Тавиденкова убили, когда задержанный уже покинул «Берлогу».

– И тем не менее…

– Для проформы, конечно, можно, – без особого энтузиазма согласился Наполеонов. – Но вся загвоздка в том, что на время убийства Тавиденкова, как уверен сам подозреваемый, его алиби подтвердить никто не может. Понимаешь?

– Понимаю, – кивнула Мирослава.

– Но ведь может быть так, что подозреваемый не видел никого из знакомых по причине своего опьянения, но знакомые могли видеть его, – проговорил Морис.

– Добрейшей ты души человек, – сказал Шура, – но кого опрашивать-то? Не могу же я дать объявление в газету с таким текстом: «Граждане, кто видел такого-то, в такое-то время, отзовитесь».

– А почему нет? – спросил Морис.

– Ты что, издеваешься надо мной, что ли?

– Ничуть, – покачал головой Морис.

Шура отвернулся от друга, а у Мирославы в тот миг, когда она наблюдала за лёгким движением мысли в глазах Миндаугаса, промелькнула догадка о сути его идеи. Но вслух ни он, ни она ничего больше не сказали на эту тему.

В этот вечер ни одному из детективов не пришло в голову просить Шуру спеть. Было ясно, что ему не до песен. Да и разошлись они по своим комнатам в этот вечер рано.

Когда Мирослава на следующее утро спустилась вниз, Наполеонов, как практически всегда, уже покинул их дом.

– Что у нас на завтрак? – спросила Мирослава.

– Я накормил Шуру сырниками и подумал, что и мы давно их не ели.

– В таком случае давай поедим, – покладисто согласилась она и сама налила себе в чашку крепкий зелёный чай с жасмином.

Морис молча пододвинул ей тарелку с сырниками.

– Как вкусно пахнут! – сказала Мирослава.

– Я добавил немного ванилина.

– И изюма.

– И изюма, – машинально согласился он.

– Ты чего такой невесёлый? – спросила Мирослава.

– Да так…

– Колись, а то укушу.

Морис невольно улыбнулся.

– Вообще-то я не невесёлый.

– А какой?

– Просто я бы не отказался от расследования убийства Тавиденкова. Мы ведь всё равно сидим без дела.

– И ты заскучал.

– Не то чтобы, но…

– Не печалься. Скоро у нас обязательно появится клиент.

– А вам неинтересно, кто убил бизнесмена?

– Я рада, что учитель вне подозрения.

– И я.

– Ты прямо, как ослик Ия.

Морис улыбнулся. Потом вздохнул и признался:

– Но в то же время я чувствую солидарность с Шурой, и мне жаль обвинённого в убийстве рабочего. Мы даже не знаем его имени…

– Зачем нам его имя, – пожала плечами Мирослава.

– А что, если он не виноват? Ведь он отрицает свою вину!

– Следствие разберётся.

– Вашими бы устами да мёд пить, – неожиданно сердито проговорил Морис и убрал из-под носа Мирославы тарелку с сырниками.

– Ты решил в воспитательных целях поморить меня голодом? – спросила она спокойно.

– Нет, простите, – он поставил тарелку на место.

– Так-то лучше, – сказала она, взяла сырник, откусила кусочек и запила чаем.

– У нас сметана есть, – печальным голосом проговорил он.

– Спасибо. Но я пока не хочу.

– Зря. Шуре сметана понравилась.

– Ещё бы она ему не понравилась, – усмехнулась Мирослава.

– Что вы собираетесь сегодня делать?

– Съезжу в город.

Он не спросил зачем, только проинформировал:

– Я буду варить варенье.

– Замечательно. Спасибо тебе, Морис! – она встала из-за стола и чмокнула его в щёку.

Он приложил к этому месту руку.

– Ты чего? – спросила она.

– Хочу подольше сохранить ощущение вашего прикосновения.

Мирослава засмеялась.

– Я тебя ещё потом поцелую, – и добавила: – Если ты захочешь.

– Захочу, – заверил он её.

Глава 7

Когда «Волга» Мирославы въехала в черту города, детектив тихо вздохнула. Может быть, даже не столько из-за сожаления, сколько из-за перемены воздуха. Если за городом его хотелось черпать ковшом Большой Медведицы и жадно пить, то тот воздух, что был в городе, вдыхался, особенно с непривычки, через силу. А ведь Мирослава хорошо помнила то время, когда бабушка по утрам распахивала настежь окна их квартиры, расположенной в районе, застроенном хрущёвками, и в квартиру вливался со двора свежий, живительный воздух. Маленькая Мирослава от переполнявших её чувств начинала подпрыгивать на месте, стараясь дотянуться до окна.

– Не прыгай, – говорила внучке бабушка, ласково поглаживая её русую головку, – козлёночком станешь.

– Мама, – смеялась тётя Виктория, которая была тогда юной девушкой, – она же не воду из копытца пьёт, а воздух из окна. Да и вообще, – добавляла она, – судя по всему, из нашей Славки вырастет не козочка, а тигрище. Да, племянница? – спрашивала она Мирославу.

– Угу, – отвечала в свою очередь Мирослава, – подсади меня на подоконник.

– Нельзя, если ты свалишься, бабушка оторвёт мне голову. Правда, мама? – спрашивала тётя бабушку.

– Совершенно верно, – отвечала та.

– Ну, что я говорила, – смеялась Виктория, – ты же, Слава, главное сокровище в нашем доме.

Маленькая Мирослава недовольно пыхтела. Но очень скоро она научилась придвигать к окну стул и с его помощью забиралась на подоконник. Поэтому бабушка не спускала с внучки глаз. Только уже тогда доглядеть за Мирославой было ой как непросто. За дело взялся дедушка. Подполковник МВД провёл с внучкой разъяснительную беседу, сказав ей,