Семён Данилюк - Как умереть легко
— Мы с Зиновием Иосифовичем лет пять назад сдружились. Заводной человек, он и меня в коллекционирование вовлёк, — признался Фетисов. — С его подачи, монеты собираю. Увлекательнейшее оказалось дело! Особенно если подбирать по годам чеканки. А коллекционеры, с которыми он меня свёл! Поразительные, совсем иного калибра люди. В общем сам превратился в страстного нумизмата. Раньше голову на работе на разгибал. А ныне тороплю выходной, чтоб в Москву, на Таганку, к своим.
Фетисов сладко зажмурился. Вопрос, не обращался ли Плескач за крупным кредитом, вице-президента озадачил, — с чего бы? Антиквары свои проблемы без банков решают. Чтоб не светиться. Правда, припомнил он, не так давно неожиданно обратился за кредитом Порехин. Но это было уж после того, как Плескач вышел из его бизнеса.
— На какую сумму? — невнимательно поинтересовался Заманский.
Фетисов щёлкнул по клавише, скосился на экран.
— Вообще-то это конфиденциальная информация, прямого отношения к счетам Плескача не имеющая, — вроде как заколебался он. — Но кредит все равно взят не был. Так что… — он склонился. — Да, точно: тридцать три миллиона рублей плюс-минус копейки.
От предчувствия удачи у Заманского заныли зубы, — по курсу получался как раз искомый миллион долларов.
— На что брался?
— На пополнение оборотных средств. Обычная формулировка, когда хотят замутить истинную цель. Но мы не вникали. Кредит планировался под залог недвижимости с двухсотпроцентным запасом, так что банковских рисков не было.
— Почему ж не выдали?! — Заманский едва удерживал волнение.
— Порехин сам отозвал заявку. Вроде как пропала необходимость.
— Когда это было? Когда?!
Фетисов наконец ощутил его нетерпение. — Чёрт! Всыпят мне за утечку информации, — посетовал он.
— Не всыпят! Сегодня же получите официальный запрос по уголовному делу, — успокоил Заманский.
— Что ж, другому бы отказал, — Фетисов в полоборота повернул экран монитора.
Заявка на кредит поступила в банк спустя неделю после возвращения Плескача из Италии. Кредитное дело было почти полностью оформлено, осуществлены необходимые проверки, осталось провести решение через кредитный комитет, что выглядело формальностью. Но одиннадцатого июня, через два дня после гибели Плескача, Порехин заявку внезапно отозвал.
Это уже было горячо. Заманский ощутил зуд, как всегда, когда вставал на след.
Прямо из кабинета Фетисова он позвонил Лукинову, потребовал бросать все дела и ехать в Региональный банк.
Разъединившись, зашагал по кабинету под удивленным взглядом Фетисова. — Понимаешь, какая штука, Костя, — объяснился Заманский. — Незадолго до смерти Плескач как раз ждал откуда-то миллион долларов. А тут… Или совпадение?!
— Тогда наверняка те самые, — с внезапной уверенностью подтвердил вице-президент. — Видимо, Порехин решил срочно рассчитаться с компаньоном.
— Так они ж год как разошлись, — напомнил Заманский.
— В антикварном деле, бывает, годами расходятся. А уж у них объем выставленного на продажу был немалый.
— Но чтоб на миллион? — усомнился Заманский.
— Что миллион? Наверняка много больше, — Фетисов, удивлённый наивностью следователя, снисходительно улыбнулся. — Я едва не каждую неделю по московским комиссионкам да антикварным салонам мотаюсь. Так вот редкий салон, где до сих пор их общие вещи не расставлены. Проедьте — сами убедитесь. А поройтесь в интернете по сайтам крупных аукционов. Во многих обнаружите. А там любая вещица в сотнях тысяч пляшет.
— Но, если так, должны быть хоть какие-то следы?! Договор между ними! Или хотя бы плохонький акт! — воскликнул Заманский. — А мы все углы перерыли — ни-че-го! Не может же такая сумма — и чтоб нигде не зафиксирована! — Нигде не может! — хладнокровно согласился банкир. — А где-то обязательно! Он склонился над селектором: — Я спущусь в депозитарий. В кабинете мой личный гость. Принесите пока кофе и… да, да, весь набор! Вице-президент, довольный тем, что может отслужить человеку, которому был обязан, вышел с предвкушающей улыбкой. Следом появился дышащий нетерпением Лукинов. У самого Лукинова дела шли неважно. Монотонно, одну за другой, перебирал он кандидатуры из списка и — одну за другой отметал. Просвета не виделось. Находка Заманского обрадовала его необычайно, потому что, во-первых, забрезжила перспектива раскрытия «висяка», и, во-вторых, если восторжествует версия Заманского, то это будет такая пика нелюбимому начальнику… Лукинов аж сладко зажмурился.
Заманский едва успел пересказать Лукинову услышанное от вице-президента, как вернулся сам Фетисов с толстым журналом подмышкой. С видом триумфатора раскрыл его перед следователями. — Вот полюбуйтесь, как я и думал. Банковская ячейка, заложена в прошлом году. Условия вскрытия — совместно Порехин и Плескач. Ячейка узенькая. Деньги не уместятся, — он почти вплотную сблизил два пальца. — А вот ценный документ припрятать — лучше не бывает. Полагаю, это то, что вы ищете. — А один без другого может вынуть? — быстро среагировал Заманский. — Такая оговорка есть, — подтвердил Фетисов. — По истечении трёх лет, если до того ни один не потребовал досрочного расторжения. Лукинов напрягся, соображая. — Это значит, — со скрытым торжеством разъяснил ему Заманский. — Что, поскольку Плескач умер, через пару лет Порехин вынет втихаря документы, уничтожит и концов не останется. Будто и не было долга. Лукинов жадной рукой потянулся к журналу. Фетисов, дотоле доброжелательный, построжел. — Сначала — прошу предъявить официальное постановление по уголовному делу, — напомнил он.
Заманский согласно кивнул, придержал горящего нетерпением приятеля: — Ну, что? Вернёмся в прокуратуру? Оформишь честь по чести, изымем содержимое ячейки и назавтра вызовем Порехина? — Ещё чего? Время терять, — с негодованием отмёл предложение Лукинов. Он только что не перебирал каблуками. — Прямо в магазине тёпленьким возьмём, чтоб не успел очухаться. А бумаги от нас и так не уйдут.
13
За час до закрытия магазина Петюня Порехин в вечной фланельке, облокотившись на перила крыльца, выглядывал переулок. Только привычного хищнического азарта ни в позе, ни во взгляде Заманский не заметил. Напротив, малиновый румянец полинял, да и сами наливные щечки одрябли, будто прихваченные внезапным морозцем. Глубокая, как ров, морщина прорезала гладкий, безмятежный лоб. Всего за несколько дней моложавый Петюня резко сдал. Тяжкая дума грызла изнутри преуспевающего антиквара.
— А, господа следователи, — вяло поприветствовал он подошедших. — Наслышан, Виктор Григорьевич, как вы измышлённое самоубийство вскрыли. Это вы ловкий молодец.
— Надо поговорить, — З аманский, безразличный к лести, жестом предложил зайти в магазин. Не спрашивая, прикрыл дверь, перевернул табличку надписью «закрыто» наружу, заглянул в подсобку, убеждаясь, что пуста. Лукинов с той же целью прошёлся по торговому залу. Порехин, примостившись на поручне плетёного кресла-каталки, безучастно наблюдал за суетящимися следователями. — Вы уж лучше прямо говорите, с чем пришли. Может, и так подскажу, — предложил он.
— Мы из банка…Оказывается, меж вами и Плескачом большие деньги оставались, — Заманский решил сократить дистанцию допроса.
Порехин прикрыл глаза.
— И документы по депозитарию тоже видели! — напористо добил его Лукинов.
— Вскрыли, что ли?
— Пока нет. Но вскроем.
— Что ж тогда воду в ступе толочь? — Петюня усмехнулся. — У нас с Осичем, когда разбегались, порядка семи миллионов баксов общака оставалось. За год на миллион распродали. Я свою долю в офшор забрасывал, Осич — в новьё вкладывался. Оставалось на круг где-то по три «лимона». После Италии Осич предложил отдать ему разом «лимон», а остальное тогда — моё. Дураком надо быть, чтоб не согласиться. Под это и кредит оформлял.
— Но не оформил.
— Так Осич к верхним людям ушел. «Лимон» после этого стал ни к чему.
— Но ты и про остальные деньги не обмолвился . Решил «заиграть»?! — рубанул Лукинов.
Похоже, угодил в точку, — Петюня запунцовел.
— Скажу, что нет, — кто поверит? — процедил он. — Получается, хотел. — Почему ж сам Зиновий никому об этих деньгах не рассказывал? — спросил Заманский.
— А с какого перепугу? Меньше болтаешь, меньше внимания привлечёшь. Товар, считай, — неучтёнка.
— Кто-то, кроме вас двоих, об этой договорённости знал? — поднажал Заманский.
— Н-нет! — Заманскому почудилось, что Петюня споткнулся. Но в следующее мгновение голос Порехина окреп. — Кто ж о таких вещах говорит! Это между двумя. Потому и акт составили в одном экземпляре и — в ячейку. С одной стороны, — чтоб без обмана. Ну, и третий не доберётся.
