Семён Данилюк - Как умереть легко
— Нет, конечно. Передаю трубку.
Дочь жадно выхватила мобильник, убежала в соседнюю комнату. Вернулась счастливая.
— Я его здесь дождусь! — объявила она. Снисходительно оглядела отца. — Ну что, съел?! Жопа ты железная, папка!
— Похоже, на то, — согласился Заманский, ничуть не обидевшись. Он и сам не мог понять, как ему втемяшилось в голову возвести страшный поклёп на кроткого Лёвушку.
12
— Великому сенсею! Наше гип-гип! — Лукинов вскинул руку в пионерском приветствии. За столом напротив над листом бумаги склонился унылый Брусничко. При виде Заманского изобразил вялый жест, — то ли приветствия, то ли укоризны. Опершись на стол, с усилием поднялся.
— Оставайтесь на месте, гражданин Брусничко, — осадил его Лукинов. — Ты у меня отсюда не уйдешь, лепило, пока в подробностях свой прокол не опишешь.
— И как это вышло? — в сотый, должно быть, раз сокрушился старый эксперт.
— Вот посажу за ложное заключение, живо сообразишь, как портачить, — пригрозил следователь. — На себя погляди, Пинкертон хренов! — огрызнулся Брусничко. Выволочки, да ещё прилюдной, не терпел. Размашисто подмахнул текст с показаниями и шаркающей походкой двинулся к двери. Крупная фигура его, едва вмещающаяся в дверной косяк, со спины выглядела неожиданно рыхлой. Изобразив общий разудалый привет, Брусничко удалился. — Переживает, — заметил Лукинов. — Стареет, — с горечью подправил Заманский. Лукинов согласно кивнул. — Зря я напустился на деда, — пожалел он. — По сути все мы в этом деле с ног до головы обделались. Больно гладкое самоубийство получалось, — объяснился он перед Заманским. — А ныне — ситуация аховая. Единственный идеальный подозреваемый, у которого сходятся и мотив, и возможность беспрепятственного проникновения в помещение, имеет безупречное алиби.
— Значит, у кого-то должен быть другой мотив!
— Какой?! — Лукинов подхватил файлик с описью коллекции, с чувством потряс в воздухе. — Кому нужно было это «мочилово», если ничего не похищено? Всё до последней монетки и статуэтки на месте!? — Но подо что-то Зиновий брал две недели, чтоб собрать деньги, — напомнил Заманский. — Значит, всё-таки откуда-то их ждал. Вот тебе и пазлик!
— Будет тебе, Григорьич! Нет никакого пазла! — Лукинов досадливо поморщился. — Лёвка мне про эту гидшу рассказал. Скорей всего, как он сам думает, так и было: понравилась баба, вот и хлестанулся, чтоб склеить в койку. Извиняемся, — обаять.
Заманский поморщился. Да и трепачом Зиновий не был. — Надо искать деньги, — повторил он. — Найдем деньги, найдем мотив. Найдем мотив, найдем убийцу.
От двери донеслось скептическое кхеканье. Вошедший незаметно Куличенок завистливо почмокал: — Счастливые вы, отставники, люди. Времени как грязи. Что нам лишние месяц — другой? О таком понятии как прокурорские сроки и думать забыл? — с натужной улыбкой он протянул Заманскому руку, которую тот без охоты пожал. — В бумажках копаться — это долгонький путь. А для меня, практика, ключевое здесь, что доступ в салон имели только близкие. Посему очерчиваем круг знакомых и компаньонов. Кто где и с кем был восьмого. Начнем с самых ближних и двинемся в глубь, пока не выйдем на подозреваемого. А как выйдем на того, что без алиби, — тогда и мотивчик выскочит. Тем паче Лукинов с помощью сына покойного предварительный список набросал. Так, Лукинов? Следователь скупо кивнул.
— Вот таким, стало быть, ходом и пойдем, — определился Куличенок. С язвительной улыбкой оборотился к Заманскому. — А ты отдыхай, гость заморский. Своё дело сделал, — работёнку нам подбросил. Довольный собой, собрался удалиться. — Геннадий Иванович, — задержал его Лукинов. — Считаю, нам надо привлечь Виктора Григорьевича к расследованию. Куличенок насупился негодующе. — Погиб его друг, — напомнил Лукинов. — И, сколько помню, не в правилах Виктора Григорьевича отступаться, не закончив расследования. Глупо получится, если…
Лукинов намеренно не договорил, но сметливый Куличенок намёк понял. Он уже получил выволочку от руководства и стал предметом насмешек в администрации, — пенсионер, прогуливаясь по скверам, походя обнаружил убийство, не замеченное огромным следственным аппаратом. И если он — в пику органам — ещё и убийцу установит, так тут одним позором не отделаешься. Можно и кресло потерять. — Что ж, — буркнул он. — Раз сам не умеешь работать, давай, привлекай — под твою ответственность. Естественно, без официального оформления. На том и порешили: Лукинов работает «по людям», Заманский берёт на себя поиск «мифического» миллиона долларов. Лукинов был следователем дотошным, напористым. К тому же уязвлённый допущенной в начале расследования промашкой, в дело впился бульдожьей хваткой. Перерыл записные книжки, переписку в интернете, расшифровал распечатку телефонных переговоров и электронных контактов. В результате родился длинный список фигурантов, по которому он азартно двинулся, отбрасывая одну фамилию за другой. Но по мере того, как список сокращался, всё пасмурней становился Лукинов.
Не слишком преуспел в поисках денег и Заманский. Он рьяно взялся за изучение найденных контрактов индивидуального предпринимателя Плескача. Перепроверил счета. Денежки на них подкапывали. Но долларового «лимона» близко не было. Оставался ещё вариант, что платежи проводились через офшорные, недоступные фискальному аппарату счета. Привлечённый к розыску документов Лёвушка обнаружил в гараже, на отдельной полке, под ворохом бумаг папку Кипрской офшорной компании, бенефициарами которой значились Плескачи — старший и младший. По телефону связались с адвокатом — секретарём компании. Увы! Компания оказалась пустышкой. Вот уж три года на единственном активном счёте значилась сумма в пределах двадцати тысяч евро, предназначенная для оплаты услуг аудита и секретаря. Стало очевидно то, что можно было предвидеть изначально, — как и все российские предприниматели, Плескач, таясь от алчности государства, основные расчеты проводил кэшем. Но откуда взяться крупной наличности, если вся антикварная номенклатура налицо? Увесистым пакетом котирующихся акций, который мог бы быть быстро реализован, Зиновий Плескач, как выяснилось, тоже не владел. Быть может, Зиновий выставил на продажу какую-то недвижимость, приобретённую без ведома близких? Выглядело это предположение достаточно надуманным. Приобрести что-то, скажем, за границей, Зиновий мог, — не его одного в этой стране свербила мысль о том, что с Родины с её разгорающимся антисемитизмом однажды придётся эвакуироваться. Но чтобы такой новостью он не поделился с женой и с сыном, — это уж было вовсе не похоже на Зиновия, несшего каждую веточку в семейное гнёздышко.
Оставалась ещё одна версия: в поисках «быстрых» денег Плескач мог попытаться получить банковский кредит. Заманский отправился в областной банк Регионального развития, где много лет обслуживался Зиновий Плескач. Сначала как совладелец ЗАО «Антиквар», затем — как индивидуальный предприниматель. Ему не пришлось даже предъявлять соответствующую доверенность. Возле поста охраны его встретил старый знакомый — вице-президент Константин Фетисов. Свою банковскую деятельность Фетисов начинал в инвестиционном управлении «Менатепа», и в середине двухтысячных прошлое едва не аукнулось ему. Как и многих сотрудников Ходорковского, Фетисова примеряли на хищения. Примеряли топорно. Словно двоечники, которым учитель подсказал решение, подгоняли доказательства под готовое обвинение. Просто брали зафиксированные в банковских приказах должностные полномочия каждого и, не мудрствуя лукаво, переписывали в текст обвинения как эпизоды хищения. Фетисову повезло больше, чем другим. Среди привлеченных в бригаду региональных следователей оказался Заманский, который уголовное преследование в отношении молодого инвестиционщика быстренько прекратил, а самому ему посоветовал затаиться где-нибудь в глубинке. Фетисов последовал совету и уехал в Тулу. Впрочем, треволнения даром для него не прошли. Вместо худого и смешливого мальчишки, каким Фетисова запомнил Заманский, встретил его сухопарый, неулыбчивый чиновник. Подхватив гостя под руку, Фетисов провёл его в свой уставленный букетами кабинет и только здесь, один на один, принялся горячо трясти руку. — Вчера сорокалетие отметил, — кивнул он на цветы. — А ведь, если б не вы, Виктор Григорьевич, ныне на зоне бы отмечал. Так что — ваш вечный должник. Сменил тон на деловой: — Чем могу? О смерти Зиновия Плескача Фетисов, естественно, слышал, тем более, что и Плескач, и его бывший компаньон Порехин числились по разряду вип-клиентов, курировал которых как раз вице-президент. Хотя в привилегированном банковском списке оба оставались скорее в силу сложившихся личных отношений, — обороты по счетам были практически нулевыми.
