Анатолий Безуглов - За строкой приговора
И, как венец всех доказательств, в дело было подшито заявление некоего Бурдюкова, который сидел в камере предварительного заключения вместе с Беспалых. Он писал, что Беспалых рассказывал ему и еще двум задержанным об убийстве Шониной. Что к этому добавить? Пожалуй, только то, что Беспалых знали в поселке как пьяницу и дебошира и он отбывал в свое время наказание за хулиганство... И тем не менее прокурор дело производством прекратил. Почему? Ответить на этот вопрос я смог только позднее.
Внешность Беспалых привлекательностью не отличалась. Низкий лоб, широкие скулы, тяжелая челюсть, скошенный подбородок.
Беседа с ним не сгладила, а скорее, усугубила первое впечатление. На допросе он ругал все и вся: начальство, милицию, прокуратуру, убитую... Покойнице, кстати говоря, особенно досталось. "Разве Зинка женщиной была? разглагольствовал он. - Подорожник. Кто пройдет, плюнет, а кто и сорвет. И с Ванькой жила, и с Прокудиным... Пришили ее, а я страдать должен".
На вопросы отвечал путано, лгал, изворачивался. Особенно его волновала судьба сапог, которые у него изъяли при обыске. Их направили на экспертизу: рассчитывали найти пятна крови. Крови не нашли, а сапоги основательно попортили. Это больше всего и огорчало моего подопечного. Он подозревал крупное злоупотребление и требовал компенсации, клеймя позором работников милиции и прокуратуры. "Всего, говорит, три раза и обувал... Думаете, в тюрягу загоните - все будет шито-крыто? И там справедливость найду. Законы я знаю..." Уж очень он за справедливость ратовал, подразумевая под ней свои кирзовые сапоги...
Короче говоря, после знакомства с Беспалых доказательства его виновности стали вызывать у меня сомнения. Нет, это не парадокс, а своего рода закономерность: я применил "поправочный коэффициент". Я решил, что подобное же впечатление Беспалых произвел на моих коллег. Такие люди, как он, редко вызывают симпатии. Что из этого следует? Многое. В личных отношениях симпатии и антипатии - дело частное, а тут - общественное. При расследовании надо идти от улик к человеку, а случается наоборот: идут от человека к уликам. Допустим, кто-то вам не понравился. Упрекнуть вас нельзя: этот "кто-то" действительно мерзейшая личность вроде Беспалых. Естественно? Естественно. Но тут таится определенная опасность: вы все, относящееся к нему, начинаете воспринимать в определенном свете. Вам, например, кажется, что он ведет себя подозрительно на допросах, что-то скрывает, лжет, неубедительно объясняет тот или иной поступок. И вот формулировка: "Этот субъект мог убить" - постепенно превращается в другую: "Вероятнее всего, он и убил", а там недалеко и до вывода, что он убийца. И это впечатление, основанное только на вашем восприятии, вы уже совершенно неосознанно начинаете подкреплять объективными, с вашей точки зрения, данными: проверяете одни обстоятельства, забывая про другие, верите только определенным свидетелям... Рискованный путь, чаще всего он и приводит к судебным ошибкам. А за ними - искалеченные судьбы, утраченная вера в справедливость... Что, если мои коллеги пошли именно по такому пути? Может быть, этим и объясняется однотипность свидетельских показаний?
В судебном процессе обычно выступают две стороны: прокурор и адвокат. Один обвиняет, другой защищает. Во время предварительного следствия защита и обвинение - функции следователя. Он в двух лицах. Исследуя обстоятельства дела, следователь по крупице собирает все, что компрометирует и оправдывает обвиняемого, пытается оценить каждый факт с двух противоположных позиций. А в деле Беспалых я прокурора самовластно отстранил, оставив только его оппонента, придирчивого и настойчивого. На все я теперь старался смотреть только с позиции защиты. Это и было "поправочным коэффициентом" на личную антипатию и возможную предвзятость моих предшественников.
Как вел себя мой адвокат в процессе? Великолепно! Нет, ораторскими выкрутасами он не злоупотреблял. Он бил по самым слабым местам обвинения, бил методично, уверенно. "Граждане судьи, - говорил он, - косвенные улики являются вескими доказательствами только в том случае, если они составляют единую неразрывную цепь. Выбейте из нее лишь одно звено - и цепи уже нет. А здесь каждое звено вызывает серьезное сомнение. Обвинение ссылается на то, что Беспалых был близок с Шониной. Но, как известно из материалов дела, у Шониной были любовники и помимо него. Он ее ревновал? Но разве другие ее не ревновали? Опознание? Оно проводилось только по внешнему виду и цвету рубашки. На Беспалых похожи тысячи людей, и десятки тысяч носят точно такие же рубашки. Ложное алиби? Человек может быть ни в чем не виновен и тем не менее солгать, если видит, что обстоятельства складываются против него и единственный путь к спасению - ложь. Что же касается того, что Беспалых видели недалеко от места убийства, то я там тоже был..." Адвокат заявил около десяти ходатайств, и я их удовлетворил. Все без исключения...
Прежде всего я послал на повторную экспертизу слепок следа, обнаруженного на месте происшествия. У меня было подозрение, что эксперт ошибся. Затем я начал разыскивать Бурдюкова, который сидел вместе с Беспалых в КПЗ. Найти его удалось в одной из колоний, где он отбывал очередной срок за воровство. По моей просьбе его к нам этапировали. Я думал, что беседа с ним внесет во все ясность. Но мои надежды оказались преждевременны. Очная ставка Беспалых с Бурдюковым только подтвердила их предыдущие показания, причем Бурдюков вел себя более активно и, я бы сказал, убедительней, чем Беспалых.
- Ну чего ты врешь гражданину следователю? - нажимал он. - Время отнимаешь, нервы треплешь... Думаешь, у него - доброжелательный жест в мою сторону, - кроме тебя, дел нету? Как белка в колесе крутится, дни и ночи преступность искореняет... Глуп ты, потому и ведешь себя как грецкий орех: не знаешь, когда колоться надо. Ну, мне бы сболтнул - куда ни шло врет Бурдюков. А ведь нас в капезухе четверо было. Допер?
- Ты это брось, - тупо бормотал Беспалых, и его физиономия все больше наливалась кровью. - Ничего я не говорил. Не убивал я Зинку...
Бурдюков с Беспалых раньше знакомы не были, никаких личных счетов между ними не существовало. Спрашивается, зачем Бурдюкову нужно было оговаривать подследственного?
А если он говорил правду, следовательно... Необходимо было, чтобы показания Бурдюкова подтвердили другие - те, кто в это же время находился в камере.
И я начал наводить справки. Один из сидевших в то время в камере предварительного заключения умер, а другой, как выяснилось, был жив-здоров и работал где-то в Красноярском крае в леспромхозе. Я уже подготовил частное поручение о его допросе, как вдруг показания Бурдюкова совершенно неожиданно превратились из доказательства обвинения в доказательство зашиты...
Во время очередного допроса, видимо, чувствуя, что я ему не совсем доверяю, он между прочим сказал:
- Не сомневайтесь, гражданин следователь, он пришил. Недрогнувшей рукой обрушил ломик на голову своей безвинной жертвы.
От неожиданности я опешил.
- Чем, вы говорите, он ее ударил?
- Ломиком. Зверюга, одним словом. И откуда только в наше светлое время такие личности берутся!
Скрывая волнение, я спросил как можно более безразличным тоном:
- Вы точно помните, что он убил ее ломом?
- Вы меня обижаете, гражданин следователь. Как сейчас помню. Взял ломик и говорит: "К смерти, падло, готовься!" Она, натурально, на колени. А он заместо сострадания самым что ни на есть острым концом - в грудь. Вспомню эту кошмарную драму - сердце кровью обливается!
А ведь Шонина-то была убита шлакоблоком! Понимаете? Еще два-три уточняющих вопроса, и я окончательно убедился: ложь. И тут у меня мелькнула одна мысль. В общем, я попросил Бурдюкова рассказать подробности о своем знакомстве с Беспалых, о том, как его встретили в КПЗ, как он там вел себя.
- Очень нахально вел, - грустно покачал головой Бурдюков. - Ни такта, ни деликатности. Привели его ночью. Публика после трудового дня устала, отдыхает. Тихо, благородно. А он - медведем. Отсутствие элементарной культуры. Что тут будешь делать? Поучили малость уму-разуму. Побурчал он, похлюпал - и храпака. А у людей бессонница, сон, как хрустальный бокал, на мелкие осколки. Чешутся, скучно: третий день камеру обживаем. Ну, решили от нечего делать ему велосипед прокрутить: бумажечку промеж пальцев запалили. Культмероприятие, так сказать. И людям весело, и ему не обидно. А он вскочил и хулиганит. "Я вам, - орет, - покажу! Я вам не фраер!" - "А кто?" - спрашиваю. Ну, он и раскололся: все про мокрое дело выложил, как ломиком невинную советскую гражданку кокнул. Сами понимаете, не мог я с такой, извините за выражение, гнидой одним кислородом дышать. Убеждения не позволяли... Написал ксиву - его на следующий день забрали, а мне благодарность за бдительность.
Итак, показания Бурдюкова о том, при каких обстоятельствах и что именно Беспалых рассказал об убийстве, полностью подтвердили мои предположения: так называемое признание в камере было просто актом самозащиты. Причем предполагаемый убийца был настолько не в курсе обстоятельств происшедшего, что в качестве орудия преступления назвал лом. Это же в дальнейшем подтвердил и протокол допроса второго соседа Беспалых по камере.
