Михаил Серегин - Тревожная группа
«Стоп, стоп, стоп! – Чистяков даже развеселился, удобно сидя на толстых тополиных ветвях. – Не может тут быть все по-честному, что это я нюни распустил. А обман, что он женат, а фокусы с машинами, а сокрытие своего истинного служебного положения? Последнее, пожалуй, самый серьезный аргумент в том, что Покровский ведет себя с Ольгой нечестно. Если бы хотел развестись с женой и жениться на ней, нечего было бы темнить. А он точно темнит! Вон вышли, голубки. Гляди-ка, лопатник достал, деньги рабочим дает. Судя по тому, как они отходят и пересчитывают – зарплату он им выдал, хозяин!»
– Оля, ты с ума сошла! – слышался бас Мостового, и в таких интонациях, которые даже Чистяков слышал редко.
– Боря, не лезь, пожалуйста, в мою личную жизнь, – отвечала стандартной фразой непослушной девочки Синицкая.
– Ты сама уверяла, что мы друзья, – басил в ответ Мостовой, – ты сама обращалась к нам с Игорем, когда тебе нужны были деньги для твоего друга. Почему же теперь я не могу высказать своего мнения как друг?
Что-то такое случилось, что даже Борьку вывело из равновесия, удивился Чистяков и поспешил в комнату отдыха, откуда слышались голоса. Когда он влетел в комнату, то застал угрюмых друзей, которые стояли друг к другу спиной. Мостовой смотрел в окно, а Синицкая варила кофе и хлюпала носом.
– Чего ссоримся? – бодро поинтересовался Чистяков, подозрительно глядя то на Борю, то на Ольгу.
– Поздравь! – буркнул Мостовой. – Ольга бабушкину квартиру продает.
– На фига?
– Опять посильная помощь своему бизнесмену, – ответил Боря.
Синицкая оставила этот диалог без комментариев. То ли ее обида от непонимания друзей глодала, то ли не видела в этом смысла по причине толстокожести друзей, страдающих человеконенавистничеством, эгоцентризмом и полным неверием в существование в этом мире добра.
– Ясно, – голосом обреченного человека ответил Чистяков. – Ты меня, Оль, конечно, извини, но я с Борей полностью согласен. Оно понятно, что это твоя личная жизнь и что мы тебе счастья желаем. Но вот по этой же причине мы и беспокоимся о тебе и пытаемся предостеречь.
– Достали вы уже со своим беспокойством, – ответила Синицкая, не поворачиваясь от плиты. – Только ваше беспокойство приобретает какой-то маниакальный оттенок.
– Потому что мы не верим в бизнесменов, которые доят деньги из своих невест.
– Да почему же доят? – взбеленилась Синицкая и с негодованием повернулась наконец к друзьям. – Неужели так сложно понять, что это единомыслие, попытка с самого начала жить в полном доверии друг к другу? Делить с самого начала все пополам – и горе, и радость. У человека реальные трудности, и я могу ему помочь. А потеря не такая уж и большая. У него достраивается коттедж, и в нем мы будем жить. Это, если хотите, мой взнос в наше совместное будущее.
Друзья переглянулись, пораженные таким признанием. У каждого в глазах сквозило желание прямо сейчас объявить, что они все – точнее, многое – знают. Что женатый заммэра города Сергей Покровский отчего-то выдает себя за холостого бизнесмена Эдуарда, что он элементарный бабник с наколкой в виде скорпиона на своем орудии прелюбодеяния. Что все это не может свидетельствовать о честности человека, а как раз об обратном. Но друзья вовремя сдержали свои эмоции и промолчали. Точнее, заговорили немного о другом.
– Хорошо, Оля, – начал Чистяков, – мы тебе верим, в твои чувства верим, в безграничную любовь к этому загадочному Эдуарду.
– Я, кажется, о любви не говорила ни слова, – вставила Синицкая настороженным голосом.
– То есть? – удивился Чистяков, покосившись на Борю. – Я так понимаю, что ты собираешься замуж без любви?
– И что в этом такого удивительного? – вскинула брови Синицкая. – Ждать любви до сорока лет, а потом остаться старой девой, без семьи, без детей? Встретился мне человек, который может красиво ухаживать, который безумно любит меня. Человек добрый и бескорыстный, но немного несчастный.
– Бескорыстный бизнесмен, – проворчал Мостовой.
– Потому, может, и не такой удачливый, что бескорыстный, – с жаром ответила Ольга. – Есть люди, которым невозможно не верить. И он как раз из таких.
– А не боишься в определенный момент разочароваться в своем избраннике? – поинтересовался Чистяков, которому все было ясно.
– Ну, знаете, ребята… Если никому не верить, как это делаете вы, то можно до такого докатиться! Нельзя же, в самом деле, всех вокруг подозревать. Ведь мир же на ком-то держится! Между прочим, он и вырос-то в детском доме. А из детского дома выходят обычно или преступники, или очень сильные справедливые люди.
– У нас, в нашем детском доме? – быстро спросил Чистяков.
– Ну, какое это имеет значение, – сморщилась Синицкая, вот-вот готовая снова заплакать. – В Прохладненском детском доме. Они, что, чем-то отличаются?
– Есть предложение не ссориться, а заняться своими служебными обязанностями, – бодро заявил Чистяков, выразительно глядя на Мостового.
На этой волне служебного энтузиазма бригада отправилась к своей машине. И только через несколько часов Игорь, улучив минутку, когда Синицкой не было рядом, тихо проговорил:
– Ты понял, Борька, как у нее все далеко зашло?
– Это точно, – кивнул с досадой Мостовой. – Как подменили девку. Не иначе этот парень владеет способностью втираться к людям в доверие. Спешить нам надо, пока она квартиру не продала.
Заехав домой, Чистяков забросил в багажник машины альпинистское снаряжение. Пусть лежит, решил он, а то вдруг не успею домой вернуться. Друзья-скалолазы пригласили Чистякова вечером отправиться в туристический лагерь и дать мастер-класс. Обещали, что там много девочек-студенточек, которые мечтают покорять горы. Слежка слежкой, но и квалификацию терять Чистякову не хотелось.
Подъехав к дому Синицкой, Игорь не прождал и двух часов, как, к его глубокому изумлению, появилась Ольга в сопровождении своего ухажера. Откуда они явились в такую рань? Не иначе как из ночного клуба. Или с турбазы какой-нибудь. Обалдев от такого совершенно неожиданного шанса все же взглянуть в лицо неуловимому Эдуарду, Чистяков весь подобрался, как хищная кошка в засаде.
Прощание было трогательным. Чувствовалось, что Ольга успокаивает своего чем-то расстроенного ухажера. Может, поссорились, злорадно подумал Чистяков. Сейчас бы с удовольствием посмотрел на сцену, когда она ему оплеуху отвесит. Так нет же, успокаивает.
Наконец, Синицкая направилась к своему подъезду, а ее ухажер, постояв некоторое время и глядя вслед своей возлюбленной, двинулся снова дворами в сторону центра. С максимальной быстротой и опасливо поглядывая на подъезд, где скрылась Синицкая, Чистяков выскочил из машины. А, черт, дошло до него, а если у этого типа за углом машина стоит? Или та «шестерка», или «Лексус». Спасатель снова заскочил в салон, завел двигатель и рванул с места вокруг дома, пытаясь нагнать Эдуарда.
Вывернув на улицу, Чистяков стал озираться в поисках знакомой фигуры, одетой на этот раз в джинсы, светло-коричневые ботинки и белую льняную рубашку навыпуск. Фигура обозначилась на аллейке, которая шла вдоль домов. В принципе, от Эдуарда спасателя отделяло сейчас метров пятьдесят-шестьдесят. Можно было и не особенно его догонять, потому что деться ему тут было некуда. Мог и в магазин зайти, но это было бы совсем здорово. Тогда Чистяков подъехал бы к этому магазину и спокойно дождался «объекта». Тут его можно было рассмотреть во всех подробностях. В трусы, правда, не заглянешь, но это обождет.
Неожиданно светленький «Хендай Акцент» юркнул прямо перед носом у чистяковской машины, прижался к бордюру и пополз со скоростью черепахи. Спасатель чуть было не включил поворотник и не бросился обгонять странную машину. Но тут до него дошло, что он и сам ведет себя, как водитель «Акцента», – медленно едет вдоль бордюра. Но он-то сам следит за пешеходом, а водитель «Акцента»? Тоже за кем-то следит? Очень интересно, усмехнулся Чистяков, весь город играет в шпионов.
Дальше оказалось еще интереснее. «Акцент» резко прибавил хода и, проскочив до следующего поворота к жилым домам, резко свернул. Из машины, остановившейся около уличного кафе, вышел мужик лет сорока. Покручивая ключи на пальце, он стоял и ждал. Когда Чистяков, не прибавляя газу, поравнялся с водителем «Акцента» около кафе, тот уже разговаривал с Эдуардом. Чистяков решил свернуть и подъехать туда же. Факт, что за заместителем мэра города идет такая активная охота, вызвал в нем бурю энтузиазма.
Приткнув свою машину прямо за «Акцентом», довольный такой удачей Чистяков двинулся в кафе, где за столиком устроились Покровский и незнакомец. Лица у обоих были напряженными. Точнее, напряженным и каким-то усталым было лицо Эдуарда, а его визави был угрюм и раздражен. Чистяков уселся за соседний столик лицом к своим «объектам». Стараясь не выдать своего интереса, он краем глаза рассматривал Эдуарда – Покровского. Ничего примечательного. Обычное лицо молодого мужчины лет около тридцати. Русые коротко остриженные волосы, правильные черты лица, пухловатые губы и прямой, ничем не примечательный нос. Кожа розоватая, к которой плохо пристает загар. Чистяков вспомнил член Покровского с наколкой, который он случайно увидел в душевой бассейна. Он был крупный и неприятного белесоватого оттенка. У большинства мужчин они все же чуть смуглее, и это кажется привычным, естественным.
