Светлана Алешина - Тень на плетень
Было ясно, что, с одной стороны, она, конечно же, сохраняет здравомыслие из последних сил, а с другой — ну чем же черт не шутит — старается не связываться с непонятными делами. Да и кому приятно, когда в тебя тычут проволокой.
Розенкранц даже не улыбнулся и с самым любезным видом объяснил:
— Нет, девушка, этот прибор называется «рамка». Рамка реагирует на энергетические влияния точно так же, как вот, например, эти деревья гнутся от ветра. Так же и рамка поворачивается в нужном направлении.
— Это вы сами делаете? — спросила я и поняла, что сказала что-то не то.
— Не я сам, а она сама поворачивается, — терпеливо объяснил Розенкранц. — Это несложно объяснить, но для этого нужно хорошенько знать теорию. Оккультизм — это же наука — А-а-а, — протянула Маринка, — ну тогда все понятно.
— Молодой человек, — Розенкранц обратился к Виктору, вставшему ближе всех нас к дороге и сохранявшему самое невозмутимое выражение лица, какое только могло быть у человека, — я прошу вас, если вам не тяжело, вы или отойдите дальше, или приблизьтесь к нам. Дело в том, что как раз там, где вы стоите, проходят силовые линии астрального поля, и вы вносите помехи. Прибор начинает показывать с погрешностями.
Виктор, склонив голову набок, внимательно выслушал всю эту ахинею и подошел ближе ко мне.
Розенкранц проводил его суровым взглядом, поблагодарил суровым тоном и снова занялся своей рамкой. По нему было видно, что наше присутствие ему мешает. Я бы давно уже ушла, даже не приходила бы сюда, но Маринке, как казалось, весь этот театр абсурда даже нравился.
— Вы с помощью этой рамки следили за нами? — спросила Маринка Розенкранца.
— Для этого в принципе достаточно бинокля, — Розенкранц отвлекся от проволоки и показал отложенный в сторону большой бинокль, — а с помощью рамки я прослеживаю изменение энергетических потоков. Здесь очень интересное место, Ольга Юрьевна, — сказал он, обращаясь ко мне. — А у вас, кстати, нет новостей по пропавшему Будникову?
— Нет, — ответила я, — кроме одной: его работа связана с чиновниками городской мэрии.
— Это меня мало волнует, — высокомерно произнес Розенкранц с самодовольной улыбкой, — я же спросил про другое. Все верно: из параллельного мира нельзя вернуться так скоро. В принципе первая возможность появляется через тридцать шесть часов, но еще нужно будет понять, что она на самом деле появилась. Не всякий человек, вырванный из своей реальности, способен к такому быстрому соображению. А вот вторая возможность и последующие за ней будут происходить через каждые двенадцать часов. Я здесь устроился для содействия господину Будникову. Ведь весьма возможно, ему будет нужна помощь для возвращения.
Кроме того, с помощью самой простой техники, отработанной веками практики, я сумею даже руководить нашим господином Будниковым, и после возвращения он только будет благодарен мне за это.
Маринка посмотрела на меня и покачала головой. Я ответила ей суровым взглядом, в котором любой смог бы прочесть одну короткую мысль:
«Пошли домой, швабра!»
Маринка прочесть не смогла или не захотела.
— Осмотрели место происшествия? — спросил меня Розенкранц, видя, что незваные посетители уходить не собираются.
— Да, и обнаружили нечто странное, — сказала я. Если уж приходилось оставаться здесь, то приходилось и поддерживать разговор. — Машина Будникова на большой скорости слетела с моста, причем, судя по следам, оставленным колесами, он не сделал ничего для предотвращения аварии.
— Не смог, — просто ответил Розенкранц, — ему же казалось, что он едет по дороге. Я сомневаюсь, отдавал ли он себе отчет в том, что едет по мосту. Вполне возможно, что он в тот момент, когда уже подъезжал к ограждению моста, мог видеть фантом этого самого моста в отдалении и думать, что до него еще километр или даже больше.
Маринка до последних слов Розенкранца испытывала некоторое неудобство, но тут вдруг подалась вперед.
— А от привидений вы избавлять тоже можете? — выпалила она, и только при этих словах я поняла, за каким чертом она сюда приперлась.
Розенкранц, уже теряя терпение, но все еще ведя себя прилично, повернулся к ней и ответил:
— Экзорцизм провести, вы имеете в виду? Могу, но только по католическому обряду. Хоть это, безусловно, и христианская религия, в этом нет сомнений, но существуют некоторые разногласия с вашим православием, и вот тут-то на стыке и могут возникнуть трудности. Ваше местное привидение может оказаться ортодоксально православным и воспринять мое вмешательство агрессивно. В любом случае я должен буду с ним справиться, но это займет время и сможет создать беспокойство.
— Какое беспокойство? — Маринка переступила с ноги на ногу и слегка подалась вперед.
— Мне нужно работать, — тихо, словно сам себе, сказал Розенкранц, но все-таки объяснил:
— Вы слышали про «шумный дух» — полтергейст? Вот из этой области и пойдут неприятности: пожары, наводнения, грохот, шум всякий, ну и прочее. Это обычная работа элементалов. — И, предупреждая следующий Маринкин вопрос, Розенкранц тут же дал объяснение:
— Элементалы — это простейшие духи, которые еще не доросли до уровня человеческих душ и поэтому постоянно людям вредят. Из зависти, конечно же. Сублимация комплекса неполноценности, если пользоваться модной терминологией психоаналитиков.
— А вот еще вопрос… — начала Маринка, но тут Розенкранц, видимо, окончательно потеряв все терпение и невзирая на свое польское джентльменство, вдруг задергался и прошипел:
— Я чувствую, что сейчас пойдет информация из сфер поту…
Он не успел договорить очередную умную фразу, как вдруг послышался резкий сухой звук выстрела, потом еще один и еще. Земля практически под ногами у Маринки, лишь на два-три сантиметра от нее, вдруг всплеснула фонтанчиками пыли.
Маринка завизжала и бросилась к Виктору, растопырив руки. Виктор быстро схватил Маринку за руку, дернул к себе и, надавив ей на плечи, заставил сесть на землю.
Розенкранц быстро выхватил из-под себя толстую книжку в черной обложке, раскрыл ее и забормотал непонятные слова, водя пальцем по странице.
Снова послышались два выстрела. Розенкранц отвлекся и, вращая глазами, крикнул:
— Все ко мне, господа! Здесь магический круг, здесь безопасно!
Не знаю, почему. Не знаю. Может быть, потому, что я сама растерялась и не знала, куда кидаться, а Виктор был занят с Маринкой, а этот полоумный Розенкранц крикнул так повелительно и громко, ну, одним словом, я сама не помню как, но оказалась рядом с ним.
Розенкранц посадил меня на свой портфель, в левую руку снова взял книгу, а правой рукой замахал в воздухе и снова забормотал какие-то слова.
Я посмотрела в книгу и единственное, что смогла определить, так это то, что на странице текст был напечатан на двух языках — русском и латинском, двумя колонками. Больше мне ничего разглядеть не удалось: Розенкранц сердито шикнул на меня, и я, втянув голову в плечи, перестала смотреть по сторонам, постаравшись занять как можно меньше места.
Еще раза два щелкнули выстрелы, и все прекратилось.
Я в первые секунды даже не поверила наступившей тишине, но потом решила проверить своих товарищей.
— Маринка! — шепотом позвала я подругу.
— Я здесь! — услышала я ее голос и успокоилась. Теперь нужно было сообразить, что же делать дальше. Откуда стреляли, я определить не смогла, но заметила, что фонтанчики земли взбивались в основном рядом с тем местом, где стояла Маринка, и там, где с самого начала находился Виктор.
Конечно же, была вероятность, что это Розенкранц отмахнулся от пуль своей стрельбой, но эту гипотезу я оставила на самый распоследний случай.
Прикинув разные возможности, я начала склоняться к тому, что обстрел шел со стороны холмов и недостроенных коттеджей. Другого места просто не было: мы же сидели в низине, и достать нас можно было только сверху, а над нами возвышались только холмы.
Я оглянулась и встретилась взглядом с Виктором, выглядывавшим из-за стройного ствола тополя. Я кивнула ему на дорогу, спрашивая, оттуда ли стреляют? Виктор пожал плечами.
То есть уже во второй раз он не смог понять то, что произошло! В первый раз он не разобрался с падением машины, а вот сейчас он не уверен, откуда стреляют!
Никогда еще Виктор не вел себя так странно, и я только посмотрела на него недоуменно и отвернулась. На самом деле, что ли, элементали-розентали шутить изволят?
Розенкранц перестал читать по своей книге, закрыл ее и с поразительно твердой убежденностью сказал:
— Все, вот теперь они успокоились надолго, уважаемая Ольга Юрьевна! Еще двенадцать часов можно не волноваться. А потом, может, и снова начнут.
Я посмотрела на него как на опасного дурака, которого нужно остерегаться. Стреляют явно из огнестрельного оружия, пули впиваются в землю в трех шагах от него, а он все думает, что это не от мира сего!
