Алексей Макеев - Смерть расписывается кровью
– Так неужели пинкертоны тамошние сами до такой элементарщины не додумались? – возмущенно поинтересовался Лев. – Нет, черт знает что такое! Совсем мышей не ловят.
– Кто не ловит, Лева? – усмехнулся Станислав. – Мыши для всех чужие, из соседней норки. Пойми, ГУВД Кислогорска делом об убийстве Кайлинского вообще не занималось! Линейщики с Приволжской железной дороги, если даже посылали такой запрос своим коллегам из транспортного отдела Кислогорска, то о результатах ничего не сообщили. Обычная наша ведомственная неразбериха. Очень, кстати, хорошо, что я поездом и вагоном заинтересовался! Сам себя не похвалишь, дураком помрешь. Но об этом чуть позже, сперва дослушайте про Андронова и встречу с вдовой.
На кафедре истории русской литературы говорить с московским полковником об Алексее Андронове сперва не очень-то хотели, неприятна была для ученых мужей и дам эта тема. Но Крячко умел быть настырным, когда этого требовали интересы дела. Выяснилось, что Алексей Константинович вульгарно погорел на взятке во время вступительных экзаменов, чуть было не попал под следствие, только в последний момент дело удалось замять и уволить его от греха подальше по собственному желанию.
Так, подумал Станислав, значит, определенные криминальные наклонности у доцента Андронова имелись. А не было ли еще чего-нибудь этакого, не вполне законного, связанного с Алексеем Константиновичем?
Да как сказать…
Ходили слухи, что пытался Алексей Константинович Андронов спекулировать некоторыми архивными материалами. Но это именно сплетни!
Совсем интересно! О чем сплетничали? Кто сплетничал? Что за материалы? Кому он хотел их продать?
– И мне с многочисленными недомолвками и фигурами умолчания сообщают, – продолжал Крячко, – что существует полуофициальная практика продажи некоторых не особо ценных документов на Запад. Ректорат делает вид, что подобной практики не замечает. Жить-то надо, а государство историческую науку не слишком торопится субсидировать. Финансирование идет по принципу «кот наплакал». Мы, дескать, и выкручиваемся, как можем. Деньги при этом получает кафедра, а западные слависты – уникальный материал. Скажем, об истории декабристского движения и судьбах некоторых декабристов. Например, Бестужева-Марлинского или Одоевского, погибших вблизи Кислогорска во времена Кавказской войны. Признанным специалистом в области таких негоций заслуженно считался Алексей Константинович Андронов. Так вот, у руководства института возникли подозрения, что Андронов нечист на руку, немалую часть выручки присваивает. Но доказать ничего не смогли. Однако отношение к нему стало соответствующим.
– Любопытный, однако, типчик вырисовывается, – задумчиво сказал Гуров. – Кого-то он мне напоминает. Из недавно ушедших в мир иной. Этакий Геннадий Вячеславович Салманов местного масштаба.
– Вот-вот, – Крячко энергично кивнул. – И я о том же подумал. Поэтому, когда я встретился с вдовой Иннокентия Кайлинского, чуть ли не первое, о чем спросил: не был ли он знаком с Андроновым?
– Был? – спокойно поинтересовался Орлов, уже догадываясь, что ответ будет положительным.
– Представьте себе, да. Мало того, по словам Елизаветы Федоровны, связывали ее мужа и Алексея Константиновича какие-то общие дела, в детали которых Иннокентий ее не посвящал. Вот тут ваш покорный слуга совершенно явственно почуял запах жареного.
– Правильно почуял, – одобрительно сказал генерал Орлов. – Напрашивается версия, что заведующий архивом мог приторговывать какими-то материалами, используя каналы Андронова.
– И консультируясь с ним, – добавил Крячко. – Сам Кайлинский – специалист аховый, «профессиональный руководитель» среднего звена, хоть тот же самый филфак местного пединститута с грехом пополам закончил. Это я в музее выяснил, уже после разговора с вдовой. Такому что баней заведовать, что драмтеатром, что архивом музея… Интересное, замечу, совпадение получается: в музее Иннокентия Сергеевича не любили, точно так же, как на кафедре – господина Андронова. И тоже считали если не явным жуликом, то кем-то очень на жулика похожим. Однако это не самое любопытное! Елизавету Кайлинскую я сумел основательно разговорить. Она решила, что опер – важняк из столицы – приехал специально, чтобы разобраться с убийством ее мужа.
– Вообще-то, в чем-то так оно и есть, – заметил Гуров. – Ладно, Стас! Не хмурься, я не собираюсь приуменьшать твоих достижений. Мы с Петром знаем: ты при желании снулую рыбину разговоришь.
– Так вот, еще раз: она сказала мне, что ее муж знаком с Алексеем Андроновым, тот несколько раз бывал у них дома. Что их связывало, Елизавета не знает.
– Нетрудно догадаться, тут Петр совершенно прав, – сказал Гуров. – Что еще ты вытянул из вдовушки?
– То, что за два дня до своего неожиданного отъезда в Москву господин Кайлинский заявился вечером домой не один, а в сопровождении некоего типа, который Елизавете Федоровне сразу и решительно не понравился. Чем именно – она объяснить не смогла. Но, по ее выражению, от этого человека веяло опасностью. Он был как бы из другой жизни, из другого социального слоя. Не вязался с ее мужем, понимаете? Они просидели за бутылкой водки около полутора часов, причем Кайлинский сказал жене, чтобы она не мешала, им, мол, надо поговорить наедине. По словам Кайлинской, это, опять же, для мужа не совсем типичное поведение. В чем она могла помешать? Какие тайны услышать? Кайлинская несколько раз заходила на кухню, где они расположились, вроде по своим делам. Беспокоил ее этот визит, чувствовала она что-то недоброе. У женщин подобные вещи на инстинктивном уровне проявляются. Но, как только она заходила, разговор сразу же прекращался. Почему бы?
– Он хоть представил супруге своего гостя? Или… нет? – спросил Лев, тщательно подбирая слова и прекрасно понимая, что Крячко не просто так заговорил о визите какого-то типа, не понравившегося жене Иннокентия Сергеевича. Что-то «друг и соратник» приберегает, словно туза в рукаве. Станислав всегда отличался любовью к эффектам. Вон как глаза возбужденно сверкают!
– То-то и оно. Познакомил. Сказал, что это его школьный приятель. Учились в параллельных классах. Что зовут приятеля Сергеем. Кстати, Елизавете показалось, что гость отнесся к этому квазиофициальному представлению не слишком одобрительно. Так, по ее словам, зыркнул на Иннокентия… Когда тип ушел, Елизавета попыталась расспросить мужа подробнее: кто такой, мол, о чем разговаривали… Но Иннокентий отделался ничего не значащими фразами, что, дескать, случайно встретились, много лет не виделись, школьные годы вспоминали. Она мужу не поверила. С такими напряженными лицами о детстве-отрочестве и прочей юности не вспоминают. Считает, что разговор у них шел о чем-то весьма серьезном. Я, как ты выражаешься, неизвестно почему, заинтересовался этой новой фигурой. Да! Елизавета еще неуверенно так сказала, дескать, словно бы у гостя на пальцах что-то такое синее виднелось, вроде татуировок.
– Ого! Перстни, надо понимать? А говоришь, неизвестно почему… Правильно заинтересовался. Восходящего солнышка на тыльной стороне ладони она не заметила?
– Я тоже ее об этом спросил. Нет, не обратила внимания. Откуда мирной преподавательнице английского языка знать о некоторых характерных деталях? Но я уже сделал классическую стойку: подумал, что, возможно, гость Иннокентия Сергеевича Кайлинского несколько раньше гостил совсем в других местах. Нюх. Недаром нас блатота легавыми называет. Решил попытаться выяснить: кто бы это мог быть? Исходя из предположения, что Кайлинский жене не соврал: насторожившего Елизавету типа действительно зовут Сергеем, и он когда-то учился в одной школе с Иннокентием. Поэтому из пединститута я отправился в местное управление Минобразования.
– Надо же, – улыбнулся молчавший все это время генерал Орлов, – что-то все твои контакты там с педагогическим уклоном. Н‑но… Побегать тебе и вправду пришлось!
– А я о чем говорю!.. Устал, как черт у топки. Но! Через два часа я уже знал, что одновременно с Кайлинским школу оканчивали десять Сергеев. Не так уж много. И один, точно, пошел по кривой дорожке. Некий Осинцев Сергей Павлович. Рецидивист. Две судимости. На свободу вышел четыре года тому назад. А теперь – самое главное! Когда я вернулся в ГУВД, уже были получены данные из билетных касс. Мои местные помощники все же подсуетились. Кайлинский брал билет в спальный вагон фирменного поезда «Кавказ». Я, понятное дело, захотел выяснить: а кто был у Кайлинского в попутчиках? И, представьте себе, в тот же СВ того же поезда на то же число выписан билет на… Кого бы вы думали? – Станислав с победным видом посмотрел на Гурова и Орлова.
– Неужто на Сергея Осинцева? – чуточку преувеличенно удивился Лев, подыгрывая другу.
