Лиза Марклунд - Громкое дело
Анника села.
– Что они скажут?
– Тот, кто позвонит, будет давить и угрожать. Он – чаще всего в такой роли выступают мужчины – потребует фантастическую сумму, которую надо будет передать в очень узкие временные рамки. Цель – заставить тебя выйти из равновесия и согласиться на требование, от которого ты позднее не сможешь отступить.
– Как эта французская женщина, – констатировала Анника. – Какова альтернатива? Ты возьмешь разговор на себя? Сам занимался подобным раньше? Прошел курсы в ФБР?
Халениус посмотрел на нее:
– Я могу сделать это, или Ханс, или Ханс Эрик…
В то самое мгновение входная дверь открылась, и Калле с Эллен ввалились в прихожую.
Халениус кивнул ей: «Сделай это».
Анника поймала в свои объятия сразу их обоих, целовала и обнимала, щеки у детей были красные и холодные, как замороженные яблоки. Она сняла с них куртки и шарфы, спросила Эллен, где ее варежки, и получила в ответ «нету», а потом терла холодные пальцы детей и согревала своим дыханием.
– Еда будет после детской передачи, но сначала я хотела бы кое о чем с вами поговорить.
Уголком глаза она видела, как Джимми Халениус подсоединил домашний аппарат к ее магнитофону. Он стоял в гостиной с ним, телефоном и компьютером Анники в руках и широко улыбался детям. Верхняя пуговица его зеленой рубашки была расстегнута, а волосы торчали во все стороны.
– Привет, – сказал он. – Меня зовут Джимми, и я работаю с вашим папой.
Калле замер и подозрительно уставился на статс-секретаря.
– Джимми здесь, чтобы помочь нам, – объяснила Анника и села на корточки. – В общем…
– Извини, если я перебиваю тебя, Анника, можно поговорить откуда-то, чтобы нам не мешали?
Она показала в направлении своей с Томасом комнаты.
– Там есть телефонная розетка под письменным столом, – уточнила она и повернулась к детям снова.
Эллен крутила в руке косичку и плотнее прижалась к ней, но Калле неподвижно стоял в дверях прихожей.
– Что с папой? – спросил он.
Анника попыталась улыбнуться.
– Он стал пленником в Африке, – ответила она.
Эллен развернулась в ее объятиях и посмотрела вопросительно:
– В замке?
Калле ошарашенно уставился на мать.
– Я не знаю, милая, – ответила Анника. – Мне сообщили только сейчас, после обеда. Какие-то люди в Африке взяли папу и нескольких его коллег по конференции в плен.
– Он приедет домой в понедельник? – спросила Эллен.
– Мы не знаем, – сказала Анника и поцеловала дочь в макушку. – Мы ничего не знаем, дорогая. Но Джимми с папиной работы здесь, чтобы помочь нам.
– А другие как же тогда? – поинтересовалась Эллен. – Другие пленники? Их не выпустят?
– Вряд ли тоже. Калле, подойди сюда…
Она потянулась к сыну, но он уклонился и пробежал мимо нее в свою комнату. С шумом захлопнув дверь.
Зазвонил телефон.
– Я отвечу! – крикнула Эллен и хотела вырваться из объятий матери.
– Нет! – заорала Анника громко и отчаянно и железной хваткой вцепилась в руку девочки выше локтя.
От боли и удивления слезы заблестели на глазах малышки.
Телефон зазвонил снова. Анника услышала, как дверь спальни закрылась.
– Нет, – сказала она уже почти спокойным, нормальным тоном и отпустила руку дочери. – Может, это звонят папины тюремщики. Ты и Калле не должны отвечать по телефону какое-то время, это должны делать взрослые.
Девочка потерла рукой полные слез обиженные глаза.
– Ты сделала мне больно.
Звонок прозвучал в третий раз. Трубку подняли посередине сигнала.
Анника сглотнула комок в горле и погладила ребенка по волосам.
– Извини, я не специально. Но ужасно важно, чтобы ты не отвечала на телефонные звонки, тебе это понятно?
– Но я могу поговорить с тюремщиками, – стояла на своем Эллен. – И объяснить им, что они дураки, а папа должен вернуться домой.
– Нет, – отрезала Анника. – Только взрослые должны разговаривать с ними, понимаешь ты это?
Нижняя губа девочки задрожала. Анника вздохнула незаметно. Ее настроение стало только хуже.
Халениус вышел в гостиную снова.
Анника поднялась, пол закачался у нее под ногами.
– Что они сказали? – выдавила она из себя.
– Это была женщина по имени Анна Снапхане. Она интересовалась, нет ли новостей от Томаса.
От облегчения Анника обмякла.
– Извини, – сказала она. – Мне просто необходимо было кому-то позвонить.
– Ты разговаривала с кем-то еще?
Он спросил деловым тоном, не особо сердито.
Анника покачала головой.
– Что у тебя за мобильный?
Она показала на придиванный столик, где рядом лежали оба ее телефона.
Халениус присвистнул и взял ее личный аппарат.
– Последний живой экземпляр, – сказал он. – На его фоне твое подслушивающее устройство выглядит почти современным. Впечатляет.
– Не издевайся над моим «эрикссоном», – проворчала Анника и забрала у него старый телефон.
Ей подарили новый супермобильник, когда она вернулась домой после работы специальным корреспондентом, который, судя по энтузиазму коллег, мог танцевать степ, гладить белье и прыгать в длину. Она совсем в нем не разбиралась. Возможно, он функционировал невообразимо хорошо, если кто-то хотел создавать коммерческие радиохиты или снимать лесные пожары, но в качестве телефона оказался совершенно безнадежным. Аннике почти никогда не удавалось отвечать на входящие звонки, поскольку она всегда умудрялась прикоснуться к экрану не в том месте и соединения не получалось, а отправка эсэмэс стала таким сложным и кропотливым делом, что занимала половину утра. Тайком Анника заботилась о своем настолько античном «эрикссоне», что он все еще назывался именно так, а не «сони», но было хлопотным держать заряженными два мобильника, и она надеялась, что айфон скоро сломается. Хотя и считала такой сценарий маловероятным, во всяком случае, если верить всей бесплатной рекламе, которую ее собственная газета создавала, восторгаясь новыми аппаратами.
Халениус взял со стола суперсовременную модель.
– И на какой обычно звонит Томас?
– На мой личный.
– Не на рабочий?
– По-моему, у него нет его номера.
Халениус кивнул довольно:
– Замечательно. Тогда нам известно, что на этот телефон они не позвонят.
Он возвратился в спальню и закрыл дверь за собой.
Би-би-си выложила новость о пропавшей группе представителей ЕС на своей домашней странице за несколько минут до 18.00 местного времени. Рейтер вышло с коротким и общим сообщением на ту же тему примерно пять минут спустя. Ни те ни другие не уточнили ни имена похищенных делегатов, ни их национальную принадлежность, сообщили только, что пропавшие принимали участие в конференции по безопасности в Найроби. Руководство редакции «Квельспрессен» сидело на совещании по итогам дня, что, возможно, объясняло, почему сенсация коллег сначала прошла мимо них. Впрочем, Шюману было лучше знать.
Никого не волновали новости из Африки. Этот континент выглядел черной дырой на карте новостей, за исключением тех случаев, когда речь шла о голоде, пиратах, СПИДе, гражданских войнах и безумных диктаторах, а подобным «Квельспрессен» не занималась.
Если, конечно, в беду не попадал какой-то швед. Или скандинав, вроде норвежцев, которых приговорили к смерти в Конго, например, или датской семьи, чью яхту захватили пираты.
Андерс Шюман нашел это сообщение, поскольку после встречи активно искал его. Он не стал рассказывать об исчезновении Томаса, хотел посмотреть, какой окажется международная реакция. Агентство Рейтер написало, что группа под названием «Фикх Джихад» взяла в заложники семь европейских делегатов и обнародовала не имеющее конкретного адресата политическое послание в связи с данным похищением.
Оно было на киньяруанда, и его выложили на сервере столицы Сомали Могадишо. В качестве источника они ссылались на Би-би-си, там находилась ссылка на любительскую видеозапись с заявлением похитителей.
Андерс Шюман кликнул по ней и затаил дыхание.
Темнокожий мужчина в простой военной одежде и с тюрбаном на голове выступал на экране компьютера. На непонятном темно-красном фоне. Он выглядел лет на тридцать и смотрел в какую-то точку слева от камеры, вероятно чтобы читать свое обращение вслух. К удовольствию Шюмана, Би-би-си снабдила речь незнакомца английскими субтитрами (его киньяруанда оставлял желать лучшего).
Мужчина говорил медленно и четко. Его голос был по-особому высоким и чистым.
«Фикх Джихад» взял в заложники семь делегатов ЕС в качестве наказания за зло и высокомерие западного мира. Несмотря на все оружие и ресурсы, имеющиеся в распоряжении ЕС, исламскому льву удалось похитить неверных собак. Наши требования простые: открыть границы в сторону Европы. Поделить мировые ресурсы. Отменить покровительственные пошлины. Свободу Африке! Смерть европейским капиталистам! Аллах велик!»
На том видео заканчивалось. Тридцать восемь секунд, включая трясущиеся кадры вступления и завершающую картинку.
