Юлия Алейникова - Крест Иоанна Кронштадтского
– Ты их лучше по одной растаскивай и с шутками-прибаутками по домам разводи, – советовал Синигин. – Девки, они только с виду такие неприступные, а на самом деле легкомысленные глупехи. Смазливого парня увидят – и все, пиши пропало, секреты хранить не умеют. Улыбнешься, подмигнешь, они и растают. Дело-то молодое, чего я тебя учить буду? – озорно, многозначительно подмигивал Тимофей Григорьевич, и Коле от этого подмигивания аж в животе тошно становилось.
– Ты пойми, – гнул свое Кочергин, – если они до сих пор молчали, значит, или боятся, что им влетит, что раньше взрослым не рассказали, или подругу выгораживают, хоть и покойную. Дурехи. В любом случае на откровенность только тет-а-тет пойдут, как говорят французы. Так что действуй. И не робей. Помни, ты сотрудник уголовного розыска, твое дело преступника найти, а уж их хи-хи да ха-ха мимо уха пропускай и не тушуйся, – проявил завидное понимание капитан.
Коля нетерпеливо посмотрел на часы. Время тянулось медленно. Можно было еще у директора посидеть, там как-то прохладнее, окна все распахнуты, и сторона теневая. Николай принялся бродить вокруг дерева, стараясь не выходить за неровное пятно тени. Упустить из виду школьные двери он опасался – вдруг пропустит окончание экзамена.
Как ни тянулось медленно время, а распахнулись наконец тяжелые дубовые двери, и на крыльцо школы высыпали нарядные девушки с белыми бантами. Размахивали счастливо портфелями, галдели, смеялись, перекрикивались друг с дружкой.
«С богом», – пожелал сам себе Коля, натянул на лицо сияющую улыбку и двинулся им навстречу, пытаясь унять сердцебиение.
– Добрый день, девушки! Поздравляю! – с искусственной бодростью крикнул им издали Коля, разыгрывая из себя солидного мужчину. Сегодня он специально оделся в штатское, чтобы по совету Синигина, расслабить интересующий его контингент.
– Здравствуйте. Спасибо, – разноголосым хором ответили ему девушки. Кто весело и беззаботно, кто настороженно и сдержанно, кто с любопытством, а кто и с испугом.
«Плохо», – не переставая улыбаться, заметил Коля.
– Что, страшно было? Перетрусили? – попытался разрядить обстановку Коля, скользя взглядом по лицам и соображая, кого из девушек стоит выбрать для беседы. – Двоек небось нахватали!
– Чепуха! Вот еще! Ужасно! Немного страшно! – обрадовавшись, что их не спрашивают о Лиде, зашумели девушки, подходя поближе. – Какие двойки? У нас на двойки никто не учится! А вот и не угадали!
– Вот и молодцы. Вот это по-комсомольски!
Кажется, перешучиваться с молодым и симпатичным лейтенантом девицам нравилось. Во всяком случае ни одна из них не спешила уйти, все окружили его и хихикают, строят глазки.
Хотя нет, одна все же ушла. Невысокая, худенькая. Коля силился вспомнить ее фамилию и не смог. Но что-то в девице его зацепило. Взгляд – колючий, испуганный.
– Девчонки, а эта девушка из вашего класса? Что-то я ее не помню, – указал он в спину спешащей прочь невысокой брюнетке.
– Это Мира Вайдман, – пояснила пухленькая девица с огромным бантом на затылке и толстой длинной косой. – Она всегда так. Сразу после школы убегает и не дружит ни с кем.
– Это потому, что у нее отец и дед – враги народа, – шикнула на нее другая девица, построже, посерьезнее. – Их еще до войны арестовали. С тех пор она ни с кем не дружит. И правильно, – сверкнув зелеными решительными глазами, заключила девушка.
– А вы сейчас куда? По домам или гулять? – весело спросил Коля, делая в уме заметку побеседовать с нелюдимой Мирой Вайдман. Такие вот одиночки бывают очень приметливы к чужой жизни.
– Мы сейчас в Сокольники собираемся. Хотите с нами? А что, действительно! Товарищ лейтенант, поехали! Погода какая! – Девушки выглядели такими юными, счастливыми, беззаботными. У Коли даже глаза слепило от их сияющих глаз и улыбок. Он вдруг почувствовал такой прилив удали и веселья, что ему захотелось на руках пройтись. Эх, а что, в самом деле? Поехать, что ли? Просто махнуть на все рукой и поехать?
– Поехали, правда поехали, товарищ лейтенант! – звали девушки, заглядывая ему в глаза. – Здорово будет! С нами еще мальчики собирались. А? – И крылышки у них на фартуках колыхались от ветра, словно крылышки у маленьких нетерпеливых птичек, рвущихся в полет.
Коля почувствовал, что он тоже молод, полон сил, и ему захотелось в Сокольники. Ему захотелось со смехом и гиканьем слететь вниз по эскалатору в метро и дружной толпой вбиться в отходящий вагон. Хотелось бежать по дорожкам парка, играть в догонялки, вдыхать полной грудью запахи сирени и трав, смеяться до упаду без всякого повода, просто от счастья и молодости. Но он вспомнил короткий настороженный взгляд Миры Вайдман и то, зачем он здесь, и порыв его угас, а на лицо легла тень. Он сразу стал старше. Не бегать по аллеям, а со свидетелями беседовать, одернул себя лейтенант, но тут же вновь расплылся в улыбке.
– А что, может, и правда махнуть на все рукой и поехать? – озорно прищурив глаза, спросил Коля. – Точно берете меня с собой, не пожалеете?
– Конечно! Не пожалеем! Поехали! Сейчас мороженое у метро купим и айда! – радостно загалдели девушки, а две из них, самые бойкие, подхватили лейтенанта под руки.
Одну он уже знал, звали ее Оля. Вторая, с уложенными во взрослую прическу волосами и в туфлях на каблуках, представилась Зиной.
До метро шли веселой гурьбой, там встретились с мальчиками из мужской школы, с которыми девушки учились вместе еще до войны. Мальчишки с лейтенантом здоровались сдержанно, солидно пожимая руку, а некоторые недовольно косились на девчонок – мол, зачем его притащили? Оля и девушка Катя, с толстой косой и строгими глазами, пожимали плечами и делали знаки глазами, дескать, неудобно было не взять. Зато Зина и еще несколько девушек посмелее откровенно с Колей кокетничали и не обращали на мальчишек внимания, видно, считали их еще зелеными. Коля улыбался, шутил, старался понравиться всем сразу, потел и думал о том, не зря ли он согласился.
Купили мороженое, слопали его за минуту – и в метро, а там бегом по эскалатору. Тетенька-дежурная по громкоговорителю замечание им делала, а они бегом-бегом – и всей кучей в последний вагон, со смехом и шумом. Коля радовался, что не надел форму, и чувствовал себя таким же выпускником, и смеялся громко, и мальчишки уже перестали коситься, а приняли, как своего. И про Лиду Артемьеву Алексеев почти забыл. Вспомнил только через три остановки, потому что из-за стука колес разговаривать всей компанией стало сложно и все разбились на кучки. Кто-то сел, кто-то продвинулся в глубь вагона. Рядом с Николаем по-прежнему вертелась Зина, посмеивалась и строила глазки.
– Зина, а вы давно с ребятами дружите? – завел Коля издалека беседу.
– Мы раньше в одном классе учились, а потом нас в разные школы развели. Ужасно грустно! Я, например, с Витей Тарасовым за одной партой сидела. И, вообще, мы в одном дворе живем, а Толя Бобров вообще со мной в одном доме, – показывала на ребят общительная Зиночка.
– Они, наверное, в вас влюблены и в школу провожают, – с лукавой улыбкой глядя на девушку, предположил Николай.
– Ой, вот еще глупости, – отмахнулась от такого предположения Зина. – Они же еще совсем мальчишки.
– А вот я уверен, что не все ваши подруги так думают, – Коля окинул стоявших рядом ребят и девушек. – Вот, например, Оля – сразу видно, ей нравится вон тот мальчик с вихрами.
– Петька? Да, она влюблена в него еще с седьмого класса. А ему раньше Лидка нравилась, – беспечно болтала Зиночка. Разговор ей нравился, даже воспоминание о погибшей подруге не насторожило.
– А Лиде кто нравился? – как ни в чем не бывало спросил Николай.
– А ей сперва Алексей Парфенов нравился, вон тот, высокий, он у мальчишек комсорг, а потом Сашка Дмитриев, он самый спортивный, – показывала Зиночка то на одного, то на другого мальчика. – А потом она повзрослела и с мальчишками встречаться перестала. За ней даже студенты ухаживали, – с завистью вздохнула Зиночка. – Один из медицинского, другой из политехнического. Она с ними в театре познакомилась.
– А я слышал, за ней даже военные ухаживали, какой-то командир, летчик, кажется, – импровизировал на ходу Коля, стараясь навести Зиночку на интересующую его тему.
– Летчик! – фыркнула презрительно Зиночка. – И кто вам это наболтал? Соня?
– А что, это не правда? – недоверчиво прищурил глаза Николай.
– Чепуха! Никакие военные за ней не ухаживали, тем более летчики. Уж Лидка бы похвасталась. – Ни сочувствия, не симпатии к погибшей Лиде в голосе Зины не было. Только пустое тщеславие и зависть.
Коле стало противно и очень захотелось отойти от Зины подальше, но так просто это ему не удалось. Пришлось до ближайшей станции слушать ее язвительную болтовню.
К счастью, на следующей остановке в вагон вошло много народу, и Коля ловким маневром переместился к строгой девушке с косой и бантом на макушке, Кате, старосте класса. Эта сплетничать точно не будет, решил про себя Коля. Зато как староста наверняка много чего обо всех знает.
