Безмолвный пациент: комплект из 3 психологических триллеров - Алекс Михаэлидес
– Я знаю, папочка, – отвечает, руку мне на щеку положила. – Я тебя простила, и мама простит. Вот увидишь.
– Ты исчезнешь, когда все это закончится? – Задаю вопрос, на который не хочу услышать ответ. На протяжении пяти лет, просыпаясь, я всегда видел перед собой свою малышку. Только из-за нее я заставлял себя открывать глаза, ел, пил. Она помогала мне выжить. Не представляю, что со мной будет, если дочь навсегда исчезнет из моей жизни.
– Да, папочка. Ты уже большой мальчик, самостоятельный. Все будет хорошо, – кивает галчонок. Уже совсем взрослая стала, поддержать пытается. Не дети должны родителей успокаивать, наоборот. Люське пришлось взять эту роль на себя, потому что я так и не смог. – Ты справишься, пап, я это знаю.
– Конечно, галчонок. Тебе не нужно за меня беспокоиться. – Улыбку натягиваю. Пока она здесь, а дальше… Будь что будет. – Пойдем.
Полукруглая металлическая лестница. Крутая, ступеньки узкие, дерево наполовину прогнило, перила шатаются. Не хотелось бы провалиться у самой цели. Здесь все как на рисунках моей дочери. Брусчатка на полу, кирпичные стены, арки и та самая дверь. Чаша Гиппократа, выкованная из железа. Я представлял ее в разы меньше, а она метр в высоту. Ручная работа, выверенные линии, покрытые тонким слоем серебра.
Пистолет в руках, предохранитель снят, патронов хватает. И все же этот тремор… Дыхание неровное, изнутри колотит. Нужно успокоиться. Он не ждет меня. Взрыв в бункере предназначался, чтобы прикончить нас. Если бы видел, что нам удалось выбраться, закончил бы начатое, пока мы были в отключке. Марать руки ему не впервой. Значит, сработает эффект неожиданности.
Дверь не заперта, поддается. Просторное полупустое помещение с высокими потолками. Что здесь раньше могло располагаться? Черт побери… Старый стол для электрошока, но оборудование вполне современное. Он точно здесь был. Люська за штанину дергает, указывая в угол.
– Ника… – Вот же! Зря голос подал, если ребенок здесь, значит, и монстр неподалеку. Подхожу ближе, девчушка на стуле, руки, ноги связаны, голова вниз опущена, кажется, не двигается. Нет! Шевельнулась, испуганные глазенки на меня подняла. Рот тряпкой замотан, иначе бы точно закричала. – Тише, малышка, не бойся. Я друг, я тебе помогу… – Начинаю разматывать. – Ты же у нас Ника, да? Я Гриша. Мне Вика о тебе рассказывала, хорошая у тебя подруга, помогла мне тебя найти. – Никак не реагирует, глазенки только мокрые, слезы катятся. Для ребенка слишком смирная, ни разу не попыталась отдернуться от незнакомого человека. Неизвестно, что этот больной ублюдок с ней здесь делал. Электрошок напрягает. Мила рассказывала, что он использовал на ней электричество. Даже думать не хочу, через что эта девочка прошла. Но кляп пока лучше не вынимать, реакция непредсказуема. Если закричит, привлечет внимание. – Ничего, малышка, все будет хорошо. Я отведу тебя к твоим родителям.
– Папа! – зовет дочь. Оборачиваюсь. Удар по голове. И где этот чертов пистолет, когда он так нужен? Вот же! Сам на пол положил, пока ребенка развязывал. Дотянуться пытаюсь, а не выходит.
– Ну здравствуй, Макаров. – Санитар наклоняется, еще удар. Сколько можно? Третий раз за день по черепушке прилетает. Перед глазами темно, тело не слушается. Кажется, я выключаюсь…
Сознание начинает возвращаться, двинуться не могу. Связан. Положение горизонтальное, руки по сторонам. Дьявол! Я на столе. Одно радует, Ника все еще на стуле. Во всяком случае, пока я жив, девчушка в относительной безопасности. Сейчас этому ублюдку больше интересен я.
– Да, Илья Викторович, я ведь кого угодно ожидал увидеть, но только не вас, – отвлекаю внимание. – Мне казалось, мы подружились. Что же вы не рассказали, что были известным неврологом – или санитаром у нас в больнице больше нравилось? Поможете разобраться: вам так понравилось утки за пациентами выносить или людей в смирительную рубашку засовывать? Дайте угадаю, точно первое!
– Как же ты мне уже надоел, – отвечает Клюев, глаза от своего блокнота оторвал. – Что ж ты никак не сдохнешь? Я давно предлагал от тебя избавиться, но ты же у нас ценный экспонат. Они заблуждаются, делая ставку на тебя. Ты всего лишь обычная букашка с интеллектом чуть выше основой массы, которая вечно мешается под ногами. Макаров, ты ведь даже не представляешь, с кем связался на самом деле, так? Думаешь, мы здесь монстры все? Детей убиваем? Нет. Это наука. Не бывает прогресса без сопутствующих потерь. Мне жаль твою девочку, но такова цена.
– Смерть Милы – это тоже цена? Ты хоть что-то почувствовал, убивая родную дочь?
– Да что ты понимаешь, Макаров?! Иногда ради научного прорыва приходится жертвовать даже самым дорогим! Мила могла все разрушить. Она знала слишком много. Я не мог допустить… Мы добились колоссальных успехов в изучении многих заболеваний. Хорея Гентингтона одно из них. Мне диагностировали это заболевание в молодости, первые симптомы начались рано. В тридцать лет задергалась рука, появились трудности в общении. Я больше не мог продолжить врачебную практику. Сейчас мне пятьдесят четыре, но, как ты видишь, двигательный, когнитивный, психологический, метаболический аппараты в полной норме. Благодаря изучению этих детей мне удалось добиться возможности полного подавления симптоматики на тридцать, сорок лет. И это еще не предел. Ты только представь, что это открытие значит для всего человечества, в частности, для твоей жены.
– Для моей жены, в частности, это значит только одно. Что ты, больной ублюдок, лишил ее дочери. Думаешь, она тебе спасибо скажет за то, что сможет прожить нормальной жизнью еще тридцать лет? У нас и так была эта нормальная жизнь… Все эти пять лет я верил в чудовищ, хотел найти их, но главный монстр всегда был рядом. Таблетки по утрам разносил. Да… Стоило прислушаться к советам дока, нет никого страшнее в этом мире, чем сам человек.
– Павел Степанович всегда был к тебе благосклонен, ты его любимая ручная обезьянка. Хороший он человек, умный, но слишком верит в людей, в этом его основная беда, – усмехается санитар, головой качнул, в руках что-то блеснуло. Скальпель. Черт побери. Решил прикончить. – Вот объясни мне, Макаров. Тебе дали второй шанс, в живых оставили, с дочерью дали проститься, зачем ты полез во все это снова? Подлечился бы годик, с женой заново сошелся, мальчонку усыновил. Вернулся бы к своей ничем не примечательной жизни, машины бы продавал. Ты же об этом пять лет мечтал? У тебя был шанс, зря ты им не воспользовался. Пора с этим всем заканчивать. Мне жаль, что все так вышло. Но во
