Шелковые дети - Наталья Васильевна Соловьёва
Энцо ждал, пока она придет в себя, и морщась пил кофе.
– Уже известно чей? – спросила Марго.
– Нет, нужен анализ ДНК. А это время. Но очевидно, что какого-то другого ребенка. Звучит как бред, конечно. Зачем вообще так делать?
– Поразительно. Шелкопряды, зуб – это какое-то сообщение, – вслух размышляла Марго. – Ведь ребенка не просто убили, его убили особым способом. Жестоким, но и сложным. Мы пока не можем расшифровать его… Но ты все-таки думаешь, это Риккардо Анелли?
– Пока не знаю. Джорджо так-то тоже без сильного алиби, – ответил Энцо. – Да и вообще с алиби в этом деле не ахти…
– Либо, – продолжала размышлять Марго, – кто-то хочет отомстить Риккардо и Джорджо. Одного подставить. А другому напомнить о том, что случилось с его сыном. Так или иначе мы имеем дело с психопатом, а то не было бы ни шелкопрядов, ни зуба. Мальчика убили бы каким-то более очевидным способом.
– Да, – согласился Энцо. – И это чудовище хорошо знает шелковые семьи. Более того, может быть, живет в городе, ходит в одну и ту же булочную вместе с нами… Вот, прочти результат экспертизы. – Энцо подтолкнул Марго плохо сделанную ксерокопию.
«Десять кровоподтеков… следы захватов на руках… большая круглая гематома на груди (по-видимому, преступник придавливал мальчика коленом)… зубы раскрошены в результате попыток затолкать в гортань коконы шелкопрядов… зубы в желудке… сломанный нос…»
Марго содрогнулась. Она представила себе тело мальчика. Убийцей мог оказаться кто угодно. Насколько часто люди, которых мы хорошо, как нам кажется, знаем, хранят самые неприглядные тайны о своих ужасных поступках? Чаще, чем мы думаем… Старые дневники, письма, фотографии – такие, которые никому нельзя показать. Любовные связи, непризнанные дети… А потом эти свидетельства находят близкие. И хорошо, если за недостатком времени просто выбрасывают. Но если уж начинают вникать… Марго поежилась.
– Полиция изучила все вещи, которые были в машине, – сказал Энцо. – Впечатление, будто убийца просто подобрал какой-то чужой разрозненный мусор, чтобы сбить со следа. Ничего конкретного.
– Что мы сейчас можем сделать?
– Ну… – задумался Энцо. – Пока полиция пытается разобраться, чей это зуб…
– У меня сейчас нет сессий – давай поедем к отвергнутому принцу, как и собирались? – предложила Марго. Ей хотелось прервать эти размышления. Не думать сейчас об Арно и о том, как он был убит.
– Давай, – без энтузиазма вздохнул Энцо.
«Фиат-500» стоял во внутреннем дворе под огромной старой лиственницей. Марго знала, что владельцы квартир каждый год платят значительные деньги за диагностику здоровья этого дерева (смешно сказать – Марго не знала, что такое существует). И если оно окажется больным, жильцы обязаны за свой счет его срубить и выкорчевать (ночной кошмар Энцо). Если же они этого не сделают, а дерево что-то повредит – например, упадет на дом или машину, – то страховка не возместит ущерб. Поэтому Энцо каждый раз скорбно вздыхал и думал о расходах, когда подходил к своему усыпанному хвоей старому «Фиату». Марго сочувствовала Энцо, но не могла не радоваться при виде вечнозеленого дерева, которое, как она думала, уж точно всех их переживет.
Сев в машину, Марго ничего не сказала. Она догадывалась, что впереди их ждет нечто куда более мрачное, чем обычное пасмурное утро.
Глава 14
Внутри кокона куколка превращается в бабочку. Этот процесс называется метаморфозой. Метаморфоза длится 7–8 дней. В это время гусеница переваривает саму себя: ферменты растворяют ткани, превращая их в биологический «суп» из клеток. Только несколько особых клеточных структур (диски) остаются неповрежденными – именно из них вырастает тело будущего мотылька.
Массимилиано Бенедетто жил на отшибе в долине Валь д’Интелви, зажатой высоко в горах между озерами Комо и Лугано. Заливные луга, живописные леса и дикие лошади – как в сказке. Но летом. Сейчас же – серость и промозглый пронизывающий ветер. Пустота и холод.
Марго нравилась идея отшельничества, но забраться так высоко в горы – подальше от всех и вся? Слишком кардинально… Интересно, почему Массимилиано выбрал именно это место? Или у него не было возможности выбирать и он просто получил в наследство какой-нибудь заброшенный семейный дом?
Навигатор показал, что ехать час. Не ближний край, но и не черт-те что. Энцо заметно нервничал, а Марго не могла понять почему. Причина вскрылась, когда они подъехали к Ардженио – от этого городка, расположенного на берегу озера, начинался подъем в долину. Энцо вышел из машины:
– Мадонна, ну почему у тебя нет прав, Марго? Это не так уж сложно, знаешь ли. Походила бы в автошколу… Не всю жизнь же мне тебя возить?
– Энцо, что ты несешь? При чем тут автошкола и мои права? Что происходит? Скажи толком!
– Толком? – все еще злился Энцо. – Да я был здесь в последний раз, может, лет двадцать назад. И уж наверняка есть причина, по которой я зарекся сюда возвращаться!
– Ну?
– Хорошо. Я ненавижу. Ненавижу ездить по серпантинам. Особенно, блядь, зимой! Еще и с цепями этими возиться!
В это время года нужно было обязательно надеть на колеса цепи – Марго знала теоретически, но никогда не сталкивалась лично. Энцо бурчал, возмущался.
– Погоди, так почему ты не сказал сразу? Согласился ехать?
– Азарт. – Энцо развел руками, чертыхаясь, вышел из машины, открыл багажник и принялся надевать цепи. Получалось плохо, пальцы дрожали от холода, цепи упорно не слушались. В его движениях чувствовалась нервозность. Марго пришлось гуглить видеоинструкцию.
По серпантинам ехали медленно, Энцо чертыхался. При каждой встречной машине бил по рулю и кричал: «Мадонна! Тебе чего тут надо?! Дома сиди, придурок!» Дорога была узкой, и Марго казалось, что любое неверное движение – и они окажутся в пропасти, скрытой туманом.
Марго молчала. Она не водила машину и не могла сменить Энцо, а поддерживать его морально, как она знала, в такие моменты было бесполезно.
Старший из детей Бенедетто жил в скромном рустикальном домишке, грубо сложенном из камней и крытом потускневшей от времени черепицей. Так не похожем на роскошную виллу родителей на берегу озера. Дом выглядел заброшенным, словно из него давным-давно ушла жизнь. Он был еще хуже, чем представляла себе Марго. Грязные окна, облупившаяся краска на дверях и запах плесени, который чувствовался даже на улице.
Наверное, когда-то здесь была процветающая ферма, но сейчас все выглядело неухоженно и неуютно. Вокруг распластался огромный луг, огороженный тонкой сеткой. По заиндевелой траве бегали собаки и лаяли. Марго стала считать: двадцать… нет, наверное, двадцать пять. Большие, маленькие – всякие. Породистые и дворняжки. Марго подумала, что не хотела
