Последнее отражение - Наталья Николаевна Тимошенко
– Для тебя дневник нужен был мне, а что я с ним буду делать – это уже мои проблемы.
– Ты мне соврал.
Стефан не ответил, но и Лу не стала настаивать. Тот факт, что ее обманули с заказчиком, конечно, коробил, но в то же время придавал уверенности: все же Лу до последнего сомневалась, что обыкновенный ученый обладает связами, способными отмазать ее от Лавряшина. А раз у самого Стефана есть заказчик, то, вполне возможно, возможности того куда обширнее.
Когда они подъехали к дому Крис, над городом уже взошло солнце, однако хозяйка не спала. Глаза были красными и воспаленными, выдававшими, что она всю ночь просидела за компьютером, а руки мелко подрагивали от бессчетного количества чашек кофе.
– Зайдете на чай? – предложила она Стефану и Лине, но те отказались.
Лу видела, как горят глаза Стефана. Еще час назад она подумала бы, что ему не терпится приехать домой и взяться за чтение дневника, но теперь уже не знала наверняка. Быть может, эта архивная крыса просто привыкла ложиться спать в девять вечера, и такое возбуждение в нем вызывает перспектива скоро обнять подушку.
– А вот я бы поела, – призналась Лу, когда за парочкой закрылась дверь.
– Проходи на кухню, сейчас что-нибудь сварганим, – сказала Крис. – А ты мне все расскажешь. Честно говоря, я и сама не отказалась бы поесть. Стресс всегда пробуждает голод, а в настоящем ограблении я участвовала в первый раз.
– То есть ненастоящие периодически проворачиваешь? – подловила Лу.
Крис только засмеялась в ответ. Вдвоем они быстро накрыли на стол. В основном обошлись обычными бутербродами и нарезками, чтобы было быстрее, поскольку обе готовы были съесть по половинке слона. Зато Крис вытащила из холодильника бутылку вина.
– Отпразднуем! – Она с гордостью водрузила ее на стол.
– Семь утра, – напомнила Лу.
– И что? – ничуть не смутилась Крис. – Я еще не ложилась, ты тоже. У нас глубокая ночь, а не утро.
Пока Крис разливала вино по бокалам, на запах мяса явились все ее коты. За неделю, проведенную дома у компьютерного гения, Лу успела выяснить, что всего их пять, познакомиться с каждым и даже выбрать себе любимицу – абсолютно белую глухую кошку с голубыми глазами по имени Пинги.
– Почему Пинги? – спросила Лу, когда Крис только назвала ее имя.
– Потому что ее зовешь – а в ответ тишина, – хмыкнула тогда Крис.
Всех кошек она подобрала на помойке в разное время. Первым в ее доме появился черный Багги (от слова Баг), затем шел Глитчи – самый молодой рыжий кот, которого Крис нашла еще слепым котенком и выкормила из пипетки, большой любитель устраивать гонки по стенам среди ночи. Лагги – огромный степенный старый кот, у которого поседели даже усы. Крис точно не знала, сколько ему лет, но подозревала, что осталось бедняге немного. Больше всего на свете он любил спать на подоконнике, вывернувшись пузом кверху и растопырив в стороны лапы. И Куки – милая трехцветная кошечка, ласковая и заботливая. Куки прекрасно помнила, кому из котов принадлежит какая миска, и беспощадно била лапой того, кто пытался поесть из чужой.
Пинги забралась к Лу на колени, и та принялась бездумно почесывать у нее за ушком.
– Ты не теряйся, когда сможешь вернуться домой, – попросила Крис, когда половина бутылки была опустошена. – Я редко кого-то пускаю к себе в квартиру, а ты прожила тут целую неделю, мы уже, считай, как сестры, – она состроила забавную рожицу.
Лу рассмеялась.
– Обязуюсь звонить по праздникам и забегать на дни рождения, – пообещала она, зная, что едва ли будет это делать.
Лу любила общение. С клиентами в своем цветочном магазине она могла трещать часами. Бывало, человек зайдет к ней за простым букетиком, а уйдет через два часа постоянным клиентом. Лу всегда находила темы для разговоров, но все они были нейтральными. Такими, о которых можно говорить целый день, а потом даже не вспомнить, о чем была беседа. Близко же к себе она никого не подпускала. Как Крис редко приводит кого-то в свою квартиру, так Лу редко приводила кого-то в свою жизнь. Пожалуй, кроме Глеба, у нее и не было близких людей. Даже его жена таковым не стала. Да и самого Глеба едва ли можно было назвать таким уж близким. Да, они общались, поскольку были братом и сестрой и никаких других родственников не имели, но вряд ли Глеб по-настоящему знал, чем живет Лу. Как и Лу плохо знала, что волнует Глеба.
Девушки просидели почти до обеда и, лишь когда закончилось вино, отправились спать. Лу быстро приняла душ, надела пижаму, которую уже считала своей, и нырнула в постель, которая тоже стала почти родной. Забыла занавесить шторы, но уснуть ей не помешало даже смотрящее в окно солнце.
Проснулась Лу, когда за окном было темно. Сколько прошло времени, она не имела понятия, поскольку часов в комнате не было, но определенно что-то было не так. В первое мгновение Лу даже не поняла, что именно не так, а потом в темноте комнаты, разгоняемой фонарями за окном, разглядела силуэт Пинги. Кошка стояла на краю дивана, на котором спала Лу, и смотрела в пустоту. Спина ее была выгнута дугой, длинные лапы острыми когтями вцепились в простыню, шерсть вздыбилась. Уши прижаты к голове так плотно, что и не разглядеть, а опущенный хвост мелко подрагивает. Пинги шипела в пустоту так страшно, что у Лу самой волосы встали дыбом.
– Эй, ты чего? – шепотом спросила Лу.
Кошка, конечно, не отреагировала. Лу медленно села, но Пинги по-прежнему шипела на кого-то невидимого и никак не давала понять, что слышит Лу. Да, она была абсолютно глухой, но на движения реагировала всегда.
– Пин… – снова позвала Лу. – Ты чего, малышка?
Пинги утробно зарычала, потом снова, особенно сильно, зашипела. Лу, сколько бы ни вглядывалась, так и не смогла рассмотреть ничего необычного. Обычный пустой угол возле окна, даже мебели возле него не стояло. На стене висело зеркало, но диван в нем не отражался, а потому Пинги не могла испугаться своего отражения, как это порой бывает с кошками. Рисунок на обоях тоже не складывался в необычный узор, да и Пинги, спавшая возле Лу каждую ночь, раньше так себя не вела. Послав в пустоту еще один утробный рык, кошка вдруг расслабилась. Появились уши, хвост перестал дрожать. Кошка как ни в чем не бывало повернулась к Лу, приблизилась к самому ее лицу и свернулась на краю дивана. Лу же еще несколько долгих минут вглядывалась в пустоту, а затем тоже осторожно легла. Было почему-то тревожно и неспокойно, но бессонная ночь и алкоголь взяли свое, и она снова уснула.
⁂
С того самого момента, как дневник оказался у него в руках, Стефан не мог избавиться от того необычного, яркого чувства, которое всегда сопровождало предстоящее открытие. Так уж повелось с самого начала: как только он понимал, что к нему в руки попало что-то важное, что-то не такое, как большинство, он не мог успокоиться. Ладони становились влажными, в горле, наоборот, пересыхало, сколько ни пей воды. Сердце начинало стучать так сильно, что заглушало мысли, и стоило огромных усилий привести его в норму. В такие моменты Стефану хотелось оказаться на необитаемом острове, не тратить время на общение с людьми, на какие-то социальные связи, совершенно ему сейчас ненужные. Если бы было можно, он отказался бы даже от еды и сна. Впрочем, почти всегда он и отказывался, насколько это было возможно. Однажды за три дня скинул несколько килограммов, потом целый день не мог встать с кровати, так сильно упало давление.
Вот и сейчас он хотел одного: оказаться дома с дневником Ордынского наедине. От приглашения Крис отказался. Лина слишком хорошо его знала, поэтому сразу сказала, что домой доедет на такси. Стефан за это и любил ее. Точнее, не любил. Они оба не любили друг друга, но были вместе уже не один год, потому что так было удобно. Лина получала статус невесты перспективного ученого, широко известного в некоторых кругах, который с одного взгляда может отличить
