Лебединая песня мамонта - Елена Ивановна Логунова
Я с недоумением посмотрела на загудевшую трубку и спрятала ее в карман, покачав головой.
Ну, супер, как говорит уважаемый участковый! Меня заподозрили в том, что я намерена изрисовывать стены наших многоэтажек изображениями допотопного рогатого скота и человечков с копьями и топорами! Причем каменными.
Человечка с железным топором один мой петербургский коллега, Достоевский его фамилия, прекрасно нарисовал еще в девятнадцатом веке.
Я все еще негодующе пыхтела, когда вышла из метро на станции «Гостиный двор» и сразу же была схвачена заждавшейся подругой.
– Что так долго? – Ирка потащила меня через Невский проспект.
– Нам не туда! – Я попыталась воспротивиться, но куда там!
Сто кило на позитиве против шестидесяти в легком унынии – победа предсказуемо осталась за более крупной и энергичной подругой. Но я хотя бы попыталась ее просветить:
– Ты тащишь меня не в ту сторону. Нужное нам здание находится на Дворцовой набережной!
– Я тащу тебя в отель, где нас ждет Мара, – объяснила Ирка. – Вчера вечером я плохо запомнила дорогу, но он точно где‑то рядом. – Она встала посреди тротуара и завертела головой.
– Не позорь меня, мы сейчас выглядим как плохо подготовленные туристы! – зашипела я.
Турист, с точки зрения аборигена, существо презренное. И неважно, где именно – хоть в Папуа-Новой Гвинее, хоть в Санкт-Петербурге. Чтобы там ни говорили власти города на Неве, живо заинтересованные в пополнении городского бюджета деньгами путешественников, местные жители скоплений многочисленных гостей города чураются и по запруженному приезжими центру передвигаются известными только аборигенам козьими тропами через подворотни и проходные дворы.
Эти секретные маршруты не отражены на картах, которые предлагаются туристам. Подозреваю, что информация о них передается исключительно кровным родственникам по прямой линии из поколения в поколение. Мне, например, тайны питерских проходных дворов открывает тетя Ида, но и она делает это постепенно, убеждаясь, что я не собираюсь покидать город предков, как это сделала когда‑то моя бабушка. Той давно уже нет на белом свете, а тетушка все припоминает ей этот опрометчивый поступок – отрыв целой ветви от родовых корней.
– В картах поищи свой отель! – посоветовала я подруге.
– Во-первых, он не мой, – огрызнулась Ирка. – Во-вторых, его нет в картах, я смотрела.
– Как называется? – Я тоже полезла в интернет.
– Необычно: «Маск».
– О? Назван в честь Илона и специализируется на приеме интуристов из Кремниевой долины и командированных из Сколково?
– Возможно. Тогда, я надеюсь, Мара присмотрит там себе какого‑нибудь умника, – оживилась подруга. – Она любит исключительно высоколобых интеллектуалов, потому до сих пор и одинока: маловато таких в наших широтах.
– Мне показалось, Марина запала на археолога. – Я охотно отвлеклась от карты: все равно отеля с гордым названием «Маск» на ней не было.
– Тебе не показалось, – радостно покивала Ирка. – Маре приглянулся Бордовский. Именно поэтому она поменяла свои планы и вместо осмотра петербургских достопримечательностей пойдет с нами в институт.
– Это вполне сойдет за эксклюзивную экскурсию, институт помещается во дворце, куда просто так не попасть, там… – Я не успела поделиться с подругой информацией о Ново-Михайловском дворце, добытой в интернете по дороге в метро.
– А вот и я! – Из ближайшей подворотни явилась миру Марина.
В летящем красном платье и с вьющимися по ветру огненными кудрями она походила на корабль, выплывающий из-под арки разведенных пролетов моста в кульминационный момент знаменитого петербургского праздника «Алые паруса».
– Да ты при полном параде! – восхитилась Ирка и даже пару раз хлопнула в ладоши.
А я заглянула за корму нарядного парусника «Марина», чтобы увидеть, откуда к нам приплыло это дивное видение. Хотелось все‑таки узнать, где именно гнездятся командированные в Питер обитатели Кремниевой долины и Сколково.
– Ты как, успела познакомиться с соратниками Илона нашего Маска? – спросила Ирка сестру.
– Только с творческими алкашами из Воронежа, Челябинска и Нижневартовска, они приехали на фестиваль провинциальных театров и старательно снимают предстартовый мандраж в гостиничном баре, – проворчала Марина.
– При чем тут творческие алкаши? – не поняла моя подруга.
Я потянула ее за руку и указала на вывеску над дверью в глубине типичного двора-колодца:
– Не «Маск», а «Маска»! Просто последняя буква от вывески отвалилась.
– Какое разочарование, – насупилась Ирка.
– Может, пойдем уже? – оглянулась на нас Марина. – Опоздав, мы можем запустить цепочку разрушительных последствий!
– С чего это? – Я усомнилась в справедливости очередной мудрости гипносексолога-прогрессора (или как ее там?), но все же развернулась и поспешила догнать уходящую пророчицу.
– Представь, мы опоздаем на пятнадцать минут. – Марина без труда вещала на ходу. – А в этой встрече, кроме нас, участвует Геннадий Леонидович. Он тоже потеряет четверть часа и подведет этим других людей. Тем, в свою очередь, придется сдвинуть собственные планы – и изменения будут нарастать, как снежный ком, распространяться, как круги по воде…
– Пока весь мир не погибнет! – ничуть не виновато заключила Ирка и тоже ускорилась: втиснулась между нами, подхватила под руки и потащила. – Так вперед же! Не будем опаздывать, спасем мир!
– Как Выдрэтмен, – пробормотала я, но меня никто не услышал, потому что мы помчались, как птица-тройка: только ветер в ушах засвистел.
На Дворцовую набережную вылетели уже запыхавшимися. Мара в ее кумачовом наряде сделалась равномерно красной, хотя, возможно, ее густой румянец отчасти объяснялся волнением в ожидании встречи с Агильским Зайкой.
Тот ждал нас у входа, но высматривал с другой стороны, так что получилось подойти незаметно. Направляемые и удерживаемые Иркой, мы успели замедлить шаг и не сбили беднягу Бордовского с ног повторно. Хотя это была бы забавная традиция: валить его, как мамонта, при каждой встрече.
– Доброе утро, Геннадий Леонидович! – Я поздоровалась первой, потому что запыхалась меньше других. Мне и напрягаться‑то особо не пришлось – могучая Ирка тащила меня, как тягач, я только ноги переставляла. – А вот и мы!
– Здравствуйте, Елена! Ирина! Марина! – Бордовский проворно развернулся, склонился, поочередно поцеловал всем ручки – мы даже не успели их расцепить, так и стояли, как строенные кресла в каком‑нибудь глубоко провинциальном Доме культуры. – Прекрасно выглядите…
Кажется, комплимент был адресован персонально Марине, ручку которой галантный Зайка задержал в своей лапке. Но Ирка самоуверенно ответила за всех:
– Как всегда! – и задрала голову, осматривая внушительный фасад дворца. – А у вас тут симпатичное местечко!
– Прошу, прошу. – Бордовский всем телом налег на тяжелую дверь.
Марина незаметно протянула руку поверх его плеча, толкнула – дверь и открылась.
Мы с Иркой переглянулись.
– Смотри-ка, спелись уже! – одобрительно шепнула мне подруга.
– Добро пожаловать в нашу скромную обитель! – Бордовский открыл вторую дверь и
