Кофе и полынь - Софья Валерьевна Ролдугина
А потом пришло время спуститься в подвалы.
О, они действительно производили грандиозное впечатление!
Три подземных этажа, не меньше, а может, и больше — не завидую Эллису, ведь ему надо было обыскать их все в поисках пропавшего графа. Туда, где лежали припасы, мы, конечно, не ходили; но мне хватило и тех залов, где хранились бочки с виски. Один зал, второй по счёту, был совершенно грандиозным! Наверху темнел ряд маленьких окошек, похожих на бойницы; леди Уоррингтон пояснила, что там галерея и потайная лестница для слуг, которых коротким путём посылают вниз, в самый глубокий подвал, за вином в бутылках.
«Святые Небеса, ещё глубже! — ужаснулась я невольно. — Мы точно спускаемся в склеп».
В зале царил полумрак, несмотря на модное электрическое освещение — ламп явно не хватало; сильно пахло алкоголем, старым деревом и ещё отчего-то пылью, хотя каменные полы были вымыты так чисто, что сверкали, подобно зеркалам… Звук наших шагов гулко отдавался под сводчатыми потолками и причудливо искажался. Сперва мы продолжали перешучиваться и вспоминать всякие мистические происшествия, как в комнате для чаепития до того, но затем отчего-то стало неловко.
Я невольно перешла на шёпот, а затем и вовсе умолкла.
Ряды бочек справа и слева высились прямо до потолка, напоминая надгробия. Тёмное дерево, светлое дерево, плоские крышки, выпуклые бока… Иногда в стенах попадались ниши, в которых прятались небольшие скульптуры, обычно изображающие дев с молитвенно сложенными руками. От этого ощущение, что мы в некоем колоссальном некрополе, усиливалось многократно. Посередине зала стояла огромная бочка — верней, умом я понимала, какая она большая, но на фоне сумрачных пространств размеры как-то скрадывались, преуменьшались. За ней стояла другая бочка, поменьше, уже без помпезного постамента, и ещё, и ещё, а последняя подставка выразительно пустовала.
«Наверное, именно эта бочка и лопнула», — подумалось вдруг.
Леди Уоррингтон начала было рассказывать о том, что, согласно уставу клуба, виски выдерживается не менее тридцати пяти лет, и как раз через четыре года должен подойти срок, но тут проснулась в корзине прелестная малютка Друмми и опять залаяла, заполошно, подвывая даже, до хрипа.
— Бедняжка и впрямь совсем не выносит запаха виски, — расстроенно покачала головой леди Уоррингтон.
И, ко всеобщему облегчению, мы завершили нашу небольшую прогулку по подвалам и стали подниматься.
Наверху дышалось ощутимо легче. Отчего-то я ежесекундно ожидала встретить Эллиса и даже в красках представляла наш диалог, а потому невольно заглядывала во все приоткрытые двери. К моему удивлению, многие помещения напоминали не то кабинеты для работы, не то небольшие библиотеки; кое-где висели памятные таблички — там, где трудился очередной премьер-министр. Или не трудился, а наоборот, отдыхал, неспешно раскуривая трубку…
А потом в одной из комнат я увидела человека, совершенно обыкновенного, в старомодном костюме коричневого цвета. Это был мужчина, весьма уже немолодой, сухощавый, невысокий, с пышными бакенбардами и отчётливыми залысинами; он стоял у стены совершенно неподвижно, чуть склонив голову к плечу, и то прижимал руку к груди, то опускал. Подумалось даже, не стало ли ему дурно и не стоит ли обратить внимание горничной на этого мужчину…
И вдруг я осознала.
«У него нет глаз».
От виска и до виска словно бы проходила тёмная полоса; не чёрная, а словно бы сероватая, дрожащая, как если бы он был картиной, и в том месте как раз смазалась краска. Взгляд соскальзывал, никак не мог задержаться на лице, хотя выхватывал всё новые и новые детали облачения: скомканный платок в руке, несколько перстней на узловатых пальцах, явно старинных и дорогих…
— Граф Ллойд, — выдохнула я еле слышно, ощущая, как покрывается мурашками кожа.
Всё было неправильно; всё происходило прямо сейчас, наяву, а не во сне. Во сне я хотя бы имела некоторую власть — и не боялась мертвецов.
Или почти не боялась.
Здесь же…
…А он обернулся ко мне, порывисто, всем корпусом разом, и гулким, чрезвычайно низким произнёс:
— Это я! Да, это я! Кто спрашивает? Я тут!
— Леди Виржиния? — позвала меня, кажется, леди Уоррингтон; собачка опять залаяла.
Я же могла думать только об одном:
«Значит, вот тут его и убили».
Воображение против моей воли дорисовало и брызги крови, и ржавый, кисловатый запах. Но наяву всё осталось неизменным. Поскуливала в корзине очаровательная маленькая собачка с большими печальными глазами, а леди Уоррингтон ворковала над ней, как над младенцем. Жеманная особа с марсовийским именем, никак не желающим закрепиться в памяти, умудрилась обогнать всех и теперь стояла у лестницы, нетерпеливо постукивая веером по перилам. Прочие леди рассеялись между нею и мной; многие выглядели растерянными, словно и не знали, идти дальше вперёд или всё же подождать, тем более что негласная их предводительница также замешкалась у корзинки с собакой… Я замерла, не смея двинуться с места; граф Ллойд оставался рядом, шагни только — и притронешься, такой же настоящий, как и всё прочее вокруг… как и все прочие.
Вот только с ним нельзя было заговорить, не привлекая внимания леди Уоррингтон и её подруг.
Значит, надо было вернуться позже.
Во сне.
— Мне почудилось, что телефон издал какой-то звук. Это ведь телефон вон там? — громко произнесла я, оправдывая заминку. — И поглядите только, какое прелестное убранство! У книг очаровательные корешки, а эти зелёные стены! Немного похоже на кабинет моей бабушки, леди Милдред.
— Ах, это всего лишь одна из малых гостиных, — откликнулась одна из леди; кажется, её звали Лилиан. — Ими иногда пользуются, чтобы переговорить с глазу на глаз, но именно на этот этаж редко кто-то заходит. Видите ли, здесь мемориальные таблички у некоторых комнат, а есть, знаете ли, суеверие…
— Дорогая моя, в жизни нынче суевериям не место! — откликнулась леди Уоррингтон. Собачку она теперь держала на руках, и бедняжка наконец успокоилась. — Хотя мне, признаться, тоже не по себе, когда я гляжу на таблички. Они должны придать клубу солидности, но, право слово, сложно забыть, что все эти имена принадлежат людям достойным, но, увы, покойным.
— Но вешать мемориальную табличку при жизни — примета ещё хуже…
Я снова бросила взгляд вглубь комнаты; граф Ллойд всё ещё был там, но силуэт его стал зыбким, полупрозрачным, размытым.
— Кто убил вас? — спросила я, едва шевельнув губами.
На удивление, он услышал — возможно, потому что сейчас для него не существовало иных голосов, кроме моего.
— Так я мёртв? — призрак повернулся вокруг самого
