Пошел купаться Уверлей - Высоцкий Сергей Александрович
Да, каждую из этих мелочей можно было объяснить очень просто. На бытовом уровне. Но, когда они выстроились в затылок друг другу, следователь понял, что в комнате умершего провели очень тщательный и осторожный обыск.
— Так уходим или нет? — с усмешкой спросил доктор и покосился на бар, в котором еще оставались четыре бутылки «Бисквита».
— Идем, идем! — Зубцов поднялся, подхватил свой чемоданчик. Следом за ним поднялись остальные.
Они вышли в коридор.
— Опечатаете номер? — шепотом, чтобы не разбудить постояльцев из ближайших комнат, спросил капитан.
— Конечно. — Следователь достал пластилин, суровую нитку. Ловко приложил печатку.
— Думаешь, после экспертизы нам придется сюда вернуться? — поинтересовался Солодов.
— Наверное. У меня такое ощущение, что комнату прочесали частым гребешком. Ты можешь мне сказать, где ключи от машины?
— И правда, где? Может быть, у приятеля? Дежурная говорила, что он приехал в Питер с приятелем.
— Они приехали каждый на своем авто, — сообщил сотрудник службы безопасности.
— А-а…
— Мужики, я вам не нужен? — спросил судмедэксперт. Он стоял посреди коридора, терпеливо ожидая, когда коллеги наконец закончат шептаться. Но, похоже, у тех неожиданно возникли новые вопросы.
Зубцов отпустил доктора прощальным взмахом руки.
Дежурная в глубокой задумчивости сидела за своим столом, покусывая шариковую ручку. Перед ней лежал девственно-чистый лист бумаги.
— Я попросил Елену Петровну написать объяснительную записку, — доложил Алексей.
— Молодец! — похвалил следователь. — Не забыл предупредить, чтобы писала под копирку? Экземплярчик нам.
— Не забыл.
Они подошли к дежурной.
— В каком номере живет приятель Потта? — спросил следователь.
— В пятьсот третьем. — Она взглянула на белую, с золотистой лепкой дверь «люкса», вздохнула. — Только…
— Тоже помер? — с несвойственной ему развязностью пошутил Зубцов. После дозы «Бисквита» следователь чувствовал особый душевный подъем.
— Свят, свят! Так не шутят! — Елена Петровна торопливо перекрестилась. — Я вернулась сюда, а ключ от его номера лежит на столе.
— Он предупредил, что уйдет спозаранку?
— Нет. Кондратий просил разбудить, а герр Кюн не сказал ничего.
— Кондратий? — заинтересовался сотрудник службы безопасности Алексей.
Такое панибратство навело его на мысль о том, что дежурная могла бы порассказать об умершем постояльце побольше.
— Ну… Он сам себя так величал, — смутилась Елена Петровна. — Для простоты. Он любил пошутить.
— Этот ключ появился на столе, пока вы ходили будить Потта? — Зубцов постарался не показывать особой заинтересованности. А тем более возникших у него подозрений.
— Да.
Заяви Елена Петровна, что не вполне уверена, сыщики накидали бы новых вопросов. Почему не уверена? Разве не провела она ночь за этим столом, на своем посту? Пришлось бы сказать, что несколько часов она проспала на диване и могла не услышать, как герр Вильгельм ушел из номера и положил ключ на стол.
«Ладно милиционеры, они бы не стали допытывать, почему я нарушила режим, — рассудила дежурная. — А вот сотрудник службы безопасности уж наверняка настучал бы своему шефу. И тогда неприятностей не оберешься. Вот и сейчас этот милый Алеша смотрит на меня с подозрением, черт проклятый!»
Слово было сказано, и теперь дежурная не собиралась отступать. О том, что постоялец из «люкса» рано или поздно объявится и сообщит сыщикам, что дежурная спала, когда он покидал номер, Елена Петровна не подумала.
— Понятно! — весело обронил следователь. — Ничего не видели, ничего не слышали… И объяснительная записка не вытанцовывается? — он кивнул на лист бумаги. — Или вы хотите ее в стихах составить?
— Пойдем, коллега! — капитан Солодов легонько тронул следователя за рукав. Он решил, что Зубков излишне разболтался. — Глянем на машину Кондратия Потта. Вы, Елена Петровна, не знаете, какой у него автомобиль?
— «Фольксваген». И еще какое-то слово. Двойное название. Я не запомнила.
— «Фольксваген-Пассат», — подсказал Алексей.
— Вот-вот. Так он его называл.
— Цвет, номер не знаете?
— Откуда же? — Номер дежурная не помнила, но уж цвет новенького автомобиля знала хорошо. Кондратий несколько раз подвозил ее с дежурства до дому. В Павловск.
— Дежурный на стоянке вам покажет машину, — сказал Алексей. — У них все зарегистрировано. Все под контролем.
Сюрпризы продолжаются
Гостиница уже проснулась. В вестибюле у стойки администратора стояли несколько приезжих с паспортами в руках. Наверное, прилетели каким-нибудь ранним самолетом.
Запах кофе и хороших сигарет свидетельствовал о том, что пробудившееся население с новой силой принялось подрывать здоровье.
Крупный розовощекий дед-швейцар — бесценный кандидат в Деды Морозы — торопливо распахнул двери.
Солнце уже во всю силу золотило купол Исаакия, но после свидания со смертью ни Зубцов, ни Солодов не обратили внимания на прекрасное августовское утро, на золотые блики на куполе собора, на конную фигуру хмурого царя. А сотрудник службы безопасности «Астории», озабоченный постоянными стычками с проститутками, кавказскими и местными мафиози, которых лучшая гостиница города притягивала, как патока мух, давно перестал замечать очарование одного из самых красивых ансамблей Питера.
Уже издалека они поняли, что на стоянке ЧП. У въезда стояли «скорая» и оперативный РАФ городской прокуратуры. По площадке ходили люди в штатском, что-то сосредоточенно искали.
Зубцов узнал следователя Шуйского. Крупный седой красавец выглядел невыспавшимся и сердитым. Положив на радиатор автомобиля папку, он слушал объяснения парня в камуфляже и делал пометки в крошечном блокноте.
Увидев Зубцова, спросил удивленно:
— Олег, тебя-то зачем подняли?
— ЧП в гостинице. Это «фольксваген» Потта?
Шуйский присвистнул. Сонное выражение вмиг исчезло с его лица. Он так и впился взглядом в коллегу:
— Ну-ка, ну-ка! Чует мое сердце — у владельца этой тачки серьезные неприятности.
— Он в морге.
— Убит?
— Предварительный диагноз — сердце подвело. А что с машиной?
— Пока с хозяином разбирались, ее пытались ограбить. Пришел мужчина, предъявил документы. Охранник, — Шуйский кивнул на парня в камуфляже, — думал, что хозяин. И ключи у мужика были. А сигнализация сработала. Гриша пошел разбираться.
— Я и рот не успел открыть, — торопливо заговорил парень, — и вдруг пальба.
— Ладно, ладно, — остановил его следователь, — не открывай прений!
Парень умолк. Вид у него был взъерошенный, возбужденный. Глаза блестели.
— Гриша — молодец. Плюхнулся на асфальт, а вор получил четыре пули. У меня такое впечатление, что он и был главной целью. Доктор говорит — умер мгновенно.
— А откуда стреляли?
— Вот это я и пытаюсь выяснить. Григорий-то на асфальте лежал. Не видел. Знаешь, Зубцов, по-моему, тебе это дело и придется раскручивать. Я доложу помощнику прокурора. Думаю, он согласится объединить дела в одно производство. Как считаешь?
— Вы в городской прокуратуре только и думаете о том, как бы спихнуть дело на младших братьев. — То ли воздух подействовал, то ли встряска от нового сюрприза, но легкий хмель полностью выветрился из головы Зубцова.
— Ладно, ладно, младший брат! Не я решаю. Начальство.
Подошел невысокий худощавый мужчина. Поздоровался за руку с Солодовым. Кивнул Зубцову. Следователь понял, что это оперативник из группы Шуйского. Одетый в ярко-голубые джинсы и не по сезону теплую кожаную курточку, он больше походил на спортсмена, чем на сотрудника уголовного розыска. Да и стрижка — короткий бобрик — молодила. Только пристальный взгляд темных немигающих глаз заставлял думать, что с этим человеком лучше дружить, чем ссориться.
— Есть что-нибудь интересное, Миша? — спросил Шуйский.
— Да так… Мелочи.
