Райский плод - Татьяна Витальевна Устинова
– Много – это сколько? – спросила Натка.
– Спортшколе вы платите одиннадцать тысяч рублей в месяц. В год получается сто тридцать две тысячи. А количество подкаток, то есть дополнительных индивидуальных тренировок, зависит от ваших родительских амбиций. Одна подкатка стоит две тысячи рублей. Если считать на пять раз в неделю, получается в год четыреста восемьдесят тысяч. Общая физическая подготовка, растяжка, хореография два раза в неделю – еще девяносто шесть тысяч в год. Два раза в год постановка программ – сорок тысяч, раз в год новые коньки. Хорошие обойдутся в тридцать тысяч рублей. Два платья в год, одно стоит тоже тридцать тысяч. Спортивная форма тысяч десять. Подбор музыки и оплата работы звукорежиссера обойдется в три тысячи. Ну и сборы и поездки на турниры, в которых вам, как родителю, придется сопровождать ребенка. Самые дешевые сборы сто тысяч. Так что считайте сами.
У Натальи Кузнецовой было не очень хорошо с математикой, но даже троечник мог бы легко посчитать, что ее затея сделать из Насти чемпионку обойдется семье никак не меньше чем в миллион рублей в год. Натка содрогнулась. И это без учета дороги до катка и обратно, а также возможного лечения в случае травм.
– А как же Федерация фигурного катания? – слабым голосом спросила она. – Разве она не финансирует часть затрат?
– Конечно, федерация помогает, – согласилась Щеткина. – Но только топовым спортсменам, вошедшим в состав сборной. Их всего шесть.
– Но вы гарантируете, что если мы пойдем на все это, то Настя сможет взойти на пьедестал почета?
Щеткина звонко рассмеялась.
– Милая мамочка, – сказала она ласково, – вы ведь понимаете, что ежегодно несколько тысяч детей приходят заниматься фигурным катанием, но лишь единицы становятся чемпионами. Это тот вид спорта, в котором всегда была высокая конкуренция, а сейчас она просто бешеная. Каждый год на каток приходит все больше детей. Каждому родителю хочется, чтобы именно его сын или дочь стали первыми, но это вопрос таланта, трудолюбия, выносливости и везения. Так что гарантировать я вам ничего не могу.
– Мы подумаем, – выдавила из себя Натка, чувствуя, как земля уходит у нее из-под ног.
Вернувшись домой, она позвонила сестре.
– Что-то случилось? – испугалась судья Кузнецова, слыша, как Натка рыдает в трубку. – Что-то с Настей?
– Да! – истерически выкрикнула Натка. – Ее взяли в школу фигурного катания, но это стоит бешеных денег. Миллион в год, Лена. Но проблема даже не в этом. Мы можем как-то извернуться и найти эти деньги, но даже за них они не гарантируют, что Настя станет звездой. А тогда зачем это все? Зачем такие жертвы?
– Жертвы не нужны ни в каком случае, – рассудительно заметила Лена. – Натка, кончай рыдать. Главное, что все живы и здоровы.
– Но я так мечтала, что моя девочка будет кататься.
– Раз мечтала, значит, будет. Пусть и без спорта высоких достижений. И давай попробуем еще раз. Я постараюсь что-нибудь придумать.
– Обещаешь? – с надеждой спросила Натка.
– Обещаю, – успокоила ее Лена.
* * *
Как и обещала Тамара Тимофеевна, мне пере-звонили из клиники «Райский плод» практически на следующий день. Благожелательный женский голос поинтересовался, когда мне удобно записаться на прием, и я застыла в замешательстве, потому что на все ближайшие дни назначены судебные заседания, перенести которые я не могла. Да и некуда их переносить.
Буквально на днях мне попалась на глаза статистика, согласно которой количество вакантных должностей федеральных судей на данный момент составляло более четырех тысяч. Такие данные привел в интервью председатель Совета судей России. При этом бо́льшая часть приходилась именно на суды общей юрисдикции – более трех с половиной тысяч вакансий. И из-за нехватки людей, желающих работать моими коллегами, весь объем работы, к слову, постоянно возрастающий, фактически распределяется на действующих судей, что негативно влияет на нагрузку.
Эту статистику я знала не понаслышке, испытывала, что называется, на своей шкуре. Предстоящий мне декрет ставил моего начальника Плевакина в крайне сложное положение: у него освобождалась еще одна вакансия, которую предстояло либо кем-то занять, либо еще больше увеличить количество работы у моих коллег. В такой ситуации филонить до ухода в декретный отпуск было с моей стороны совсем уж некрасиво, так что переносить заседания, просить дни за свой счет или, не дай бог, уходить на больничный я точно не могла.
– А в субботу вы работаете? – спросила я позвонившую мне девушку, особо не рассчитывая на положительный ответ.
– Разумеется, – неожиданно ответила она. – В десять утра вам удобно?
– Да, конечно, – я обрадовалась, потому что наличие возможности ходить в клинику по субботам показалось мне добрым знаком. – По какому адресу мне надо быть?
Мне продиктовали адрес, и тот показался вторым добрым знаком. Клиника «Райский плод» располагалась буквально в трех кварталах от моего дома. Неспешным шагом дойти туда я могла за пятнадцать минут. Отлично, вот еще и субботняя прогулка, весьма полезная в моем положении. А то у меня вечно не хватает на это времени.
– Я сейчас пришлю вам сообщение с датой, временем, адресом и фамилией лечащего врача, – сказал голос в трубке.
– А разве меня примет не доктор Козловский?
Я вспомнила, что именно эту фамилию главврача мне называла Тамара Тимофеевна.
– Нет, Илья Семенович уехал в командировку. Но вы не волнуйтесь, он распорядился, чтобы вами занимался Эппельбаум. Марат Казимирович – наш заместитель главного врача, он прекрасный специалист и наверняка сможет вам помочь.
Мне невольно стало смешно. Сочетание имени, отчества и фамилии доктора, к которому мне надлежало явиться в ближайший выходной, составляло из себя этакую гремучую смесь. Имя татарское, отчество польское, фамилия то ли немецкая, то ли еврейская. Ладно, люди, в чьих жилах течет смешанная кровь, как правило, талантливее из-за причудливого переплетения генов. Будем считать, что и в этом мне повезло.
В субботу в назначенное время я сидела перед нужным мне кабинетом и немного волновалась. Вдруг меня и здесь начнут пугать тем, что я – старородящая, что моему ребенку грозит опасность появиться на свет инвалидом, а мне – умереть в родах?
Марат Казимирович оказался приятным, весьма располагающим к себе человеком лет сорока. Внешность его была столь же эклектична, как и имя. Он был невысок ростом, белокур и бледен. На овальном лице располагались светло-серые глаза с монголоидным разрезом и большой крючковатый нос, являющий разительный контраст с остальными чертами лица, тонкими и правильными. Вот уж
