Чарующая бесполезность - Татьяна Нильсен
— Ты уже всех допросил?
— Почти, уже все свободны под подписку о невыезде. Странность состоит в другом— куда девался официант.
— А что в этом удивительного? Он получил травму, оказался не в состоянии работать и покинул дом.
— Я думаю, что это не случайно. — Карамболь погладил лоснящуюся лысину. — Опытный официант приезжает обслужить за хорошие деньги застолье и получает травму, потом буквально за полчаса до трагедии он исчезает из дома, естественно не получив никакого гонорара. Откуда взялся такой неуклюжий официант?
— А по чьему приглашению он появился здесь?
— Домработница, — Земсков глянул в свой блокнот, — Евгения Степановна Сидоренко рассказала, что это она нашла его в ресторане «Северная Пальмира». Она всегда обращалась именно туда, если хозяин затевал вечеринку. Как правило, дня за два она звонила администратору ресторана, делала заказ на продукты, в этот раз ей понадобилась копчёная сёмга, и просила прислать кого-нибудь в помощь. Вот приехал этот и привёз заказ. Раньше домработница его никогда не видела, паспорт и медицинскую книжку не проверяла, потому что доверяет администратору «Северной Пальмиры», так как давно его знает.
— А что с вином?
— Что с вином? — в унисон продолжил Земсков. — Сейчас почти невозможно узнать, кто из гостей забрал из кухни и поставил на стол эту бутылку. Это вино не из магазина, так утверждают присутствующие. Один дилер присылает ему из Италии по несколько коробок в год. Евгения Степановна показала мне подвальчик, где хранятся разные деликатесы, в том числе и эти бутылки.
— А подвальчик этот запирается?
— Здесь есть кое-где замки, в том числе и в подвал, а так везде всё открыто, кроме входных дверей и окон. В этих хоромах Гульбанкин живёт один, он ничего ни от кого не прячет. У него часто появляется любовница, друзья, да домработница несколько раз в неделю. Только незамеченным проникнуть в подвал и подсыпать яд в бутылку достаточно сложно, если это не задумала домработница, только она беспрепятственно может туда попасть. Я думаю, кто-то принёс спиртное незаметно или это было сделано именно на кухне. В гостиной на столе стояло много разной выпивки, но бутылка с красным вином была только одна.
— Ты успел толком поговорить с самим хозяином?
— Какое там. Первыми приехали ребята на скорой. Они нам и сообщили о случившимся. Мы появились буквально через двадцать минут, а тут уже грузят хозяина в реанимобиль.
— В случае смерти Гульбанкина кому всё достаётся? — чисто риторически спросил Шапошников.
— Послушай Серёга, не так быстро! Когда бы я тебе всё успел узнать? С завтрашнего дня буду приглашать и допрашивать всех подозреваемых снова.
— И кто входит в это число?
— Ну что ты спрашиваешь? Сам прекрасно понимаешь, что все, находящиеся в доме персоны под подозрением. — Земсков задумался на секунду, потом глянул на Шапошникова. — Я не пойму, тебе то это всё зачем?
— Да так, — отмахнулся Сергей Николаевич. — у меня появилось не так давно одно убийство, тоже связанное с картами, так вот думаю, а не одного ли это поле ягоды?
— Так ты забирай себе расследование. Я завтра перед начальством похлопочу. Но не переживай, я тебя не брошу, знаю, что Петрищев в отпуске.
Шапошников замялся, ему не хотелось грузить себя и Рафика чужими делами— своих имелось не переделать, но моментально принял решение и махнул рукой:
— Хорошо, давай. Напиши мне в какую больницу отвезли Гульбанкина, я попытаюсь поговорить с ним завтра утром, если врачи разрешат.
— Вот и славно! — облегчённо вздохнул Карамболь и подумал про себя: «Баба с возу— кобыле легче». Он потрепал коллегу по плечу и усмехнулся. — Не дрейфь, Серёга, ты такие дела, как орехи разгрызаешь!
После этих слов Шапошников с грустью понял, что добровольно повесил на себя ещё одно убийство, и его товарищ Карамболь помогать никому не собирается. Лишь один, малоутешительный факт сглаживал скепсис— история выглядела как классический, английский детектив— убийство совершено в закрытом пространстве, в котором находятся близкие друг другу люди. Чем тебе не многоуважаемый Эркюль Пуаро?
Марина ехала по широким, ярко освещённым улицам города. Время перешло далеко за час пик, поэтому пробки рассосались и притормаживать приходилось только у светофоров. От стрессовых событий этого долгого вечера невероятно хотелось есть. Никто так и не притронулся к изысканным блюдам. Искусная еда испускала благоухание и пар рядом с умершей Светочкой, из которой также выходил невидимый дух. Сейчас, когда страх немного отпустил, голод завёл заунывную и жалобную серенаду в желудке. От мысли, что она вернётся одна в пустую, прокуренную, неряшливую квартиру, в которой нет ни кусочка нормальной пищи, на душе заскребли кошки. Марина почувствовала себя невероятно одинокой и несчастной. Вообще она не позволяла себе такие мысли, заставляла считать и преподносить себя женщиной уверенной, сильной и самодостаточной. Но после сегодняшней трагедии оборонительные силы её покинули, особенно после того, как компания разбилась на группки. Сын покойной Светочки рыдал на плече своей невесты, рядом Евгения Степановна капала какие-то вонючие капли, тут же суетился с горестным лицом любовник покойной. На другом конце гостиной топтались компаньоны— Переверзев с женой Ириной, рядом Николай Петрович. И лишь её никто не поддержал за локоть, не обнял и даже не протянул вонючие, сердечные капли. Она тихо стояла у окна и ждала, когда полиция допросит её и разрешит покинуть дом. Марина не поехала в больницу, зная, что к Эдику всё равно не пустят и толком ничего не объяснят. Надо ждать утра. Её близкая подруга Эвелина укатила на всё лето в Крым и чтобы не находится в одиночестве Марина отправилась к матери. Она знала, что её любовник куда-то уехал, а может и вообще исчез из её жизни, и мама кукует в одиночестве. Им было трудно вместе, то есть трудно было Марине. Никто не имел над ней такую власть. Мать
