Малахитовый Лес - Влада Ольховская
Время показало, что сделать это будет не так уж сложно. Градов не гулял по поселку просто так, редко заглядывал в кафе, он если и выходил из дома, то отправлялся сразу в лес или к озеру. Так что его из списка проблем можно было вычеркнуть.
Второй проблемой являлась психолог – женщина лет пятидесяти, определенно работавшая в Малахитовом Лесу не первый год. Сначала Тори надеялась, что речь идет о какой-нибудь «психологине», устроившейся в такое уютное место по блату. Из тех, что мыслят и говорят штампами, ни на что по-настоящему не способная. Однако пара бесед с Лидией Княжиной показали, что в Малахитовый Лес она попала не просто так. Вот эта женщина как раз могла раскусить Тори: она не верила отработанным улыбкам и задавала грамотные вопросы. К счастью, никто не обязывал гостей поселка посещать психолога, так что для успешного выполнения плана достаточно было обходить Княжину за километр.
Остальные жители Малахитового Леса были не столь примечательны. Кто-то из них умнее, кто-то – глупее, но всем им Тори оставалась безразлична, и это служило ей лучшей защитой. С чего им вообще присматриваться к ней, зачем сомневаться? Она предусмотрительно ходила по поселку с большим фотоаппаратом, и это вроде как стало гарантией ее честности. Фотоаппарат есть? Значит, фотограф, все же понятно!
Тори специально выбрала эту легенду, так было проще работать. Это художник привязан к мольберту, композитор – к роялю, писатель – к столу и ноутбуку. Фотограф может гулять где угодно, объясняя свое присутствие тем, что ищет лучшие виды. А поскольку каждый дом в Малахитовом Лесу был оформлен в уникальном стиле, у Тори имелось оправдание для того, чтобы надолго замирать у заборов, высматривая, что находится за ними.
Так что дом Ильи Шведова она нашла без проблем. Оставалось только понять, что делать дальше.
Илья не просто прятался от мира в Малахитовом Лесу – он и от жителей поселка укрывался на своем участке. Композитор появлялся на улицах даже реже, чем Градов. Его не привлекали прогулки, Тори ни разу не удалось рассмотреть Шведова. Его дом тонул в готовящихся к цветению кустах сирени. Окна постоянно оставались закрытыми. Сам Илья если и появлялся, то двигался быстро, как перепуганная мышь, и старался не оставаться на виду дольше минуты.
Да уж, рановато она поверила, что задание будет простым…
Ей следовало бы сосредоточиться только на Шведове, а у нее не получалось. Тори ни на секунду не забывала, что тот самый человек сейчас рядом. Впервые за десять лет. Ходит по одним с ней улицам, может, это он поздоровался с ней сегодня в кафе… Она напряженно вглядывалась в лица местных обитателей, стараясь не выглядеть при этом слишком наглой. Тори надеялась, что у нее получится вспомнить – должно получиться!
Но память отказывалась помогать. Кажется, Тори уже всех в Малахитовом Лесу видела, а чувство узнавания так и не появилось. Это же нечестно! Тот, от кого зависела вся ее жизнь, не мог остаться лишь частичкой толпы… Так не должно быть. Получается, Токарев солгал? Вряд ли. Тори уже достаточно знала о нем, чтобы понять: он дорожит своей репутацией. Он далеко не ангел, потому что бизнесмены такого уровня святыми не бывают. Но до откровенной лжи он вряд ли опустился бы, прекрасно зная, что это может аукнуться в будущем. Уже то, что он добыл информацию об этом человеке и нашел фото машины, доказывало, что Токарев докопался до самой страшной главы в жизни Тори.
Так что не нужно себя обманывать, этот человек действительно здесь. Когда Тори поняла, что просто узнать его и покончить со всем не получится, она хотела сосредоточиться на Шведове – и все равно постоянно оглядывалась по сторонам. Напряжение не отпускало, ей удавалось расслабиться лишь усилием воли – а потом паника накатывала вновь. Тори казалось, что она вот-вот упустит нужного человека, он уедет раньше, чем предполагал Токарев, и все будет кончено. Она только об этом и могла думать.
Попытка искать непонятно кого – сомнительная затея. Собака, преследующая собственный хвост, добьется лишь того, что вымотается и заснет. Только вот собаке это в радость, а Тори злилась все сильнее. Она ведь не маленькая девочка, что, так сложно взять себя в руки и действовать правильно? А она вместо этого теряла дни, думала о сроках и волновалась еще больше.
Ей потребовалась вся сила воли, чтобы остановить это. Просто в один из вечеров Тори заставила себя не тащиться в очередной раз на улицы, а остаться дома. Она стянула майку, замерла перед большим зеркалом и приказала себе смотреть. Даже если не нравится. Даже если образ вызывает боль, страх, и в памяти уже мелькают кровь, и крики, и волчий вой откуда-то издалека… Это с ней было, она это пережила. И, пережив такое, она не имеет права превращаться в идиотку, которая бесцельно мечется по поселку, как курица с отрубленной головой! Нужно следовать плану, сосредоточиться на Шведове и забыть о том, кто сейчас рядом.
Боль привычно помогла: отогнала волнение, заставила снова почувствовать себя сильной. Человеком, который справляется. Тори уже знала, что завтра она будет действовать иначе, она найдет способ подобраться к Шведову и втолковать ему, что своей кровью он откормил огромную жирную пиявку.
Но это завтра, потому что уже поздно и на улице темно. Спать Тори не хотелось, только не после такой встряски. Она решила закрепить успех еще одним проверенным приемом. Воспоминания о прошлом и взгляд в зеркало были ее личным кнутом, теперь же она готовилась выдать себе пряник. Тори хотелось сосредоточиться на настоящем моменте, больше ни о чем не думать, впитывать красоту, чувствовать себя живой, и Малахитовый Лес подходил для этого идеально.
Она отошла от зеркала, больше не глядя на свое отражение, натянула платье с длинными рукавами, колготки и ботинки – искать джинсы было лень, они еще валялись где-то в чемодане. Тори подогрела на кухне молоко, сделала какао, перелила в термокружку и отправилась на прогулку.
Цель была простая: увидеть звезды. В большом городе это редкое удовольствие, особенно когда живешь и работаешь в центре. Фонари скрывают небо, и звезды вроде как есть, но слишком далекие и не для тебя. А Тори помнила ночи на юге, там, где электрический свет смиренно отступал, возвращая первенство ночному небу.
