Письмо паршивой овцы - Евгения Черноусова
У ворот старого кладбища гроб всё-таки пришлось установить в катафалк. Оказалось, место приготовлено на новом. И женщины опять сели в машину.
– Почему Райка его со своими не положит, – возмущалась Таисия Андреевна.
– С первым мужем рядом? – спросила ехидно Ираида Семёновна.
– А с его роднёй?
– Он не местный, – тихо сказала Инна Леонидовна.
Отвечая на вопросы, она рассказала, что Рома здесь оказался по распределению после училища киномехаников. Что родом он из Новогорской области. Про родственников ответила, что тот, кто распоряжается, не брат, а дядя. У них разница в возрасте небольшая, лет десять, что ли. А молодой мужчина – это сын дяди, Ромин брат двоюродный. Была ещё сестра, но год назад умерла. Нет, осенью они с Раисой Михайловной на другие похороны ездили, троюродного брата. И только потом до неё дошло, что театральные старухи молчат, вопросы задаёт полицейский, а она на них отвечает. Он тоже понял, что она это заметила, и спросил в лоб:
– Инна Леонидовна, как так получилось, что вы о Корзуне больше знаете, чем мои весьма компетентные в местной жизни дамы?
Она усмехнулась:
– Вот и Сергей Сергеевич высказал предположение, не взревновала ли меня Раиса Михайловна к своему супругу. Нет, ничего такого. Мы знакомы пятнадцать лет и всегда были… не знаю, как сказать… ну, не друзья, но душевные приятели. Рома в сущности был очень одиноким человеком. Эти его кореша, что рьяно схватили гроб, они только собутыльники. Так сложилось, что ему поделиться личными обстоятельствами просто не с кем. В жене он довольно быстро разочаровался, хотя тогда, лет пятнадцать назад, был безумно влюблён. Она, ну, вы знаете, женщина яркая, но надменная и самовлюблённая. В театре он с удовольствием работал, и относились к нему хорошо, и он был к вам ко всем привязан. Но… все в творческом процессе. А мы в техническом. Рома с отвёрткой, я с иголкой. Ну, и болтали.
– Инночка, извини, но ты в театр почти уж год не ходишь, – осторожно сказала Ираида Семёновна. – А сведениями за последний год располагаешь. И к тебе домой он в день смерти первый раз пошёл. Я это точно знаю, он у меня спрашивал, где ты живёшь. Я и сама точно не знала, сказала, что в Ветошниках и вроде над оврагом.
– Да, ему по дороге ваш сосед подсказал номер дома, – подтвердил Иван Иванович.
– Рома иногда заходил в отдел поговорить.
– А как к этому относилась его жена?
Инна Леонидовна надолго задумалась. Потом ответила:
– А ведь мы втроём практически не пересекались. К ней в кабинет он при мне, можно сказать, не заходил. Да и ко мне, наверное, раза три-четыре за год. Один раз, я помню, когда дочь Раисы Михайловны в гости приезжала, он в перерыв зашёл. Я ещё удивилась, что, мол, к праздничному столу обедать не кинулся. А он: ну, ты знаешь…
– Что «знаешь»?
– Она подростком уже была, когда они поженились. И всегда очень его не любила. Вот только теперь дошло, он приходил, когда на душе совсем гадко было, а деваться некуда. Между майскими праздниками тогда, потом летом, когда он вернулся с похорон сестры двоюродной, потом один раз он зубом маялся, я его в поликлинику уговорила. Раиса Михайловна даже поблагодарила, мол, все нервы вымотал, а не шёл…
– То есть из вашего общения он секрета не делал, и она на это спокойно реагировала?
– Да конечно! Ой, нет…
– Что такое?
– Осенью, незадолго до увольнения, когда они вернулись с похорон дальнего родственника и Рома зашёл за ней… вот именно, не ко мне, а за ней! Присел у моего стола, пока она по телефону говорила в своём кабинете. Что-то начал рассказывать, и тут она вылетела как фурия и начала на него орать! И на меня! Мол, не пустые разговоры вести надо, а работать! Пожалуй, с тех пор у неё ко мне неприязнь появилась.
– Значит, всё-таки ревность?
– Нет, совсем нет. Мне кажется, что-то он сказал, что ей скрыть хотелось. И злость её из-за того, что я теперь знаю это… а я её-богу, ничего не знаю!
– Семейная постыдная тайна?
– Нет, это Ромин родственник. Ей-то что?
– Инна Леонидовна, постарайтесь вспомнить.
– Да зачем?
– Ох, как бы это вам сказать… его ведь убили, Рому вашего.
– Ваня, – вступила в разговор Ираида Семёновна. – Как же убили? Он же в траншею свалился. Столкнули, что ли?
– Об этом мы поговорим позже. Вы на поминки пойдёте?
– О чём вы?
– Инна, наши в кафе не идут, но в театре сейчас соберёмся, помянуть надо, – сказала Ираида Семёновна.
– Нет, извините, я домой…
– Не возражаете, я завезу вас в полицию для короткой беседы под протокол?
– Ну, если надо…
У машины Инну Леонидовну окликнула инспектор отдела культуры, уговаривая поехать с ними в кафе. На её голос обернулся брат покойного. Сев в машину, она сказала Ираиде Семёновне:
– Ну и взгляд у этого кузена! У меня от него аж подошвы задымились!
– Да, странный тип. Вы знакомы?
– Только со слов Ромы.
– А такое впечатление, что вы у него машину угнали. Или боится, что на всех закуски и выпивки не хватит?
В полиции на этот раз она оказалась в кабинете зама. Он даже чая предложил. Инна Леонидовна испуганно отказалась, но Иван Иванович сказал:
– Ну, не хотите чая, Ксения Васильевна вам кофе нальёт. У нас он неплохой, из кофемашины. И бутерброды берите, время обеденное. Пока не поедим, разговаривать не будем. У нас знаете, как? Вмиг аппетит испортим.
И как-то незаметно для себя она три бутерброда смолотила. Иван Иванович съел вдвое больше, ел жадно и некрасиво, а залпом запив чаем, промычал, что сегодня не завтракал и на обед сходить некогда.
– А теперь к делу. Вот, у меня тут результаты экспертизы. Хотите, сами прочитаете, а могу я вкратце изложить.
– Давайте почитаю, – ответила она, почувствовав подвох. А уловив на его лице быстро подавленную ухмылку, ещё сильнее укрепилась в желании разобраться самой. Сначала испугалась, что дело безнадёжное, но потом, вчитавшись, поняла, что это не так уж сложно. Достала свой телефон, пролистнула звонки. – Ну, что ж, понимаю. Водоканал вёл ремонтные работы до восьми вечера, тогда и дощатый мостик через траншею перебросили к моей калитке. Судя по справке об осадках, подпил сделан не раньше половины девятого и не позже десяти. Рома звонил мне восемь раз, последний в девять двадцать. Тогда, судя по всему, он и
