Ирина Волкова - Бюро убойных услуг
- Вали отсюда, - грубо сказала Наташа. - лишь, что ли, здесь занято.
- Боюсь, вы меня не так поняли, - Зыков попытался изобразить обаятельную улыбку. - Я не собираюсь приставать к вам, просто хотел спросить. Однажды я видел вас в этом клубе в компании высокой голубоглазой блондинки. Мне очень нужно ее найти. Вы мне не поможете?
Интерес нахала к Алисе переполнил чашу терпения Лигановой. Ну почему эти безмозглые мужики сплошь и рядом западают на вульгарных грудастых блондинок? Почему они не могут оценить ее шарм, грацию, изысканную аристократическую утонченность?
- Ты что, глухой? - яростно прошипела Наталья. - Кажется, я ясно выразилась - вали отсюда, и быстро. Иначе позову вышибалу - он тебя по частям отсюда вынесет.
- В чем дело? Этот тип к тебе пристает? - нахмурилась подошедшая Алиса.
- Ой, это вы! - обрадовался Денис и встал с табурета, уступая Гусевой место. - Я только спросил у вашей подруги, как вас найти, а она почему-то разозлилась.
- И зачем я тебе понадобилась?
- Я видел вас с этим человеком. Вытащив из кармана фотографию подброшенного "гиббонам" покойника, журналист протянул его Гусевой.
- Шарль! - изумленно вскинула брови Алиса. - Но... он так странно выглядит... Почему он в форме инспектора ГИБДД?
- Значит, его зовут Шарль? Вы близко знакомы? Побледневшая Алиса нервно закусила губу. Она уже поняла, какую новость сообщит ей сейчас незнакомец, но, цепляясь за последнюю надежду, отчаянно не хотела в это верить.
- Это мой жених. В чем дело? С ним что-то случилось?
- Боюсь, что да.
- Он жив?
Зыков отрицательно покачал головой:
- Мне очень жаль.
- Шарль умер? - Лиганова недоверчиво посмотрела на Зыкова. - Что с ним случилось? Попал в аварию?
Закрыв лицо руками, Гусева застыла, все еще не веря в происходящее. В своих мечтах она уже слышала звон свадебных колоколов, видела себя на яхте рядом с веселым элегантным Шарлем, гуляла по его вилле на Балеарах. Теперь ничего этого не будет. Ее мечты уже в который раз рассыпались в прах.
- Убит, - тихо сказал Денис. - К сожалению, при нем не было обнаружено никаких документов, так что милиция не смогла идентифицировать его личность.
- Вы из милиции?
Справившись с первым приступом отчаяния, Гусева отняла ладони от лица.
- Нет, но я помогаю следствию. Я журналист.
- Журналист? - презрительно скривилась Наталья. - Только писак нам здесь не хватало.
- Оставь его в покое, - вспылила Алиса. - Если Шарля убили, я хочу знать, кто это сделал.
- Простите, что мучаю вас, но это важно для следствия, - Зыков достал из кармана еще одну фотографию. - В кармане убитого была обнаружена эта вещь. Она принадлежит вам?
Гусева впилась взглядом в изображенные на снимке изящные ажурные трусики. Ее лицо исказила гримаса неудержимой ярости.
- Стерва! - пронзительно закричала она, швыряя фотографию в лицо Лигановой.
Размахнувшись, она ударила подругу в глаз, вцепилась ногтями в лицо.
- Стерва, стерва, стерва, - орала и бесновалась Алиса, пока Денис и подоспевший вышибала с трудом отрывали ее от испуганной, окровавленной Натальи.
* * *
- И в духа Святаго, Господа Животворящего, иже от Отца исходящего, иже со Отцем и Сыном спокланяема и сславима, глаголавшего пророки... - молился игумен Прокопий. - Исповедую едино крещение во оставление грехов. Чаю воскресения мертвых и жизни будущего века. Аминь.
Закончив молитву, он истово перекрестился на икону, изображающую вход Господень в Иерусалим.
Психоз горделиво улыбнулся. Бесценный чудотворный образ семнадцатого века был его последним приобретением. Вот уже четыре дня икона красовалась в гостиной над камином, заменив на этом почетном месте любимое полотно синяевского авторитета "Иван Грозный делает контрольный выстрел".
Михаил Губанов с любопытством наблюдал за молящимся игуменом. Богатырское сложение, типичная для священнослужителей тучность, барханы складок на могучем бычьем загривке, пронизанная серебристыми нитями густая окладистая борода...
Несмотря на удивительную проницательность Психоза, после четырех лет знакомства с отцом Прокопием этот человек продолжал оставаться для него загадкой.
Игумен Прокопий, в миру майор КГБ Бронислав Семенович Чумаков, до конца перестройки успешно совмещал духовную (явную) и светскую (менее явную) деятельность. Закончив семинарию, Бронислав Семенович, не без вмешательства всесильного ведомства, стал быстро продвигаться по церковной иерархической лестнице.
В начале восьмидесятых годов Совет по делам церквей (читай: Комитет государственной безопасности) поставил отца Прокопия во главе перелыгинской церкви. Не помешай его карьере перестройка, глядишь, и стал бы майор Чумаков архиепископом или митрополитом. Но, как говорится, все в руцех божиих.
Сладкоголосый, как сирена, осторожный, как ласка, и изворотливый, как змея, игумен Прокопий, в отличие от ряда других церковных иерархов, назначенных на посты по указке комитета, ухитрился сохранить и даже укрепить свои позиции в смутный послеперестро-ечный период. Игумен был популярен в народе, но, заботясь о пастве, он не забывал также и о себе.
Православие в России набирало силу. Коммунисты, в одночасье перековавшиеся в демократов, рассудив, что свято место, пусто не бывает, решили в срочном порядке заменить изжившую себя коммунистическую идеологию на безопасное в политическом отношении православие. Пусть, дескать, народ молится, лишь бы на баррикады не лез.
Странным образом позабыв, что коммунизм и религия - вещи даже более несовместные, чем политик и порядочность, бывшие атеисты с толстыми свечами в руках дружно двинулись в храмы господни, где неуверенно осеняли себя крестным знамением, прикладывались к иконам, как некогда к ланитам зарубежных политических деятелей, а иногда, дабы впечатлить избирателей, даже отбивали земные поклоны.
В церковь потекли деньги, государство давало кредиты на восстановление и строительство храмов. Вокруг денег, как всегда и бывает, тут же началась нездоровая и весьма далекая от святости суета. Тут-то отец Прокопий и обратился к Психозу с неким весьма любопытным предложением. Впрочем, это была уже совсем другая история...
"Профессионал, - наблюдая за молящимся игуменом, восхищенно подумал синяевский авторитет. - Причем профессионал высочайшего класса. Штирлиц, мать его так, в ставке Гитлера, только вместо немецкой формы - ряса".
Губанов так для себя и не решил, действительно ли бывший майор верует во Христа или же блистательно играет некогда взятую на себя роль. Скорее всего играет. Для веры он слишком умен. Как метко заметил один американский публицист: "Церковь - это место, где джентльмены, никогда не бывавшие на небесах, рассказывают небылицы тем, кто никогда туда не попадет". Небылицы можно рассказывать другим, но не себе. Хотя...
Иногда Психоз задумывался, верит ли он сам - если не в бога, то во что-то высшее, запредельное, непостижимое человеческим разумом и чувствами.
Насчет веры, предлагаемой церковью, криминальный авторитет не питал никаких иллюзий - он был слишком хорошо информирован о деятельности этой организации.
Христос проповедовал бедность - церковь алчно стяжала богатства. Христос призывал к милосердию и терпимости - церковь шла на любые преступления, лишь бы усилить свое влияние. Чем же она, в таком случае, отличается от мафии? Только тем, что мафия честнее - она никогда не прикрывалась именем господа.
Психозу вспомнились слова президента Кении Джо-мо Кениаты: "Когда прибыли миссионеры, у африканцев была земля, а у миссионеров - Библия. Они научили нас молиться, закрыв глаза. Когда мы открыли глаза, земля оказалась у них, а Библия - у нас".
Церковь жаждала в точности того же, что и все остальные - денег и власти, в получении чего и преуспела, искусно манипулируя словами и авторитетом родившегося две тысячи лет назад еврейского мессии.
Сейчас, конечно, церковники не так агрессивны, как в Средние века, но ведь и времена изменились: не позволят светские власти конфисковать имущество поджаренных на костре грешников. Основной капитал накоплен, теперь можно действовать и помягче. Мафия, устранив конкурентов и заработав капитал, тоже переходит на легальный бизнес.
Губанов давно уже понял, что мир превратился в арену противоборства различных мафий - политических, религиозных, финансовых, силовых, криминальных. Какие бы красивые слова ни говорились, суть одна: выживает тот, кто сильнее и подлее.
Христа, толкующего о бедности и милосердии, распяли, апостолам тоже не поздоровилось, зато в голодной России служители божий жиреют и лоснятся, как откормленные на сало кабанчики.
Невольно Губанов окинул взглядом дородную фигуру стоящего у иконы игумена.
Еще раз перекрестившись, Прокопий благочестиво вздохнул и повернулся к хозяину дома.
- С чем пожаловал, отче? - перешел к делу Психоз.
