Светлана Алешина - Гвоздь программы
— А Пенс? Ему трудно научиться? — фыркнул Андрей.
— Видишь ли, милый Ларчик, — вздохнула я, — как говорят японские поэты… Ну, не надо так морщиться, лапочка… Я не буду на этот раз терзать твои уши цитатами. Мысль, в общем, не новая. Учиться могут все, а вот научиться, любезный мой дружок Андрюша, может далеко не каждый… В то время, как Александра Сергеевна палила из ружья в тире по движущимся мишеням, Пенс торчал возле своего байка и о выстрелах не помышлял.
— И что ты этим хочешь мне доказать? — спросил Лариков.
— Если бы ему пришла в голову идея убить Тарантула — кстати, не такая уж она и плохая, — он бы воспользовался скорее рулем от мотоцикла, чем пистолетом Макарова. Вот и все, что я имею вам сообщить, милорд.
И я демонстративно начала разбирать одежду в шкафу. Я так надеялась на помощь, а вместо этого меня пытаются убедить, что мой друг Пенс убийца?!
— Кстати, о мотивах, — нарушил мое молчание Андрей. — Я говорил с ведущей. Во время прямого эфира Тарантулу многие звонили в студию. И два звонка были неприятные для него. Один парень сказал, что своими выступлениями он напрашивается на наказание по статье уголовного кодекса о межнациональной розни. А второй она даже не стала выводить в эфир. Девушка спросила у Тарантула, правда ли он такой кретин или у него просто дешевый имидж.
— Ну и что, — сказала я. — Она входит в число подозреваемых?
— Да нет, просто интересно, кто это мог быть… Может, она тоже имеет ко всему этому отношение.
— Имеет. Она сейчас сидит перед тобой и разбирает тряпки, — объявила я, глядя ему прямо в глаза. — И, кстати, у меня нет алиби и есть мотив. Сбегаешь за наручниками?
Он разозлился. В принципе, это хорошо, подумала я. Когда он злится, у него начинается приток мыслей к голове. Может быть, он все-таки поймет, что Сережка никак не мог убить этого чертова Тарантула?
— Послушай, Александра. Сейчас половина одиннадцатого вечера. Я мотаюсь по предвариловке, чтобы узнать хоть что-то о твоем друге детства, пытаюсь помочь тебе, а ты… Ты изображаешь из себя разьяренную фурию…
Я молчала. Признавать свои ошибки всегда трудно. А исправлять положение нужно. Что я без него смогу?
— Извини.
Я пробормотала это почти неслышно, но он поднял на меня глаза и легким жестом руки дотронулся до моих волос.
— Ничего. Можешь еще разок. В принципе, я тебя понимаю, малыш. Пограничная ситуация. Но мы выкрутимся, ты мне веришь?
Я кивнула.
На пороге опять возникла моя сверхтактичная мама, которая проговорила:
— Андрюшенька, вы будете окрошку?
Ларчик зачарованно кивнул.
— Тогда пошли, — предложила мамочка, с безошибочным чутьем увидевшая в Ларчике свой идеал. Интеллигентен, умен, красив… И как было бы хорошо, если бы ее неразумная дочурка увлеклась этим положительным красавцем! Ох, мамочка, мамочка…
Я вздохнула.
— Пойдем, — сказала я, поднимаясь с пола. — Потом подумаем…
* * *«Потом» началось сразу, стоило только нам войти в кухню.
— У нас с тобой единственный выход, — сказала я, глядя на мирно плавающие в квасе мелко нарезанные овощи. — Найти настоящего преступника. Надеюсь, что это местная разборка, и он окажется таким же несимпатичным, как жертва.
— Мне кажется, Саша, что ты начиталась детективов, — сообщил Лариков, восторженно вкушающий окрошку. — Кстати, о мотивах… Знаешь, кому был должен большую сумму денег твой Сережа? Именно господину Кретову, который по совместительству является частным предпринимателем. Должен был он ему такую, скажу я тебе, сумму, что просто непонятно, как он собирался ее отдавать. То ли в его планы входило ограбить банк, то ли он действительно хотел потом его убить…
— А эти хмыри — они от Тарантула?
— Скорее всего, нет. Слишком несерьезные ребята. Думаю, у Тарантула настоящие гоблины… А из этого вытекает, что твой Пенс находился в опасности. Деньги достать он вряд ли мог… Вот тебе и мотив, не так ли?
— Я тебе уже говорила, что наличие мотива еще не есть убийство!
— Постойте, Андрей, — сказала доселе молчавшая мама, я Сережу знаю очень хорошо. Они же с Александрой как брат с сестрой, понимаете? Вот Саша у него остается на ночь, мне все соседки потом: «Как вы можете?», а я спокойна. Потому что ничего в этом нет плохого, я уверена. Сережа мухи не обидит. Конечно, он мог влипнуть в грязную историю — тем более сейчас время такое, сами видите… Люди нечистоплотные богатеют, а честным все с трудом дается… Могли черти и Сережку попутать с этой минералкой, например, но убийство… Нет!
Мама от избытка чувств даже хлопнула ладонью по столу.
— Я все понимаю, но… У Пенса нашли револьвер. И выстрел был произведен из аналогичного, — тихо сказал Лариков.
Господи, час от часу не легче!
Все тучи на свете, казалось, сгущаются над моим несчастным приятелем!
— Значит, у нас с тобой действительно один-единственный выход — найти того, кто это сделал. Потому что, даже если сам Пенс скажет, что это он пытался убить Тарантула, — я и тогда в это не поверю. Почему — не спрашивай. Я привела тебе достаточно аргументов.
С этими словами я решила, что больше ничего не скажу.
Погрузившись в праведное, негодующее молчание, я вполуха слушала маму, которая объясняла Ларчику, как делается окрошка, и обдумывала, где я могла бы узнать побольше о врагах Тарантула.
Место было, но вот чтобы туда идти одной — надо набраться либо глупости, либо храбрости. А может быть, и того, и другого.
Но — завтра я намеревалась посетить это злачное место. Бар «Камелот» служил по вечерам пристанищем для «Ангелов Ада».
Хотя какое они могли иметь отношение к светлому образу короля Артура, ума не приложу!
* * *В больнице было так тихо, что у Тарантула начались слуховые галлюцинации. Скорее всего, проклятая ведьма заронила в его душу плевелы страха, и теперь Тарантулу казалось, что он слышит звуки шагов, будто подкрадывающихся к двери. Тарантулу было невмоготу. Все это усугублялось тем, что он, увы, был неподвижен — его члены еще отказывались повиноваться ему. Слава богу, что пуля не задела жизненно важных органов. Хотя что там несла эта его зловещая посетительница? Завтра надо будет выяснить, кто она такая и по какому праву она деморализует больных? Он сам был когда-то врачом, он знает, что так вести себя…
«Вы деморализуете больного…»
Откуда пришли эти слова?
Тарантул почувствовал, как внутри него зашевелились липкие щупальца страха, погружаясь все дальше, заполняя сознание.
«Вы деморализуете…»
Он был готов поклясться, что с этой фразой в его жизни было что-то связано. Кто произносил ее? Голос был женский.
Впрочем, призраки постоянно являлись, но лишь теперь они начали отравлять Тарантулу жизнь — когда он сам стал беспомощным!
Тихие шаги за дверью не давали ему покоя. Он посмотрел в сторону двери. Ему показалось, что шаги затихли на одно мгновение, как если бы там прислушивались, что он поделывает.
Он попробовал открыть глаза. Темнота только увеличивала страх.
Но веки будто налиты свинцом.
Ему казалось, что внутри его головы кто-то стучит здоровенным молотком, пытаясь раздробить череп.
Дверь скрипнула. Тарантул застыл.
«Только люди с нечистой совестью боятся призраков и темноты». Откуда-то выплыл уверенный, назидательный и немного гнусавый голос матери. «А ты всегда все про все знаешь», — усмехнулся про себя Тарантул, невзирая на приступ ужаса.
Ненависть была сильнее ужаса.
Свет зажегся. Шаги приблизились. О, если бы Тарантул обладал возможностью растворяться в воздухе, он непременно бы это сделал!
— Все в порядке?
Мягкие руки коснулись его пульса.
Он облегченно вздохнул. Это была только дежурная медсестра…
* * *Ларчик ушел около двух ночи. Мама отправилась спать, предварительно спросив, все ли со мной в порядке.
Так как я поспешила заверить ее, что со мной все замечательно, если не считать легких приступов ярости, она успокоилась.
Я плюхнулась в кровать, включив перед этим Моцарта, и достала томик Вийона.
Лучшее лекарство от встрепанных нервов.
Музыка плавно струилась, наполняя собой пространство. После тщетных попыток сфокусировать уходящее в сон сознание на стихотворных строчках, я отказалась от дальнейшей борьбы и, еще не перейдя зыбкую границу между сном и явью, уже видела перед собой неясные образы. Почему-то абсолютно пьяный Тарантул протягивал мне доверху наполненную рюмку водки и хохотал.
Вокруг было так накурено, что меня немного тошнило. Я не могла понять, где я нахожусь. Антураж напоминал декорации к фильму Родригеса «От заката до рассвета». Танцевали какие-то фемины с обнаженными грудями, причем от них так мерзко пахло потом, что мне становилось все хуже и хуже. А недалеко от меня сидел, вжав голову в плечи, бледный и напуганный Пенс, которого обнимала какая-то красотка, и эта самая красотка, куда больше похожая на трейлер, чем на человеческую особь, почему-то постоянно перемигивалась с Тарантулом.
