Леонид Словин - Из хроники кладбища «Шмерли»
— …Нам требуется специалист по личным именам… Да. По еврейским…
Он звонил долго, не оставляя ни единого шанса тем, кто хотел дозвониться в дежурную часть. Одни номера были заняты, по другим никто не брал трубку. Цепь телефонных звонков закончилась неожиданно.
— Денис, начальник ищет, — перекрывая шум голосов и телевизора, врубился вдруг помощник.
— Слушаю, — Денисов моментально нажал тумблер, соединявший пункт дежурного с начальником отдела.
— До вас не дозвониться, — недовольно сказал Бахметьев. -Звонят из Академии. Там у них подполковник Резниченко. Запиши телефон… Специалист по антропонимике. Когда освободишься, позвони мне… — Бахметьев неожиданно расщедрился: — Можешь взять машину. Только не держи…
— Мое уголовное дело связано с еврейскими личными именами… — сказал Денисов. — Речь идет о людях, родившихся до революции…
Резниченко кивнул. Держал он себя просто, выглядел тоже непритязательно, у него был набухший — чугунком — лоб и мелко завитые кудри на висках.
— В свое время я работал с профессором Торпусманом Яковом Наумовичем, — говорил подполковник Резниченко быстрой ивановской скороговоркой, — он считался корифеем этого дела. Конечно, он был бы более полезен.
— А профессор этот? Торпусман? Мы сможем его найти?
— Дело в том, что его нет.
— Умер?
— Уехал.
Денисову пришлось объясняться с преподавателем-милиционером.
— У людей по нескольку имен… По адресному никого невозможно установить.
Резниченко кивнул:
— Это так называемые народные имена. Народные восходят обычно к одному — священному, из Библии. Между прочим, — он улыбнулся, — вы затронули тему моей научной работы «Основные и вспомогательные учеты. Уголовная регистрация». Чисто наша — милицейская — тема…
Денисов не выдал иронии.
Милиционеры-преподаватели находились на службе три-четыре часа и не каждый день, читали лекции или вели семинары и уезжали. Получали большую зарплату. Не рисковали. Спокойно спали. Проводили праздники дома и прибавляли на погонах звезду за звездой. А на улицах, не зная, кто они, их просили утихомирить хулигана, доставить пьяного. Для всех они были такая же милиция, такой же уголовный розыск…
— У евреев не было святцев, — продолжил Резниченко, -какие были у православных. Единого образца, в котором были бы записаны все имена и которыми мог бы пользоваться любой — даже очень неграмотный писец или раввин, — он словно читал лекцию. — А раз не было единого образца, каждый писал имя, как оно ему слышалось…
Где-то в глубине школы прозвенел звонок, преподаватель даже не заметил его.
— Дело в том, что наши имена отнюдь не случайны. Они связаны с чаяниями предков… Родители видели в детях не только продолжателей рода, но и самих себя. Понимаете? Некоторые были не прочь восславить свой род. Другие верили, что имя влияет на судьбу потомка. У древних греков имена прославляли рыцарские качества — мужество, храбрость. Германцы часто называют детей именами животных: кабан, волк, медведь…
— Мне надо установить по адресному бюро трех человек… -напомнил Денисов. — Я подозреваю, что у них в паспортах совершенно другие имена…
— Покажите.
Денисов достал блокнот.
— Зе-лиг… — прочитал он по слогам.
— Это народное имя — куиним. Основное должно звучать как Иуда…
— Зелиг — Иуда?
— Возможны варианты: Иегуда, Игуда. К трем этим священным именам с полсотни народных — в том числе и Зелиг, и Зеликин, и Зелик, и даже Лев, Лейб, Леонард…
— Минуту… — Денисов записывал.
— К имени Авраам существует около пятидесяти народных имен. А если учесть, что каждый малосведущий раввин или писец писал одно и то же имя по-разному, можно представить, какая существовала путаница, скажем, при призыве в армию…
— Лейб, Леонард… — записал Денисов.
— Арье. Еще Гудл, Гушма, Гуцка… Лава… Прибавьте к этому запрещение брать христианские имена, распространенность унизительных кличек…
— Лава…
— В одиннадцатом году был издан сборник для согласования разновидностей имен — библейских, национальных, заимствованных и всех других, употреблявшихся в России. Дело в том, что еврейские традиции разрешают свободный выбор…
— Теперь Пера… — Задача Денисова как розыскника была узко деловой.
— Женское имя, — тотчас ответил Резниченко. — Проверьте по адресному на Перл, Пера, а также Ципойро — «птица». -Ему позвонили. — Извините…
Денисов исподволь оглядел кабинет. В преподавательской было несколько столов и один сейф на всех.
«А зачем им больше», — подумал Денисов, вспомнив свой -забитый розыскным хозяйством.
— Злата? — Тотчас спросил он, как только Резниченко освободился.
— Это славянский вариант имени Голда. Проверьте оба варианта.
— Фамилия…
— Фамилии у евреев самые разные. Многие даже носят фамилии своих гонителей. Пройдите как-нибудь по кладбищу. Тут и Розенберг, и Петлюра, и какой-нибудь Хаим Гитлер и Давид Хмельницкий…
— Коган… — закончил Денисов.
— Это одна из самых распространенных фамилий. Я советую вам обратить внимание еще и на Каган, Коген, Коэн, Хойна… Большая работа…
— Спасибо…
Денисов решил не звонить на вокзал из преподавательской, спустился к дежурному по школе.
— Я позвоню? Мне нужно послать ориентировку…
— Давай… — Дежурные были такие же сотрудники, как он сам. — Бумага есть?
— Найду.
Телеграмма в Ригу получилась длиннющей:
— В связи с обнаружением трупа убитой неизвестной пожилой женщины… Приметы… Прошу срочно проверить местонахождение родившихся в дореволюционной Латвии Коган — Каган — Коген — Коэн — Хойна Перы, она же Перл, она же Ципойро; Зелига, он же Иуда, Иегуда, Зеликин, Лев, Леонард… — Денисов назвал еще с дюжину имен. — Златы, она же Голда…
Антон не успевал записывать по буквам:
— …Леонид, Дмитрий, Алексей — Голда!
— Все! Подпиши у Бахметьева, Антон, и срочно отправь.
— Звонил снова Пластов, — напомнил Сабодаш. — Он у Трех вокзалов. Спрашивал, не изменился ли у тебя позывной, почему не отвечаешь…
— Я только еще еду к нему.
— Так я и сказал. Он там, на Плешке. Или у выхода на Ленинградский. Найдешь…
Площадка над переходом у Ленинградского вокзала, именуемая Плешкой, считалась всегда злачным местом, точкой тусовки заезжих уголовников, проституток.
В разношерстной толпе сновали ребята из шестьдесят девятого отделения: Плешка была их крест — верный, постоянный источник опасности. Преступления, которые начинались на площади, кончались в окрестных переулках, под платформами, на чердаках…
На парапете у перехода сидели люди. Денисов поспешил присоединиться — на сидевших смотрели меньше, зато они имели возможность наблюдать вокруг. Мужчина средних лет рядом с Денисовым, по виду приезжий, подыскивал женщину, махал рукой — и все не по адресу. На асфальте сбоку стояла его картонная коробка с китайским термосом и надписями: английской «FLYING CRANE» и русской «Летающий журавль».
Английское слово было хорошо знакомо Денисову, оно было выбито на его медном брелке для ключей: «FLYING SQUAD» — группа Скотленд-Ярда, первой летящая на вызов.
По привычке Денисов посматривал на соседа и на его вещи.
«Наверное, все-таки «летящий», а не «летающий», — подумал он по поводу перевода. — Все журавли летающие…
Мужчина крутил головой, улыбался проходившим красоткам.
«Журавль этот сегодня от него и впрямь улетит…» — подумал Денисов.
— Двести первый!… — Неожиданно громко раздалось у него под курткой. Друг его — милиционер отдела охраны метро Серега Пластов нервничал, не получая известий. — Двести первый! Как слышите?
Сосед, не поняв источник звука, завертел головой.
Денисов выключил рацию, поднялся, сквозь толпу прошел ближе к Ленинградскому.
Он бывал здесь редко, его не знали, хотя невидимая печать, лежавшая на каждом сотруднике розыска, была ясна всем, кто понимал.
Молодая хорошенькая проститутка, не разобравшись, повернула к нему красивое, грубоватое лицо:
— Поедем, что ли? — Но тут же, угадав, кто он, свернула в толпу.
Несколько борцовского вида, но уже достаточно отяжелевших сутенеров, не чуждых, видимо, и рэкета, не подавая вида, тоже вели за ним наблюдение.
Не останавливаясь, он пошел дальше. За углом, у Ленинградского вокзала, снова включил рацию:
— Я — двести первый. Слышу хорошо.
— Зайдите в вестибюль метро.
— Вас понял. Иду.
Это действительно был Пластов. Он стоял у эскалатора вместе с двумя слушателями Высшей школы, прикрепленными на время визита Рональда Рейгана.
— Привет, Денис. Дело есть, — Серега протянул огромную ручищу, небрежно кивнул слушателям. — Я сейчас.
Они отошли в сторону.
— Здесь почище будет… — Серега огляделся. Поток пассажиров относило в другую сторону, пол был тщательно вымыт.
