Александр Ермак - Заговор рвачей
Мужчина пожал плечами:
– Никуда я с вами не пойду, чего ради…
Парни взяли его за руки и повели, потащили к машине:
– Давай-давай, не упирайся.
Мужчина кряхтел, пытался оттолкнуть парней:
– Чего привязались? Чего надо?
Но ребята были намного сильнее, чуть ли не приподняли его в воздух:
– Сейчас проедем. Вернешь то, что взял, и снова все будет хорошо…
– Эй, – крикнул я, приближаясь, – отстаньте от человека.
Парни остановились и, не отпуская мужчину, уставились на меня. Потом переглянулись, и тот, что пониже, посоветовал:
– Дорогой, шел бы ты своей дорогой.
– Я-то пойду. Но сначала вы отпустите этого человека.
Мужчина заизвивался в крепких руках:
– Да-да, отпустите меня. Опустите.
Кто-то из парней сказал:
– Ага, сейчас отпустим.
Однако они по-прежнему крепко держали его. Тот, что повыше, обратился ко мне:
– Уважаемый отдыхающий, пожалуйста, не мешайте нам работать. Мы – врачи местной психиатрической больницы. Этот наш пациент, сбежавший сегодня утром и прихвативший с собой ненужные ему, но важные для нас документы.
Мужчина снова безуспешно дернулся:
– Никакой я не пациент. Я такой же отдыхающий, как и все здесь. Ни откуда я не бежал и ничего не воровал. Отпустите меня!
Тот, что повыше, продолжал:
– Слушайте его, он вам и не такого наговорит. Скажет, в каком санатории, в какой комнате живет. Фамилию какую-нибудь придумает. Что-что, а с бредом у него все замечательно.
Я неуверенно спросил:
– Он, действительно, больной?
Мужчина начал было:
– Да, какой я…
Тот, что пониже, слегка толкнул его в бок:
– Ну, хватит уже…
Тот, что повыше, вздохнул:
– Замучил он нас. Мы его весь день искали. А главврач велел без него не возвращаться. Не смотрите, что он такой, на первый взгляд, безобидный. Он многое может натворить. Расскажи-ка, дорогой, как к нам в первый раз попал, – обратился он к мужчине.
Тот не смог ничего ответить. Парень повыше продолжил:
– Жил он себе жил спокойно. А потом раз и ночью всю свою семью перерезал кухонным ножом. Жену, пожилую мать и даже маленького ребенка не пожалел…
Мужчина возражал:
– Никого я не резал!
Тот, что повыше, похоже, не обращал на это никакого внимания:
– До суда дело не дошло. Психически больным оказался. И многим сегодня повезло, в том числе и вам, что у него обострение не началось. А то бы и до несчастия недалеко. Может быть, прямо здесь на этой дороге…
В своей журналисткой практике мне приходилось сталкиваться с психически больными. Действительно, от них можно было ожидать всего, чего угодно. Они проявляли великолепные артистические данные, придумывая себе вполне правдоподобные истории, детально воссоздавая свою в реальности несуществующую жизнь. И, наверное, нам с цыганкой, оказавшимся на этой ночной дороге в нескольких шагах от психа, действительно повезло.
Мужчина дергался в руках врачей:
– Да не слушайте их! Не слушайте! Я здоровый! Я совершенно здоровый!
Тот, что повыше, снова обратился ко мне:
– Не беспокойтесь. Сейчас у него это пройдет.
Он сунул руку в карман. Вытащил шприц и ловко, пальцами одной руки сняв защитный колпачок, воткнул иглу мужчине в бедро. Тот чуть ли не мгновенно обмяк.
– Вот и все. Теперь он безопасен. И вернется туда, где должен находиться, – сказал тот, что повыше, и затем бросил напарнику, – Взяли.
Они отвели молчащего, совершенно не сопротивляющегося мужчину к задней части машины. Открыв дверь, усадили его внутрь.
Тот, что повыше, сказал мне:
– Всего доброго.
Я автоматически ответил:
– Всего доброго, – и на всякий случай спросил, – А из какой вы, сказали, психиатрической больницы?
– Из первой городской. Хотите в гости зайти?
– Нет, спасибо.
– А то поедемте с нами прямо сейчас, – подал голос из кабины уже севший за руль тот, что пониже.
– Спасибо. Всего доброго.
– До встречи.
Машина тронулась. Основная часть светлого фургона была глухой, без окон. На машине не было никаких надписей или знаков, говорящих о медицинской принадлежности. Я глянул на регистрационный номер. Он хорошо читался. И запоминался.
Терзаемый сомнениями, я пошел по пустынной дороге дальше. Зачем-то повторяя про себя номер этой пропавшей в ночи машины.
Я шел, то ускоряя, то замедляя шаг. Все, вроде, эти врачи объясняли правильно. Но и псих говорил как вполне здоровый человек. А это отсутствие каких-либо опознавательных знаков на машине…
По крайней мере, надо было спросить у них документы. Номер телефона их больницы. Имя главврача.
– Вот недотепа, – ругал я себя, – и чего так растерялся?
Чтобы не мучить себя сомнениями, решил зайти в местное отделение милиции. Оно было недалеко от того места, где я проходил. Нужно было лишь свернуть к вокзалу. И пройти еще несколько сотен шагов. Я свернул.
Дежурный по отделению сидел за столом. На стене прямо за его спиной висел большой фирменный календарь с красивой девушкой в белом халате. Она улыбалась. А на ее нагрудном кармашке краснела вышивкой надпись «Медоза».
Заглядевшись на календарь, я даже забыл на мгновение, зачем пришел сюда. Дежурный сначала смотрел на меня выжидающе. Потом подал голос:
– Я вас слушаю.
– Да-да, – начал я, – понимаете, какая странная история. Я возвращался к себе в санаторий. Я живу в «Медозе». И вот по дороге догоняю цыганку. А меня сзади догоняет машина. Из нее выходят двое и, представившись сотрудниками первой городской психиатрической больницы, забирают мужчину с собой, увозят. Якобы, для лечения.
Дежурный не понял:
– Какого мужчину? Цыгана?
– Нет, – начал снова объяснять я, – цыганка сбежала. А вместо нее на дороге оказался мужчина. Такой, – вспоминал я, – такой щуплый, в клетчатой рубашке. Точно. По виду вроде абсолютно нормальный, здоровый, в своем уме. А они, эти из машины, сказали, что он больной. Что во время одного из припадков вырезал всю свою семью и сегодня утром сбежал из больницы.
– Из какой больницы?
– Я же говорил – из первой городской психиатрической больницы.
Дежурный пожал плечами:
– Минеральск очень маленький город и нет здесь у нас никакой психиатрической больницы. Ни первой, ни второй. У нас только санатории. И нам никто не сообщал, что на территории курорта может оказаться психически больной человек. Мы бы приняли меры.
Я вздохнул:
– Я так и знал…
– Что вы знали?
– Это похищение, – я посмотрел на погоны дежурного, – Сержант, совершено серьезное преступление. Это похищение человека. Без всякого сомнения
Лицо дежурного растянулось в улыбке:
– Серьезное преступление… Похищение человека… Ну, вы скажите тоже. У нас тут так тихо, что даже бытового воровства не бывает. Ну, расслабится иногда кто-нибудь из отдыхающих – выпьет больше меры, а чтоб похищение…
– Вы мне не верите?
– Ну… – поморщился сержант.
– Тогда проверьте.
– Что и как? – удивился он.
– Я запомнил номер машины. Пробейте его по вашей базе данных, установите владельца и через него выйдете на похищенного.
Сержант снова улыбнулся:
– А кто похищен?
– Мужчина. Лет сорока. Невысокий. Щуплый. В клетчатой рубашке. Я же говорил. Вы не записываете?
Сержант пожал плечами:
– А что записывать-то? Про пропажу человека еще никто не сообщал. А нет заявления – нет преступления. И потому, согласно инструкции, никаких машин я проверять не стану.
– Но…
– Но, даже если я по вашему настоянию нарушу инструкцию, то что получится? У машины могут просто оказаться фальшивые номера. Она также может оказаться в угоне, о котором, кстати, пока еще тоже никто не сообщал. И угонов у нас здесь на моей памяти так же, как и историй с фальшивыми номерами и похищениями людей, никогда не было…
– Похищение? – переспросил еще один милиционер, появившийся из-за какой-то двери. В руке у него была наша газета. Страж порядка читал не иначе как мою «Алюминиевую смерть» о братьях Карамазовых.
Сержант кивнул:
– Да, гражданин вот утверждает, что именно похищение.
Сказать им, что я – автор «Алюминиевой смерти», чтоб мне поверили?
Второй милиционер внимательно посмотрел на меня:
– А гражданин сегодня много выпил?
– Не пил сегодня, – возразил я, но потом вспомнил, что вместе с Анной выпил у Самсона в кафе бокал замечательного вина, сделанного его братом Георгием, – Ну, почти не пил.
– Вот, видишь, – обратился второй милиционер к дежурному сержанту, – гражданин почти не пил. А мы вот совсем не пили и должны теперь бросаться грудью на раскрытие особо опасного преступления. Которого, очевидно, не было…
– Но я же там был. Я видел…
Нет, они и в то, что это я написал «Алюминиевую смерть» не поверят.
Милиционеры переглянулись. Дежурный сержант мягко обратился ко мне:
– Хорошо. Мы ваши показания запишем. Во всем разберемся. Примем меры. Спасибо вам большое за бдительность и участие. Теперь вы можете идти и спокойно спать.
