Инна Бачинская - Поджигательница звезд
– Не знаю. Мы с ней сто лет не виделись. Говорили, она работает в какой-то турфирме.
– А Павел Кухар? Тот самый, что баллотируется в мэры?
– Он самый. Комсомольский вожак, нигде не тонет… – Тон у нее был злой. – Знаете, после отъезда Ляли мы перестали встречаться, нас больше ничто не держало вместе. Паша Кухар бегал за Лялей, без нее ему стало неинтересно. Ира дружила с Дашей, братья Куртовы были ее соседями, они так и держались четверкой. Если они потом и встречались, то без меня. Я доучилась до нового года и перевелась.
– А все остальные закончили иняз?
– Куртовы никогда не учились на нашем факультете, старший, Стас, учился в политехе, а младший, Денька, в летном училище. Кухар… даже не знаю, читала его биографию, сунули ее в почтовый ящик, вроде учился в народно-хозяйственном. Не помню точно. Может, перевелся. А может, у него два диплома, он способный…
Что-то проскользнуло в ее тоне, уже вторично, и не осталось незамеченным Шибаевым. Ему все-таки удалось разговорить ее. Кое-что она ему рассказала. Неохотно и настороженно вначале… Ей действительно легче с цифрами, чем с людьми. И не такие уж они были подруги – дочка бравого генерала и дочка бедной медсестры…
Мать умерла, а перед смертью долго болела. Значит ли это, что Елена Коваль одинока? Он взглянул на ее измученное лицо, синяки под глазами. Работает много? Вкалывает. Похоже, что одинока. Неудачница, которая до сих пор завидует своей подружке Ляле Савенко, блестящей американской невесте. Она им всем завидует…
Он проводил ее до подъезда, передал сумку. И вдруг спросил:
– А когда Людмила уехала, дату не помните? Может, кто-то ее провожал?
– Не знаю! – закричала Елена. – Господи, ну что вам еще от меня нужно? Я же все сказала!
– Да, спасибо, вы мне очень помогли. И еще… – Он помедлил. Она смотрела на него напряженным взглядом. – Если у вас есть фотографии Людмилы…
– Ничего у меня нет! – Она рванула дверь и скрылась в подъезде.
А Шибаев пошел домой, обдумывая детали встречи. Елена Коваль могла послать его подальше, общение с частными детективами – дело добровольное. Но не послала. Почему? Разговор с ним не доставил ей ни малейшего удовольствия, в отличие от физрука и Градова, и радости от возвращения в прошлое Елена не испытала, и тем не менее она ответила на его вопросы. Почему?
Глава 9
Дела житейские
Алик Дрючин был странно молчалив, что Шибаев отметил не сразу. Не сразу, потому что он размышлял. Алик готовил ужин, Шибаев задумчиво ходил из кухни в гостиную, накрывал на стол. Когда они уже сидели за столом, Алик вдруг спросил:
– Саша, ты помнишь Анечку?
– Какую Анечку? – спросил Шибаев.
– Мою первую жену?
– Разве я ее видел? Не помню. Я даже не знал, что ее зовут Анечкой. Я думал, первой была Стелла.
– Стелла вторая. А первой была Анечка.
– И что?
– Понимаешь, сижу я сегодня в кафе, подходит парень, спрашивает: можно с вами поговорить? И называет меня по имени. Я думал, клиент, но для клиента он слишком молодой, совсем мальчишка. Садитесь, говорю. А он смотрит на меня и вдруг выдает: «Дядя Алик, вы меня не узнаете?» Я обалдел. Смотрю – и ничего, ну, ничего абсолютно в памяти не щелкает! А он говорит: «Я сын Анечки, вашей бывшей жены». Представляешь? Я прямо… Совсем тогда пацаненок был, лет шесть, не больше. Тощенький, бледненький, Кириллом звали, Кириком…
– А чего ему надо?
– Ничего, в том-то и дело. Просто поговорить. Садится он и вываливает всю свою жизнь. Анечка в Германии уже десять лет, приезжает редко. Воспитывает его бабушка, а через месяц он уходит в армию. И так мне его жалко стало – без отца, от армии не отбили, и такой же тощенький, только длинный стал. А у самого мыслишка подленькая – откосить от службы хочет, сейчас деньги просить будет. Говорю, если ты единственный кормилец, то не должны брать в армию, хочешь, узнаю? А он отвечает: «Не надо, дядя Алик, я сам хочу, вы же знаете бабушку. Вы не беспокойтесь, я карате занимаюсь, выдержу». Бабушка, моя теща бывшая, форменная ведьма. Анечка сбежала от нее в Германию, а Кирик сбегает в армию. А как там мама, спрашиваю. Да ничего, в порядке, последний раз приезжала четыре года назад. Посылки шлет и деньги. А вы…
Смотрит на меня так… не передать! Знаете, говорит, я иногда вижу вас в городе, но никогда не решался подойти, а сегодня решился, чтобы попрощаться. Вы мне как отец были, честное слово! – Голос у Алика дрогнул. Он сидел сгорбившись, не глядя на Шибаева, теребя кухонное полотенце. – Представляешь, Саша, ничего лучше у него в жизни не было! А мы прожили всего два года. Анечка славная была, но какая-то незрелая, мамаша ее совсем затуркала. И я представил себе, как она внука воспитывала, бедный пацан! – Алик закрыл лицо полотенцем и всхлипнул.
Шибаев перестал жевать. Алик, прыгающий кузнечиком по жизни, удивил его. Он не знал за ним подобной чувствительности. Подумав, сказал:
– Ну, пойди, проводи его, дай денег.
– Я так и думал, но ведь эта ведьма тоже припрется! Она же меня ненавидит! У нее дурной глаз, ей порчу наслать раз плюнуть… – Он с надеждой смотрел на Шибаева.
– Что? – спросил тот, почуяв недосказанность, повисшую в воздухе.
– Может, ты сходишь? Он дал адрес военкомата. Представляешь, всех будут провожать отцы, а его – эта ведьма!
– Не всех. Неужели ты веришь во всю эту фигню?
– В какую фигню? – не понял Алик.
– Ну… в дурной глаз… – Шибаев с трудом выговорил эту чушь и теперь чувствовал себя глупо.
– Ты ее не знаешь! Я, может, и не верю, но то, что она ведьма – факт! Ши-Бон, я тебя никогда ни о чем не просил…
Это было не совсем так, но Шибаев не стал спорить. Он был озадачен.
– Он сказал: «Я помню, как вы меня водили на детскую площадку, я держал вас за руку, и все думали, что вы мой настоящий папа». А я не помню! Я не помню, как водил его на эту чертову площадку, я даже не знаю, где она находится! А он помнит! Тощенький такой, уши торчат. Каратист!
Шибаев разлил водку, они чокнулись. Алик зажмурился и опрокинул одним махом. Шибаев медлил, разглядывая друга. Он вспомнил о собственном сыне Павлике, которого не видел уже месяц, и ему стало стыдно, хотя его вины здесь нет. Павлик болеет, и Вера сказала, пусть выздоровеет, тогда возьмешь. Но все равно, мог бы прийти, занести… фрукты там или конфеты. Но уж так не хочется видеть… даже не ее нового мужа, бизнесмена Славика, он-то как раз мужик ничего, понимающий, а свою бывшую, Веру то есть. По ее мнению, все, что он говорит, не так; работа – плевая, стыдно кому рассказать, здоровый мужик, а глупостями занимается; не состоялся, семьи нет, дружок – алкоголик. Это про Алика. И вообще все не так. И жили они не так, и сына он не воспитывает, устранился. А если бы не устранился, то все равно было бы не так. Шибаев не может понять – какие претензии? Разбежались, он сына берет на выходные, водит на картодром, в зоопарк или в кино, они сидят на лавочке, разговаривают. У Веры новая любовь, новая семья, Славик обеспечивает ее не в пример ему, Шибаеву, а радости, похоже, нет. Может, она тебя по-прежнему любит, высказывает интересную мысль Алик. Шибаев в ответ пожимает плечами. У него претензий к бывшей жене нет. Она неплохая, домовитая, готовит хорошо, а только… Даже и слова сразу не подберешь. Чего-то не хватает. Или наоборот – много. Характера много, бойцовских качеств много – для военных действий в самый раз, для мирной жизни – увы. А если бы она предложила опять все сначала, подковыривает психолог Алик, ты бы… как? Он смотрит испытующе, стремясь проникнуть в глубины тайных желаний друга. Она у тебя хорошая, говорит Алик. Основательная. Тыл, крепость.
– А ты бы с ней смог? – спрашивает Шибаев.
– Упаси бог! – вскрикивает Алик, хватаясь за сердце. – Я ее всегда боялся. Она у тебя какая-то… – Он задумывается на миг и выпаливает: – Беспросветная!
Шибаев кивает и выпивает водку.
– Так ты пойдешь? – спрашивает Алик.
– Куда?
– Проводить. И адрес части возьмешь. Сходишь?
– Схожу. Пойдем вместе. Не бойся, у меня по части ведьм большой опыт.
– Ладно, – легко соглашается Алик и снова наполняет стаканы. – За детей!
– А что нового по скелету? – спрашивает он уже за чаем.
– Почти ничего. Ищу зацепку.
– Есть?
– Не знаю. Понимаешь, Алик, Людмила Савенко была незаурядной личностью. Мужчины ее до сих пор помнят…
– Какие мужчины?
– Профессор английского языка и физрук. Люди они совершенно разные, но с обоими она… Вспоминают ее со слезами.
– А кто это Людмила Савенко? – Язык у Алика уже заплетается.
– Дочка генерала Савенко. Ты про скелет на даче помнишь?
– Про скелет помню, а при чем здесь эта Людмила?
– Пока не знаю. Девица была высокомерная, ни в чем себе не отказывала, крутила с преподавателями, при этом прекрасно училась. Ей завидовали и ее не любили. Плюс деньги. Папины деньги и папин статус. И вдруг она встречает американца, которого никто ни разу не видел, попал он в наш город совершенно случайно. Профессор до сих пор простить ей не может, что не попрощалась, а ведь не чужие, говорят, роман был бурный, он чуть семью не оставил. Влюбилась в американца, забрала документы из института и поминай как звали! Уехала с ним в Америку. Причем близкая подруга, которая ее тоже не любила и завидовала, ничего не знает, в аэропорт не ездила, только и сказала, что познакомились они, Ляля и американец, в «Белой сове». И ни письма, ни звонка с тех пор. Как сгинула. Отец погиб в восемьдесят четвертом, мать умерла год спустя, Людмила уехала в восемьдесят шестом, в августе или сентябре. Никого не осталось. Все.
