Михаил Ежов - Башня из красной глины

Мимо полицейского с деловыми лицами торопливо прошагали два монаха. Они направились в сторону длинного двухэтажного здания, стоящего слева. За ним торчали домики, напоминающие склады. Между ними темнели низкорослые, но довольно разлапистые ели.

Смирнов прошел по дорожке прямо к последнему зданию. За ним тянулась ограда, за которой уже виднелся Финский залив. Здание было красное с белым, трехэтажное, с позолоченной маковкой посередине крыши. Справа от входа стояла скамейка, на которой сидел дворник в резиновых сапогах. Метла была прислонена рядом.

Смирнов толкнул белую пластиковую дверь и вошел. Отца Кирилла он увидел сразу — тот стоял возле большого деревянного ящика для пожертвований. На вид ему было лет сорок, русая борода лежала на груди, частично закрывая крест. Подпоясан настоятель был тонким кожаным ремешком, на котором висели деревянные четки.

Смирнов протянул руку, и монах сразу ее пожал, довольно крепко, но без нарочитой демонстрации силы.

— Старший лейтенант Смирнов, — представился следователь, глядя в голубые глаза монаха.

— Отец Кирилл.

— Извините, что оторвал от дел, просто не хотел действовать у вас за спиной, так сказать.

Настоятель кивнул:

— Чем могу помочь?

— Я бы хотел осмотреть место, где нашли тело брата Федора.

— Ваши коллеги там уже поработали. И всех опросили.

— Своими глазами всегда посмотреть лучше.

— Что верно, то верно. Ну, давайте я вас провожу.

— Мне бы не хотелось вас отвлекать. Может, кто-нибудь другой мне все покажет?

— Вы имеете что-то против моего общества? — приподнял брови настоятель.

— Нет, но у вас, наверное, куча дел.

— Ничего, успеется. Идемте.

Отец Кирилл повел Смирнова в сторону приземистых строений. Проход между ними был довольно узок, двоим не разойтись.

— Здесь. — Монах указал на небольшую площадку между зданиями и оградой.

Полицейский обошел по периметру место преступления, убедился, что путь, которым они с отцом Кириллом сюда попали, единственный. Настоятель наблюдал за Смирновым, стоя в сторонке.

— Кто-нибудь знал, что брат Федор отлучился сюда? — спросил Смирнов.

— Нет. Ваши коллеги долго это выясняли, но напрасно.

— И никто не видел, как он сюда зашел? — Следователь уже знал, что услышит в ответ, поэтому не удивился, услышав «нет».

— Ладно, с этим понятно. А скажите, брат Федор объяснял, почему решил принять постриг?

Настоятель задумчиво потеребил бороду.

— Даже не знаю, можно ли это считать объяснением, — проговорил он. — Брат Федор не раз говорил, что пришел в монастырь отмаливать грехи.

— Грехи? — быстро переспросил Смирнов. — Или грех?

— Грехи, — подумав, повторил настоятель.

— А он не вдавался в подробности?

Отец Кирилл отрицательно покачал головой:

— Нет, никогда.

— Вы не расспрашивали его?

— Нет. Было заметно, что он не хочет об этом говорить. А очень жаль, потому что как можно замаливать грехи, не покаявшись? — Настоятель слегка пожал плечами.

— Может, он говорил о своих грехах кому-нибудь из братии? — предположил Смирнов.

— Нет, ваши коллеги всех об этом спрашивали.

— Ясно. Я не успел ознакомиться с отчетом.

— Бывает, — согласился настоятель. — Знаете, может, вам это поможет, хотя не представляю как. Брат Федор добровольно принял обет: он никогда ничего не читал. Говорил, что от учености все беды.

— Именно так и выражался? Дословно?

— Нет, не совсем. Кажется, он утверждал, что ученый муж подвергается греху гордыни и теряет представление о нравственности. И еще что-то про грань, которую нельзя переходить.

— Точнее не вспомните?

— Боюсь, что нет.

— А какой был контекст?

— Это было очень давно, почти три года назад. Я и это-то с трудом припомнил, если честно.

— Могу я осмотреть келью покойного?

— Конечно. Если думаете, что найдете там то, что не заметили ваши коллеги.

Настоятель отвел полицейского в здание, где жили монахи. Комната брата Федора была опечатана. Смирнов аккуратно отклеил один край бумажки и открыл дверь.

В келье было сумрачно, свет проникал через единственное зарешеченное окошко. У стены стояла железная кровать, напротив — комод, шкаф, стол и два стула. В углу виднелись иконы.

— Отсюда что-нибудь забирали? — поинтересовался Смирнов.

— Кажется, нет.

— А обстановка? Все осталось так, как было на тот момент, когда обнаружили тело?

— Здесь проводился обыск, так что вряд ли.

Этого следователь и ожидал.

— Ладно, — проговорил он, подходя к столу.

В нем было три ящика, и Смирнов поочередно выдвинул их и перерыл содержимое. Затем он перешел к комоду и проделал то же самое.

— А что, обет брата Федора распространялся только на чтение? — задал он вопрос. — Писать он мог?

— Не знаю, — ответил настоятель. — Думаю, брат Федор сам решал, где проходят границы его послушания, оно ведь было добровольным.

— Просто я заметил, что в столе лежат почти целая упаковка писчей бумаги и две синие ручки, тоже почти новые.

— Наверное, он вел какие-то записи, — пожал плечами отец Кирилл. — В конце концов, он ведь заведовал кухней.

— Но вся бумага чистая, — возразил Смирнов. — Нет ни одного исписанного листка.

— Ничем тут вам помочь не могу.

— А письма он писал?

— Мне об этом ничего не известно.

— Я нашел в комоде два неподписанных конверта.

— Можно спросить братию, что они об этом знают, — предложил отец Кирилл.

— Было бы здорово.

— Я этим займусь.

— Спасибо.

Следователь вытащил из-под стола мусорную корзину и хмыкнул:

— Пусто.

— У брата Федора не было мусора, — пояснил настоятель. — Я знаю, потому что ваши коллеги расспрашивали об этом.

— Ясно. Что ж, давайте поговорим с братьями насчет его корреспонденции.

— Наверное, будет удобнее, если я все узнаю и вам сообщу? — предложил отец Кирилл.

— Можно и так, — согласился Смирнов. — Я вас тут подожду.

— Как хотите.

Отец Кирилл удалился, а полицейский сел на один из стульев. Убитый монах не читал и едва ли писал, но не так давно он купил конверты, бумагу и ручки. Ясно, что он собирался отправить письмо. Успел ли он это сделать? Кто был его адресатом? О чем хотел сообщить Базаров перед смертью? Касалось ли это вообще дела, которое расследовал Смирнов?

Это были вопросы, получить ответы на которые пока не представлялось возможным. Но Смирнов понимал, что приехал в монастырь не напрасно: теперь он знал, что незадолго до смерти монаху было что сообщить. Напрашивались два вывода. Первый: узнав об убийстве Марухина и Липина, Базаров пишет письмо еще одному сообщнику, предупреждая о том, что ему грозит опасность. Смирнов считал очевидным, что убитые состояли в сговоре. Однако у первого вывода был существенный минус: Базаров не мог узнать о смерти своих подельников — слишком мало времени прошло. Вывод второй: брат Федор пишет некое письмо, которое становится причиной убийства Марухина, Липина, а затем и самого монаха. В таком случае он должен был отправить послание преступнику, открыв ему какую-то тайну, которая и послужила поводом для мести.

Настоятель вернулся минут через двадцать.

— Никто ничего про почту брата Федора не знает, — сказал он извиняющимся тоном. — А писал он, только когда бывал в кухне — делал пометки. Других же записей не вел.

— Когда забирают монастырскую почту?

— По вторникам. Так что если брат Федор положил свое письмо в общую стопку, то его отослали еще тогда.

— А как еще он мог его отправить?

— В сотне метров от монастыря есть почтовый ящик. Там почту забирают еще и по пятницам.

— Кто-нибудь должен был видеть, как брат Федор кладет туда письмо. Или, по крайней мере, выходил из монастыря.

— Все выходят, здесь не тюрьма. Никто на это не обратил бы внимания. К тому же я ведь вам сказал: никто ничего не знает насчет писем брата Федора.

— Да, верно. А куда девается монастырская корреспонденция? В смысле, та общая стопка, куда ее забирают? И кто?

— Брат Сергий относит ее в почтовое отделение. Заказные письма отправляет через окошки, а обычные просто бросает в ящик.

— Тот, который в ста метрах от монастыря?

— Нет, отделение в противоположной стороне. Брату Сергию не по пути. Поэтому все письма идут через отделение.

— Ясно. Могу я с ним поговорить?

— Думаю, да. Но, наверное, это будет удобнее сделать у меня в кабинете, а не здесь.

— Пожалуй, вы правы, — согласился Смирнов.

Настоятель привел полицейского в другое здание.

Там располагались административные помещения, и следователь заметил, что за столами сидели не только монахи. Отец Кирилл открыл дверь в одну из комнат и пропустил Смирнова вперед. Обойдя стол, он поднял трубку и набрал номер из четырех цифр.