Марина Серова - Я стою миллионы

— Ты что, не веришь? — усмехнулась я, видя как вытянулось его и без того длинное лицо.

— Не-а. — Узкая полоска его рта растянулась в хитрой улыбке.

— Коля, ты ведь знаком с Ридли Торнтоном. Что он за человек? — перевела я разговор в нужное русло.

— Ну, как тебе сказать. — Николай почесал затылок. — Если хочешь знать, кто здесь всем заправляет, так это Бриджит — его женушка. У этой бабы мужицкая хватка. Кроме всего прочего, она может позволить себе такое дорогое увлечение, как коллекционирование картин. Страсть к искусству, которая толкает ее на разные безумства, столь же огромна, как состояние ее папашки. Именно он финансирует ее сумасбродные идеи.

— И что же это за идеи? — вскинула я брови.

— Вот, например, сейчас она носится с этим чертовым поп-артом, один первый слог чего стоит. — Он похлопал себя по ягодице. — Дура-дурой, между нами говоря, продала Эрнста, Миро, Гриса, Магритта, Пикабиа, а накупила всякого дерьма, вроде того, что развешано и расставлено в третьем зале, видела?

Я неопределенно пожала плечами.

— Я против абстракционизма ничего не имею, но на х… такую дрянь скупать? — вопрошал в сердцах Коля. — А ты знаешь, сколько она за аренду платит? — Коля округлил глаза и прищелкнул языком. — Мне бы этих денег лет на пять хватило.

— А как же Ридли?

— А что Ридли? Он у нее под каблуком. Захоти она, и он останется нищим, как Иов.

— А ты можешь познакомить меня с ними?

— Да зачем тебе это? — недоуменно спросил Коля, крутясь на пятках с засунутыми в карманы свободных брюк руками.

— Нужно, — просто и неопределенно ответила я.

— Тогда пошли…

Коля без прочих расспросов взял меня под руку и повел в следующий зал, прихватив по дороге пару коктейлей.

— Ридли, познакомься с моей подругой, ее зовут Татьяна, — сказал Коля, когда мы подошли к стоящему вполоборота статному, немного грузному мулату с полоской аккуратных усиков над толстыми розовыми губами.

Ридли, обернувшись к нам, широко улыбнулся. Ослепительный жемчуг его зубов соперничал по цвету с белками глаз, черных, как бархатный мешочек, в котором я хранила додекаэдры.

— Хау ду ю ду. — Ридли в знак приветствия приподнял воронкообразный фужер.

— Здравствуйте, — улыбнулась я в ответ, — как здесь у вас мило!

— Да, неплохо, — скромно согласился он, — Бриджит постаралась.

Коля, незаметно для Ридли, бросил на меня полный иронии многозначительный взгляд: мол, и здесь он о жене трубит.

— Вы тоже из России? — вежливо осведомился Ридли и сделал небольшой глоток.

— Мы с Колей жили по-соседству, лет до пятнадцати.

— Вы интересуетесь современным искусством?

— Не совсем, — уклончиво ответила я, — скорее людьми, имеющими к нему отношение.

— Какими-то конкретными людьми? — заинтересовался Торнтон.

— Вот именно, конкретными, например, Эриком Горбински. — Я пристально посмотрела на Ридли.

— Я оставлю вас ненадолго, — вклинился Гладков, извиняясь улыбкой, — мне нужно пообщаться кое с кем.

Я проводила его взглядом и увидела, что он подошел к стоявшему к нам спиной кудрявому шатену и взял его за локоть. Тот обернулся. Я не поверила своим глазам: это был Нэд Силвер.

Он все так же улыбался своей плутоватой улыбкой и то и дело отбрасывал с лица непокорные пряди.

И все-таки насколько тесен мир!

Не спорю, в жизни людей частенько случаются подобные совпадения, но, согласитесь, то, что имеет периодически быть в таком довольно тихом провинциальном городе, как Тарасов, в Нью-Йорке выглядит более чем странно.

Интересно, чем он занимается и что делает здесь?

Из рассеянной задумчивости меня вывел голос Торнтона:

— Вы знакомы с Эриком?

— Была…

— Почему была? — По широкому лбу Ридли побежали морщины.

Он тоже ничего не знает…

— Потому, что Эрика Горбински нет в живых.

— ?!! — Ридли зашевелил губами, но слова застряли у него в горле.

— Его убили в России.

— Но я его видел не больше недели назад! — искренне удивился Торнтон.

— Поэтому я и пришла к вам. Дело в том, что я расследую его убийство. Я должна задать вам несколько вопросов. Вы позволите?

— Конечно, — с готовностью ответил он, — я думаю, нам будет удобнее поговорить в кабинете.

Я кивнула в знак согласия и последовала за ним. Ридли открыл передо мной дверь, и мы оказались в довольно просторной комнате, где на стенах цвета топленого молока, как в галерее, были развешаны картины.

— Прошу вас, — Ридли указал на обитый белой кожей диванчик в стиле модерн, — что вас интересует?

— Не могли бы вы рассказать, какого плана бизнес вели с Эриком Горбински?

Торнтон сел рядом со мной, положив ногу на ногу.

— Эрик неплохо разбирался в картинах, а по роду своей деятельности он занимался недвижимостью, ему приходилось много разъезжать по стране и Европе. Поэтому он мог привозить перспективных авторов, работы которых мы вывешивали в галерее. После чего получал свои комиссионные. Кроме того, он общался с коллекционерами, постоянно расширял круг своих знакомых, и, если некоторым из них нужно было срочно что-то продать, он просто покупал. Разумеется, только стоящие вещи и гораздо дешевле реальной стоимости.

— В любом случае на это нужны большие деньги, где он их брал?

— Частично вкладывал свои свободные средства, часть получал от нашей галереи.

— О каких примерно суммах идет речь? — поинтересовалась я.

— Ну… — Торнтон явно замялся, подняв глаза к потолку.

— Это останется между нами, — дипломатично пообещала я.

— Это были не очень большие суммы, скажем, десятки тысяч долларов.

— После приобретения картин как вы поступали с ними?

— Находили им покупателей.

— Каким образом?

— У Бриджит большой круг знакомых, люди обеспеченные, с ее мнением считаются. А уж если принять во внимание ее дар убеждения! Понимаете, — посвящал меня в стратегию и тактику картинной торговли Торнтон, — хорошая картина — это еще половина дела. Богатые люди часто колеблются на предмет вложения своих средств. Дать подлинную оценку произведению искусства может далеко не каждый. Но одно дело, если приобрести то или иное полотно вам советует талантливый, но никому не известный критик, а другое — если вы обращаетесь за разъяснениями к человеку, чей авторитет признан как бомондом, так и художественной элитой, в том числе и критикой. Случалось, что за большие деньги продавались весьма посредственные работы, и все благодаря Бриджит — она умеет пустить пыль в глаза.

Я поставила порожний фужер на столик, достала сигарету, закурила.

— Я вас с ней познакомлю, она должна скоро подъехать. — Ридли посмотрел на часы. — Мы скоро закрываемся, но свои обычно разъезжаются за полночь, если у вас есть время, вы могли бы остаться.

— С огромным удовольствием, — ответила я на его любезное приглашение. — Скажите, Ридли, — обратилась я к нему после минутной паузы, — у Эрика были недоброжелатели или враги?

Торнтон задумался.

— Честно говоря, я о таких не знаю. Впрочем, можете еще спросить об этом у моей жены, Эрик с ней больше говорил о делах. — Ридли подошел к столу, достал из большой коробки, напоминавшей шкатулку, сигару и, срезав кончик специальными ножницами, вставил ее в угол рта.

— Благодарю вас, — улыбнулась я, — если вы не против, может, я вернусь в зал?

— О, конечно, пойдемте.

В зале уже было не так много народу, обстановка стала еще более непринужденной. Бросалось в глаза, что гости не ограничивали себя в коктейлях, а может, употребляли и более крепкие напитки.

Что ж, это мне на руку, алкоголь развязывает язык не только русским.

Я заметила Николая, который в левом дальнем углу оживленно обсуждал что-то с костлявой декольтированной брюнеткой лет сорока пяти, увешанной брюликами. Ее сильно накрашенные губы то прихотливо складывались в бантик, то растягивались в беззастенчиво-голливудскую улыбку.

Николай отчаянно жестикулировал. Брюнетка, как заводная кукла, мотала головой, каждым из этих резких движений давая понять собеседнику, что она полностью согласна с ним.

— А, Бриджит! — радостно воскликнул Торнтон, когда в проеме арки, соединявшей два зала, перед нами неожиданно выросла невысокая угловатая фигура женщины в светло-сером вечернем платье. — Познакомься, пожалуйста, Татьяна Иванова, она из России.

Я не успела и глазом моргнуть, как эта рыжеволосая пигалица с ослепительно белой кожей в размашистом жесте подала мне руку и, широко улыбнувшись, звонко отчеканила:

— Очень приятно, Бриджит Торнтон.

На ее выпирающих ключицах висело массивное колье из жемчуга. Два зеленых буравчика ее глаз вполне соответствовали стрекозиной резвости.

Я перехватила взгляд Торнтона, смотревшего на жену с обожанием преданного пса.