Донна Леон - Мера отчаяния
— Buon giorno, Comissario, — поприветствовал его бармен. — Cosa desidera?
Не решив еще, что выбрать, Брунетти взглянул на часы. Он потерял ощущение времени и с удивлением увидел, что уже полдень.
— Un'ombra,[13] — ответил он и, когда заказ принесли, залпом выпил содержимое небольшого стаканчика, не удосужившись сначала попробовать, пригубить. Не помогло. Он понимал, что следующая порция тем более не поможет. Бросив тысячу лир на стойку, он вернулся в квестуру. Ни с кем не заговаривал, поднялся к себе в кабинет и сел за стол, а потом снова ушел — на сей раз домой.
За обедом стало ясно, что Паола рассказала о случившемся детям. Кьяра смотрела на мать с явным смущением, Раффи, кажется, с интересом, с любопытством. Никто не поднимал больной темы, так что обед прошел относительно спокойно. Обычно Брунетти очень нравилась широкая лапша — тальятелле с белыми грибами, но сегодня он едва притронулся к своей тарелке с пастой. От гуляша и последовавших за ним жареных баклажанов он тоже не получил особого удовольствия. После еды Кьяра отправилась на урок фортепиано, Раффи — к другу, делать математику.
Паола и Брунетти остались одни, они сидели за столом, заставленным неубранной посудой, и пили кофе: он — с граппой, она — черный с сахаром.
— Ты собираешься нанимать адвоката? — спросил он.
— Сегодня утром я разговаривала с отцом, — не ответила она на вопрос.
— И что он сказал?
— До того, как накричал на меня, или после?
Брунетти невольно улыбнулся. Даже в самых диких фантазиях он не мог представить, что слово «кричать» применимо к его тестю. Нелепость ситуации позабавила его.
— Наверно, после.
— Он назвал меня дурой.
Брунетти вспомнил: именно так двадцать лет назад граф отреагировал на заявление Паолы о том, что она собирается замуж за него, Брунетти.
— А потом?
— Потом он предложил мне нанять Сенно.
Брунетти кивнул, услышав имя лучшего в городе адвоката по уголовным делам.
— Ну, это уж слишком.
— Почему?
— Сенно блестяще защищает насильников и убийц, богатых мальчиков, избивших своих девушек, и этих девушек, пойманных на продаже героина, которой они вынуждены заниматься, чтобы расплатиться за свою привычку. Думаю, ты им в компанию не годишься.
— Не знаю, комплимент это или нет.
Брунетти пожал плечами. Он тоже не знал.
Паола молчала, и он спросил:
— Ты думаешь, я не прав?
— Прав, я не стану его нанимать.
Брунетти подвинул к себе бутылку с граппой и налил еще немного в свою чашку из-под кофе. Поболтал немного и выпил залпом. Ее последняя реплика повисла в воздухе, он не стал ничего выяснять, спросил только:
— А кого?
Она пожала плечами:
— Посмотрим, каким будет обвинение. Потом решу.
Брунетти какое-то время раздумывал, а не выпить ли еще граппы, но понял, что ему не хочется. Не предложив ей своей помощи ни в мытье, ни в уборке посуды, он встал и задвинул стул под стол. На сей раз, взглянув на часы, он удивился, что время ползет так медленно: еще не было двух.
— Пожалуй, пойду прилягу, прежде чем вернуться на работу.
Она кивнула, встала и начала составлять тарелки в стопку.
Он прошел по коридору, добрался до спальни, снял ботинки и сел на край кровати, вдруг ощутив, как сильно устал. Потом лег, закинув руки за голову, и закрыл глаза. С кухни доносился звук льющейся воды, клацанье тарелок друг об друга, лязганье сковородок. Он вытащил одну руку, прикрыл глаза тыльной стороной ладони. Стал вспоминать школьные годы, когда, принеся домой плохую оценку, он вот так же лежал на постели, боясь гнева отца и разочарования матери.
Картины прошлого наполнили его сознание, и он погрузился в воспоминания. И вдруг почувствовал рядом движение, теплое прикосновение к груди. Ощутил запах ее волос, коснувшихся его лица, вдохнул аромат мыла и здоровья, знакомый ему вот уже двадцать лет. Он отнял руку от глаз, но не стал открывать их. Обхватив Паолу за плечи, он вынул вторую руку из-под головы и обнял ее.
Вскоре они оба заснули, а когда проснулись, все было по-прежнему.
9
Следующий день прошел спокойно: всё в квестуре двигалось своим чередом. Патта велел доставить Яковантуоно в Венецию и допросить касательно его отказа давать показания, что и было выполнено. Брунетти встретил беднягу на лестнице, когда того вели в кабинет Патты два вооруженных автоматами полицейских. Pizzaiolo поднял на Брунетти глаза, но не подал виду, что узнал комиссара, — на его лице застыло простецкое выражение, какое итальянцы умеют надевать на себя, общаясь с представителями власти.
Увидев его грустные глаза, Брунетти задался вопросом: а имеет ли какое-нибудь значение правда о смерти? Убила ли жену Яковантуоно мафия, или же несчастному это всего лишь показалось — в любом случае он считал государство и его слуг беспомощными, неспособными защитить его от угрозы, исходящей от куда более могущественной силы.
Все эти мысли пронеслись в голове Брунетти, пока Яковантуоно поднимался ему навстречу по лестнице, но они были слишком смутными, и он не смог бы выразить их словами даже самому себе, отчего лишь кивнул в знак того, что узнал его, — маленького человека, казавшегося еще меньше из-за двух огромных полицейских, возвышавшихся над ним.
Продолжая подниматься по лестнице, Брунетти вспомнил миф об Орфее и Эвридике, о человеке, который потерял жену, обернувшись, чтобы убедиться в том, что она по-прежнему с ним. Он не послушался запрета богов и таким образом приговорил ее к вечному пребыванию в Аиде. Боги, правившие Италией, тоже приказали Яковантуоно кое-чего не замечать, а когда он ослушался, навсегда забрали у него жену.
К счастью, на верхней площадке лестницы его ждал Вьянелло, и Брунетти отвлекся от своих невеселых раздумий.
— Комиссар, — начал сержант, увидев шефа, — нам позвонила женщина из Тревизо. По ее словам, она живет в том же доме, что и супруги Яковантуоно.
Брунетти прошел мимо сержанта и кивнул ему, приглашая следовать за собой. Они двинулись по коридору в кабинет комиссара. Повесив пальто в шкаф, Брунетти спросил:
— И что она говорит?
— Что между ними не все было благополучно.
Вспомнив о своем собственном браке, Брунетти ответил:
— Такое случается со многими.
— Он ее бил.
— Откуда ей это известно? — спросил Брунетти — он тут же заинтересовался.
— Жена Яковантуоно часто приходила к ней поплакаться.
— Она обращалась в полицию?
— Кто «она»?
— Жена синьора Яковантуоно.
— Не знаю. Я беседовал с соседкой, — сказал Вьянелло и заглянул в листок бумаги, который держал в руке, — с синьорой Грасси, всего десять минут назад. Как раз повесил трубку, когда вы пришли. Она говорит, Яковантуоно славится на весь дом и на весь район.
— Чем?
— Все время конфликтует с соседями. Орет на их детей.
— А что там за история с его женой? — Брунетти сел за стол и, не глядя, придвинул к себе пачку бумаг и конвертов.
— Пока не знаю. Не было времени проверить информацию.
— Это не относится к нашей юрисдикции, — заметил Брунетти.
— Я в курсе. Но Пучетти говорит, что Яковантуоно вызвали сегодня к вице-квесторе, чтобы допросить его касательно ограбления банка.
— Да. Я его видел. — Брунетти взглянул на конверт, лежавший сверху, уставился на марку.
Он был так поглощен сведениями, сообщенными Вьянелло, что замечал перед собой лишь зеленый прямоугольник. Постепенно он стал различать рисунок: галльский солдат и умирающая жена у его ног, пронзенная мечом. Надпись по одному краю марки гласила: «Рим. Национальный римский музей», по другому краю: «Самоубийство Галатеи». Внизу стояло число — 750.
— Страховка? — предположил Брунетти.
— Я не знаю, комиссар. Она позвонила только что.
Брунетти встал.
— Пойду поговорю с ним, — произнес он и вышел из кабинета, направляясь к лестнице и держа путь в кабинет вице-квесторе Патты.
В приемной было пусто, по экрану компьютера синьорины Элеттры медленно летали разноцветные кольца. Брунетти постучал в дверь, Патта пригласил его войти.
Внутри глазам комиссара предстала знакомая картина: Патта сидел за столом, совершенно пустым и оттого еще более пугающим. Яковантуоно нервно ерзал на краешке стула напротив Патты, вцепившись руками в сиденье и опираясь на них.
Патта бесстрастно взглянул на Брунетти и спросил:
— Да? В чем дело?
— Я хотел бы задать синьору Яковантуоно несколько вопросов, — сообщил Брунетти.
— Думаю, вы только напрасно потеряете время, комиссар, — сказал Патта. После чего, повысив голос и взглянув на свидетеля, добавил: — Точно так же, как я потерял свое. Синьор Яковантуоно как будто забыл обо всем, что случилось в банке. — Патта наклонился вперед и стукнул кулаком по столу, несильно, но так, что кулак раскрылся и ладонь указала на Яковантуоно.
