Ксения Баженова - Ускользающая темнота
У Зои в гостях
Москва. 1945 год
Морозный воздух приятно пощипывал за лицо, окрашивая щеки в розовый цвет. Белый снег искрился на солнце, поскрипывал под ботиночками. Варя оживленно болтала о чем-то. Катя слушала, изредка улыбаясь – чертики, облачка. Зоя молча шла впереди, показывая дорогу. Пришли. Катя оглядела желтое здание:
– Хороший у вас дом!
– Красивый! – подхватила Варя.
– Проходите, девочки! – Зоя придержала массивную парадную дверь. – На второй этаж.
Открыла Полина:
– Ой, Зоинька, ты с гостьями. Что ж не сказала? Я бы приготовила чего-нибудь сладенького. Проходите, милые, проходите. Не стесняйтесь, разувайтесь тут. Здесь пальтишки вешайте. Мойте руки. Сейчас обедать будем.
Прошли за Зоей в большую ванную.
– И что, вся квартира ваша? – интересовалась Катя.
– Да. Берите полотенце.
– Такая большая! – Варя вертела головой во все стороны.
– У меня ведь папа профессор. Мы в этой квартире еще до войны жили, а потом нам ее оставили, потому что папа теперь в важной больнице работает.
– А мы в коммуналке живем. Катя тоже. А мама у нее тоже в больнице работает. Правда медсестрой.
– Варя! – укоризненно шикнула Катя.
– А что такого?
– Ничего. Зачем всем рассказывать подробности, где я живу и кто моя мама. Хочешь, про себя рассказывай. А что это за тетка?
– Это моя няня.
Зое стало обидно. Что значит «всем»? Но тут Полина позвала к столу и разбираться в этом вопросе стало некогда. На столе дымилась картошка в старинной фарфоровой супнице (отец всегда поражался, как Полине удалось все это сохранить за столько лет войны и запустения ). На блюде лежала селедка. Высились горкой оладушки. Стоял чайник со свежей заваркой. И даже сахар, который няня берегла, выглядывал из-под крышки сахарницы.
Девочки перекусили и пошли к Зое в комнату. На маленьком диванчике сидели в ряд все ее сокровища. Даже Катя не смогла сдержать восторженного вздоха.
– Вот это да! – Варя кинулась к диванчику, схватила Герду. Стала разглядывать полосатые гетры, деревянные башмачки, платьице с пышной синей юбкой, светлые кудри. Восхищалась и ахала. А Катя видела только королеву. Она бережно взяла ее на руки, отошла с ней к окну и пальчиком гладила ей лицо, зеленые глаза. Ладошкой гладила платье. Зоя была счастлива. Такой реакции на свои игрушки она не ожидала.
– А бедная Надя до сих пор лежит в портфеле. Девочки, вы тут посидите, я за ней схожу.
Варя кивнула. Зоя выскочила в коридор и вприпрыжку побежала за Надей.
А когда вернулась обратно, то обнаружила в беспорядке лежавших кукол и отсутствие девочек. Может, они в ванной? Пошла искать. И, обнаружив уже одетых подружек в коридоре, чуть не расплакалась.
– А как же чай с оладушками? Я Полину попросила... – сказала она, еле сдерживая слезы.
– Зой, ну ты не расстраивайся. Я бы осталась, да Кате надо домой. Мы к тебе еще придем. Очень красивые у тебя куклы. Поиграем потом. Хорошо?
– Хорошо.
– Тогда до завтра. В школе увидимся. А то ведь еще уроки.
Зоя открыла дверь. Девочки вышли, Варя повернулась на лестнице, улыбнувшись помахала. Катя не обернулась. Закрыв за ними, Зоя села тут же на стульчик, и слезы сами полились тоненькими струйками. За этим печальным занятием ее и застала няня:
– Ну вот, здрасьте вам. То смех, то слезы. Зоюшка, что ж ты плачешь?
– Девочки ушли.
– Так быстро. И не попрощались.
– Кате домой надо было.
– Так не плачь. Еще придут.
– А вдруг не придут.
– Куда ж они денутся?
– Им не понравилось со мной играть. Особенно Кате. Даже, несмотря на кукол, ушла.
– Эх, милая моя, если бы всех можно было игрушками приманить. Надо самой уметь людям нравиться.
– А как же мне ей понравиться? – хлюпала носом Зоя.
– Как-как? Кабы все знали, как понравиться, и горя б не было. Не знаю, чем люди друг дружке нравятся. У каждого свое. А ты не плачь. Пойдем чайку попьем, может, и папка придет. Пойдем, моя хорошая. Не стоит из-за этого...
Полина обняла свою воспитанницу, они сели на кухне, и время незаметно пролетело за разговорами. Владимир Михайлович так и не пришел. Пора было спать. И только тут Зоя с няней вспомнили, что уроки на завтра так и не сделаны, но было уже поздно, темно и хотелось спать. А задания выучить можно и утром, надо только пораньше проснуться.
Зоя умылась, легла, обняла подушку, зарылась под одеяло.
– Может, почитать тебе? Давно я тебе на сон сказки не читала.
– Почитай, пожалуйста.
Няня села рядышком, раскрыла книгу и тихим, ровным голосом стала читать. И читала, читала, а Зоя слушала, слушала. И было так спокойно и хорошо. Перед глазами проносились леса, реки, холмы, замки, волшебные сады, королевны и королевичи, и наступил сон.
* * *Сон № 3
Мама вошла по-будничному, так, как всегда заходила в ее комнату перед сном сказать спокойной ночи, поговорить или почитать. В простом домашнем платье, в тапочках. Присела у кровати. Таким реальным все это казалось, будто и не было прошедших лет, войны, мама не умирала и Зоя не видела страшных снов. И дочка, маленькая девочка, взяв маму за руку, тихо разговаривает с ней. Спокойно так, легко. А на улице поздний вечер, и фонари светят размытым желтым в окно. Падает снег.
– Как ты, доченька?
– Хорошо, мама.
– Как учеба?
– Хорошо, почти все пятерки.
– А какие девочки? Есть у тебя подруги?
– Девочки у нас все хорошие. Подруга у меня Лена, и Варя немного со мной дружит, мы сидим вместе. А больше всего я хочу дружить с Катей, она такая замечательная. Но у меня никак не получается. Она не хочет, кажется. Вот, думала, ей куклы мои понравятся.
– И пусть, пусть. И не надо, Зоя. Катя нехорошая девочка. Не надо с ней дружить. – Вдруг мать поднялась и стала ходить по комнате, вытянув вперед руки и шаря ими в пространстве будто слепая, и повторяла, что Катя нехорошая, потом остановилась у кровати дочери и, вперив в нее невидящие глаза, понесла какую-то бессмыслицу.
– Две женщины будут... Горе будет... Из-за сердца большая беда... Горе будет... Две женщины придут... Скоро уже, скоро... Зоя, берегись, дочка. – И уже тянула руки, трясла девочку за плечи, горели безумные глаза. – Зоя, слушай меня. – Девочка пыталась вырваться, отодрать от себя цепкие пальцы. Ком в горле не давал крикнуть, позвать на помощь. Нужно открыть глаза, это сон, всего лишь сон. Только открыть глаза. Она сделала над собой усилие. Няня тихонько трепала ее за плечо:
– Зоя, послушай, ну вставай же, проспишь школу.
Зоя умывала лицо ледяной водой. Холодная струя прозрачным столбиком лилась из крана, разбиваясь о стенки раковины. Прохлада воды приводила в чувство, неприятный осадок сна стекал вместе с ней в слив и уплывал по трубам в неизвестном направлении. Начинался новый день.
* * *Никто не знает, почему один ребенок хочет дружить с другим. Наверное, так же, как и взрослые, дети ищут в общении со сверстниками или общие интересы, или то, чего нет в них самих. Зоя была мягким, податливым и открытым человечком. Она не считала себя какой-то особенной, чем-то выдающейся. На самом деле это было не так, но, как известно, если ты сам в себе никаких достоинств не видишь, то и другим это заметить сложно.
Зоя любила папу, Полину и своих кукол. Любила маму и хранила о ней память. Видела странные сны. Овладевала кукольным ремеслом. Но все это казалось ей обычным. Что такого, что в дневнике у нее одни хорошие оценки, и куклы такие, каких больше ни у кого нет, и сны. Очки с толстыми стеклами, под которыми блеклого цвета глаза смотрятся особенно по-рыбьи, рыхлая фигура, короткие круглые ногти, редкие бесцветные волосы – это было для нее важным, и она оценивала себя, рассматривая иногда в зеркале – так, ничего особенного. Вот Катя – это другое дело. Вот у Кати глаза, и волосы, и фигура! И пальцы длинные, ногти красивые. Не то что у нее – обгрызенные кругляши. Раньше она не задумывалась о своей внешности. Жила себе и жила. Не до внешности было. Да и возраст другой. А сейчас... Да сравнить хоть с той же Варей. Ей, конечно, до Кати далеко. Но все равно, у нее нет прыщиков на лбу, как у Зои. Вот такие мысли стали появляться у девочки, которая незаметно для себя выросла за эти годы. А пятерки, ну что пятерки. Ей приходится сидеть, корпеть над книжками, а Катя все на лету схватывает, ей зубрежка не нужна. Да та же Варя – спишет на перемене, а на уроке уже отвечает так бойко, будто весь вечер, как Зоя, сидела, уткнувшись в книжку.
* * *В Кате чувствовалась воля, стержень. Было в ней много высокомерия – общаться с одноклассницами и обсуждать с ними их дурацкие девчачьи проблемы – это не для нее. Она уже со всей серьезностью думала о взрослой жизни. Что будет делать после школы, за кого нужно выходить замуж, и вообще, как жить, чтобы выбраться из этого убогого барака, где они с матерью ютились в комнатке с полом, доски которого лежали на земле, и клопы с блохами кусали прям через чулки. Где вечно пьяные мужики-соседи орали песни, матерились и распускали свои грязные вонючие лапы. А побиваемые ими жены вкалывали на заводах и фабриках, прятали синяки и помалкивали. Нет, конечно, не все так жили. Попадались среди соседей и тихие, спокойные, интеллигентные люди. Но основная масса была серая, быдловская. Такая жизнь не для Кати. Ее ждут богатство, счастье и любовь.
