Ольга Тарасевич - Проклятие Эдварда Мунка
Лика проигнорировала его замечание и перестраиваться не стала. Она габариты своей машины знает. Втиснуться между хитами столичных дорог – крошкой «Hundai Getz» и «паркетником» «Lexus RX 300» – без повреждений нет никаких шансов.
Следователь вздохнул и сокрушенно пожаловался:
– Есть хочется. С утра крошки во рту не было.
– У меня тоже. Какой длинный день сегодня. Мне кажется, он никогда не закончится.
– Да перестраивайся ты! Между прочим, сама напросилась. Я тебя на веревочке за собой не тащил!
«Фордик» послушно вильнул в соседний ряд. По нему автомобили, и, правда, двигались чуть быстрее. Вслед машине истошно засигналили «доброжелательные» московские водители.
Ругаться с Седовым у Лики Вронской уже просто не осталось сил. Она наслушалась от него за сегодняшний день по полной программе. Свое мнение по поводу изучения Ликой «матчасти» Володя высказал еще в морге. Даже Ален Делон расчувствовался, заметил:
– Да ничего страшного, хорошо, что писательница интересуется подробностями нашей работы.
В морге же и выяснилось: эксперт не сомневается в похожем характере нанесения ударов Карине Макеенко и Инессе Моровой. В грудной клетке Макеенко осталось лезвие ножа. Со стопроцентной точностью Делон затруднился поручиться, что женщин убивали одним и тем же ножом. Но, судя по ранам, орудия убийства были минимум похожи. Также эксперт, открыв в служебном компьютере результаты вскрытия Инессы Моровой, заметил еще одно совпадение. Смерть женщин наступила в результате первого же удара, нанесенного в сердце. Возможно, убийца – медик, прекрасно знающий анатомию. Количество нанесенных женщинам ран практически совпадало: сорок одна у Карины Макеенко и сорок две у Инессы Моровой.
– Надо ехать к тому следователю, который выезжал на труп Макеенко, – решил Володя Седов.
– Я с тобой!
– Ага, сейчас. Профессий, не охваченных твоим вниманием, еще много. Вперед и с песнями. А мне работать надо.
И все же Лика Вронская своего добилась. По банальнейшей причине. Пока Седов общался с экспертом, дежурный автомобиль вызвали на место очередного происшествия. Шансов на его возвращение не было – в округе Седова преступники творили свои гнусные дела очень активно.
– Ладно, поехали, – буркнул Володя, опускаясь на сиденье Ликиного «Форда»…
Коллега Седова, церемонно представившийся Валентином Алексеевичем Бестужевым с уточнением «из тех самых Бестужевых, ну вы понимаете», Вронской не понравился с первого взгляда. Из-за нечищеных ботинок и серого свитера, утыканного комочками свалявшейся шерсти. «Тоже мне, потомок дворянского рода», – невольно подумала она.
Узнав о цели их визита, следователь Бестужев оживленно потер пухлые ладошки и обрадованно затараторил:
– Славненько, чудненько, забирайте от нас тетеху эту порезанную.
– Выбирайте выражения! – возмутилась Лика. – Человека убили. Что за характеристики вы себе позволяете!
Бестужев собирался ответить, но его прервал звонок сотового телефона.
– Доченька, ты курей кормила? Славненько. А свиньям наварила? Чудненько. Комбикорма не много положила? А то они опять весь хлев засрут. Умница ты моя. Да что у меня может быть нового? Надоела мне эта работа до смерти. Каждое утро еду сюда и мечтаю, как вернусь вечером в свой домик, по хозяйству займусь. Целую, доча! – Бестужев нажал на кнопку отбоя, присел на корточки у сейфа: – Тетеха-тетеха, вот она, эта дура. Чудненько, славненько, забирай, Володька, все документы.
«Остапа несло», – вспомнила Лика фразу Ильфа и Петрова и сразу же почувствовала: и ее несет. Хорошо так несет. Отшвыривая стулья, она бросилась к сейфу, вцепилась Бестужеву в рукав и завопила:
– Вы позорите вашу фамилию – это раз. Вы позорите профессию – это два. Если вам хочется слушать, как квохчут куры, что вы делаете в прокуратуре? Здесь другая работа! Другие цели! И третье. К смерти надо относиться уважительно. Мне жаль, что к своим, думаю, сорока годам вы этого так и не поняли!
Бестужев захохотал и покосился на вмиг побледневшего Седова.
– Слышь, Володя, что за истеричку ты с собой привел? Она всегда так на людей бросается?
– Это клинический случай. Увы, не лечится, прости, старик, – и, повернувшись к Вронской, Седов выдал вторую порцию оценок ее характера и манеры поведения.
Цензурных выражений в пламенном спиче почти не имелось. А смысл сводился к следующему: не надо учить взрослых дяденек жизни, они сами знают, что к чему.
«Ну, уж дудки, – думала Лика, обиженно сморщив лоб. – Не буду молчать, когда вижу, что человек ведет себя, как свинья. Никто не требует от него стенаний по поводу убитой. У следователей, действительно, иммунитет к этому делу вырабатывается. Жестче они, не такие эмоциональные. Но смеяться и оскорблять убитую женщину – это слишком. Короче, все я правильно сказала. А Бестужев – редиска».
Тем временем Валентин Алексеевич извлек из сейфа стопку бумаг и, просмотрев их, протянул Седову.
– Протоколы осмотра места происшествия, допросов кое-кого из свидетелей. Направления на экспертизы я оформил, не забудь позвонить, чтобы результаты тебе переслали. Флаг в руки. Заводи уголовное дело.
– Что изъяли в квартире?
Бестужев подошел к огромной стоящей на полу коробке и извлек оттуда пакет. Седов принялся разбирать запакованные в прозрачный пластик предметы. Он хмурился – вещей из квартиры изъяли мало.
Валентин Алексеевич не умолкал, рассказывал о проведенном осмотре. Похоже, убитая женщина кого-то ждала. В квартире был сервирован праздничный стол, в духовом шкафу нашли жаркое. Следов пребывания посторонних где-либо, кроме прихожей, не обнаружено. Ручка входной двери тщательно протерта, криминалисты отпечатков пальцев не нашли.
– Да, все очень похоже на мой случай, – сказал Седов. – Кстати, а соседи видели посторонних людей, входящих в подъезд?
Бестужев махнул рукой.
– Ты же знаешь, всегда после убийств появляется масса якобы очевидцев. Мне по предварительным опросам показалось, что ничего внятного свидетели сказать не могут.
Володя Седов понурился.
– Неужели в Москве орудует маньяк? И как такие преступления раскрывать? Небось сидит себе где-нибудь тихий приличный дядечка. Не судился-не привлекался. Бац, в башке что-то переклинило – схватился за ножик. Он еще пару женщин прирежет, пока мы на него выйдем.
– А об этом, дружище, пусть уж у тебя голова болит. Кстати, вот эта бумажка, – Валентин Алексеевич указал на мелькнувший в руках Седова запечатанный прозрачный пакетик. – Рядом с телом валялась.
– Что это? Похоже, картина. Часть открытки запачкана кровью. Ну и рожа! Бр-р-р…
Лика позабыла о своем решении изображать оскорбленную и униженную следователями барышню, опустилась на корточки рядом с Седовым.
– Дай мне. Так. Это Мунк.
– Кто? – в один голос поинтересовались Седов и Бестужев.
– Репродукция картины норвежского художника Эдварда Мунка «Крик». Похоже, это закладка из набора. Видишь, вот тут номер указан – так обычно помечают комплекты. Единица. Понятно, почему это самая известная работа Мунка.
– Хм… А что ты еще можешь рассказать? – в голосе Седова послышалось уважение.
Больше сказать Лике Вронской было особо нечего. Знатоком живописи никогда не являлась, творчеством Мунка специально не интересовалась. Но журфаковское образование позволяет поверхностно ориентироваться в самых разных вопросах. Впрочем, кое-что она все же вспомнила.
– Две картины Мунка, украденные несколько лет назад, были недавно обнаружены. «Крик» и еще какая-то. Не помню ее названия. Там такая черноволосая обнаженная женщина изображена.
– Черноволосая? – Седов задумался. – Знаешь, мне надо кое-что уточнить. Поехали на квартиру Инессы Моровой.
– Да, и системный блок заберите. Также изъяли из квартиры Макеенко, – сказал Валентин Алексеевич.
Он сел за стол и открыл книгу. Зоркая Лика усмехнулась: тут же забывший об их существовании следователь изучал «Энциклопедию начинающего фермера»…
На улице Володя Седов достал сотовый телефон и набрал номер.
– Егор? Ты возле дома сейчас? Жди меня, скоро буду. Нет!!! Тебе в квартиру входить нельзя.
Он сел в машину и пояснил: ехать надо в район Щелковской. Как хорошо, что до визита в морг он успел заехать в СИЗО с постановлением об освобождении из-под стражи племянника Моровой Егора Красильникова. Теперь не надо отправляться в прокуратуру за ключами – подросток откроет входную дверь своим комплектом.
Выслушав подробности про Егора Красильникова, Лика возмущенно заметила:
– Седов, но ты, и правда, погорячился насчет подростка. А сколько времени он еще не сможет зайти в свой дом? Володя, согласись – нормы уголовно-процессуального кодекса мягкими в отношении таких, как Егор, не назовешь.
