Андрей Мягков - Осторожно, стекло! Сивый Мерин. Начало
— Арома-а-ат, — как малым детям пояснил Селиванов. — А. Ро. Мат.
— Точно! Аромат! Надо же как просто! Правда просто, Ника?
Для майора Мерина происшествие на улице 2-й Боткинский проезд оказалось нельзя как кстати: уже более двух недель прошло с момента отбытия любимой жены его, Вероники, на постоянное место жительства к своей матери, где она забаррикадировалась, не отвечала на телефонные звонки, не пускала к себе, даже Севку с собой забрала, что совсем уж невмоготу, а теперь… о-о-о, теперь совсем другое дело, теперь он начальник! Начальник следственной бригады! Бугор. Голова — что хочу, то и ворочу: сегодня в такой-то час будьте любезны явиться по такому-то адресу. А завтра — по такому-то. Телефон не отключать — служебная надобность! И попробуй не выполнить приказы! Так что майору Мерину этот оперативный выезд и всё с ним связанное представлялся чем-то вроде свадебного путешествия.
У подъезда дома № 3 по Боткинскому проезду стояли два милиционера и весьма для такого раннего часа солидная толпа любопытных: слух о недавних ночных выстрелах, видимо, давно гулял среди жильцов соседних домов, и вдруг такая удача — милиция стоит, никого из дома не выпускает, люди на работу опаздывают, а их не пускают.
— Позвонили в шесть с копейками. Нам тут минут пять езды… — милиционер с трудом поспевал за оперативниками.
— Кто позвонил?
— Соседка. Старая совсем. Я её в щёлку только видел. Поднялись, она дверь приоткрыла и р-р-раз на замок. Звоним в 22-ю — никого. Звоним ей, говорит: «Я звонила. Два раза стреляли». «Когда?» «В субботу. Звоню — молчит. Никто оттудова не выходит». Я говорю: «Откройте». «Не открою, — говорит. — Не имеете права». Старая совсем. Ну — Силыч наверх, мы вот с Петром внизу. Никого не выпускаем. Позвонили вам. Всё.
— А почему не выпускаете, если стреляли два дня назад?
Милиционер недоумённо пожал плечами:
— Не положено.
«Силыч» стоял на площадке между этажами по стойке «смирно».
Старушка выглядывала в приоткрытую на цепочку дверь.
Мерин обратился к «Силычу»:
— Вас как зовут?
— Силов Степан. — Он поднёс ладонь к форменной фуражке.
— Кто-нибудь из квартиры входил-выходил?
— Никак нет. Никто. Ни разу.
— А вас, простите, как зовут? — Мерин повернулся к дверной старушкиной щёлке.
— Матрёной Алексеевной, — шёпотом донеслось оттуда, — а вас?
— Меня Николаем. Мы вас позже побеспокоим, если позволите, а пока отдохните, ладно? — Он захлопнул дверь. — Найдите понятых.
«Силыч» понёсся вниз по лестнице.
— Тут на месяц работы. — Александров внимательно рассматривал замки на двери 22-й квартиры. — Серьёзно замуровались.
— Она, по-моему, на «собачке». Ткни посильнее.
Александров «ткнул». Дверь, действительно, легко поддалась.
По двору вслед за милиционером Силиным в расстёгнутом пальто бежала полная женщина, на ходу повязывая голову платком. За ней пытался поспеть небритый, заспанный мужчина.
— Двадцать вторая — это Гривин, Лёшка Гривин, вон его машина, — женщина тяжело дышала, подобные пробежки были ей явно не по возрасту. — Уезжал куда-то. Вчера вернулся. А что случилось-то?
— Сейчас узнаем. — Милиционер подозрительно на неё глянул. — А вы откуда знаете, что вчера?
— Так сосед ведь. Напротив окна. Он громкие песни любит. Вчера завёл.
Небритый мужчина остановился:
— Валь, может, ты одна? Тяжело мне.
Женщина потянула его за рукав:
— Пойдём, пойдём, Борь, пойдём. «Тяжело» ему. Ещё б после вчерашнего не тяжело. Товарищ милиционер говорит — надо. Пойдём.
И они, заметно сбавив скорость, пошли под ручку.
Мерин осмотрел квартиру: небольшая прихожая была заставлена нераспечатанными коробками, ящиками; на вешалке — дублёнка, на полу валялась меховая шапка; у стены беззвучно мелькал чёрными полосами экран телевизора. В ванной комнате, перегнувшись через бортик кафельного корыта, вниз головой по пояс в красной пенной жидкости лежал человек.
В квартире Гривина Анатолий Филин записывал показания соседки Матрёны Алексеевны.
— В субботу, в субботу, милый, точно в субботу ближе к вечеру, он как приехал, я поздно заснула, за стеной всю ночь песни долбили, он очень любил громко слушать, я ему часто говорила, постучусь и говорю: «Алексей, я старый человек, не сплю, когда так громко». А он: «А вы беруши заткните». Я ему однажды говорю: «Я тебе сейчас такое заткну — вмиг слышать перестанешь…»
— Матрёна Алексеевна, — робко прервал её Филин, — выстрелы.
— Да, да, конечно, я понимаю, про выстрелы, да, да… А что про них, милый… вас как зовут, я забыла?
— Филин.
Старушка недоверчиво на него посмотрела.
— Нет, я спрашиваю — зовут как?
— Так. Филин.
— Кличка, что ли?
— Фамилия.
— А зовут?
— Анатолий.
— А-а-а, ну я Анатолием называть буду. Анатолий, их было три, но я не уверена, что выстрелы. Больно тихие. Эти орут, эти, как их, ну эти, голые всегда приплясывают, громко так… Не люблю я их, я Зыкину люблю, всегда слушаю, когда Зыкина поёт…
— Матрёна Алексеевна…
— А?
— В котором часу?
— Что в часу?
— Выстрелы. Выстрелы.
— А-а-а, вечером, милый, точно, что вечером, я как раз Верховный Совет включила, погромче сделала, чтобы профурсеток этих заглушить, а то Хазбулатов как раз на трибуну взошёл, спокойный такой, тихий, никогда голос не повысит, я часто не слышу, что и говорит, но всегда его включаю… Да. И тут два щелчка таких… Может и не выстрелы это… Сперва два, потом ещё один, то есть три всего. Я выстрелов-то и не помню, когда слышала. В войну ещё, девчонкой, помню…
— Матрёна Алексеевна…
— Ой, да-да, простите, что вы спросили-то?
Старушка совсем разнервничалась. Ей хотелось помочь следствию, но, видимо, очень уж «достали» её эти, «которые голые приплясывают». Вот кого бы поймать да в кутузку. Сколько раз жаловалась — никто не помог.
Филин взял её за руку, попытался успокоить.
— Не волнуйтесь. Кому-то нравится…
— Никому, никому такое нравиться не может, — категорически замотала головой старушка, да так отчаянно, что Филин забеспокоился — выдержит ли спичечная шейка. — Велите им замолчать.
— Доберёмся.
— Доберитесь, милый, уж вы доберитесь, спасу нет никакого, я старый человек…
— Матрёна Алексеевна, про выстрелы…
— А эти хуже всяких выстрелов. Выстрелов и не слышно было почти, а эти орут и орут. Особенно беснуются по ночам. Я только глаза закрою — они давай орать. Я ведь старый человек, сколько раз Алексею говорила: «Алексей, я старый человек…»
Из всего более получаса длившегося «допроса» Филин вынес одно полезное сведение: стреляли из пистолета с глушителем. А значит — не бандит-одиночка, такие глушителями не балуются: дороговато. Да и не ограбление это: из квартиры ничего не взято, а тут есть на что глаз положить. Значит — заказ. Кто мог заказать обычного мелкого фарцовщика? Кому он мог помешать? ОБХСС — вряд ли, эти мокрым делом, как правило, не занимаются, себе дороже: иди потом доказывай следствию, что ты не верблюд. Убийство на почве ревности? Опять-таки — зачем глушитель?..
Филин проводил старушку до двери её квартиры — самостоятельно она уже плохо двигалась — вернулся к «своим».
— Чем? — обратился он к Мерину.
Анатолий Филин не любил длинных фраз, отдавал предпочтение лаконичным диалогам. В данном случае это «Чем?» следовало понимать так: я поставленную передо мной задачу выполнил, освободился, чем теперь могу вам помочь. Сотрудники привыкли к такой его «лапидарности», старались отвечать тем же. Мол — пусть помучается, прежде чем поймёт, что от него хотят. Но Филин мучился редко — для него обычно, чем короче — тем яснее.
— Ну? — поднял на него глаза Мерин, и это означало: поставленную перед тобой задачу мало выполнить, надо ещё иметь собственное мнение по поводу дальнейшего хода расследования и варианты этого «хода», и лучше всего, если вариантов будет не один, а несколько, чем больше — тем лучше…
Филин так и понял своего начальника.
— Стреляли с глушителем, пуль три, не ограбление, не ревность. Хороший знакомый.
— За «хорошего знакомого убитого» — отвечаешь?
Филин некоторое время молчал. Сказал почти уверенно.
— Да.
— ? — взглядом поинтересовался Мерин.
— Ночь.
— Ты хочешь сказать — ночью «плохих» знакомых в дом не пускают? Так, что ли?
Филин утвердительно мотнул головой. Потом спросил:
— Чем?
— Принеси «багажники». Потом поможешь ребятам.
Филин ушёл.
«Ребята» занимались каждый своим делом: Саша Александров переписывал находившиеся в квартире вещи убитого, молодой сотрудник Сергей Бельман ему помогал.
— Костюм серый, куртка кожаная, чёрная, ещё куртка. Шуба норковая, новая, бирка 63076, производственное объединение «Союзмехэкспорт» город Тобольск. Ещё шуба женская…
