Анна Малышева - Алтарь Тристана
Ирина покачала головой:
– Его настраивает Нина! Ему самому такая дикость в голову бы не пришла! Все Нина. Я не собираюсь идти на поводу у этой интриганки!
– Один телефонный разговор при ее посредничестве…
– Ни одного слова! – отрезала молодая женщина. – Знаете ли, мне все это надоело! Я два года в разлуке с мужем, потеряла профессию, сломала себе карьеру, терплю выходки старого самодура… И еще должна угождать этой бабе?! Если сделаю одно, она придумает что-то другое! Неужели не понятно, она не успокоится, пока не добьется своего, не получит дарственную на все имущество старика!
Александра молчала. Она видела, что собеседница в бешенстве и уговаривать ее бесполезно. «Или я что-то ляпнула не то… Или вообще зря завела разговор. Нина ведь предупреждала, толку не будет!»
– Это замкнутый круг, – внезапно произнесла Ирина изменившимся, словно сорванным голосом. В ее потускневших глазах блеснули слезы. – Иван наотрез запретил мне потакать этой женщине. Виктор Андреевич, напротив, требует, чтобы с нею считались. Если я слушаюсь мужа, то иду против свекра. И наоборот…
– Один приезд Ивана в Москву, на несколько часов, все может изменить… – решилась ответить Александра.
– Он не может приехать! – с мукой в голосе выговорила Ирина.
– То есть?
Художница не ждала больше объяснений, но молодая женщина, словно решившись на что-то, взяла ее под руку:
– Идемте, я оставила его всего на полчаса. Проводите меня, я все расскажу по дороге.
…Рассказ был незамысловат. Слушая его, Александра удивлялась, как ей самой сразу не пришла в голову такая очевидная версия. Иван, как выяснилось, работал во Франции нелегально, без разрешения, и у него были неприятности с визой.
– Когда Иван въехал во Францию три года назад по туристической визе, он не тамошними красотами отправлялся наслаждаться, а знакомиться с людьми, которые предложили ему контракт, – рассказывала Ирина, медленно идя рядом с Александрой обратно по направлению к Кривоколенному переулку. – Сперва переписывался с ними, познакомил со снимками своих работ, а когда они заинтересовались, потребовалось приехать. Тогда мы и познакомились.
…Ирина пришла на дневную репетицию и уже направлялась к раздевалке, когда ее внимание привлекла русская речь, звучавшая за ее спиной. Голос был мужской, незнакомый.
– У нас работают русские девушки в балете, но мужчин нет, – объяснила она. – Конечно, я заинтересовалась. Он расспрашивал одну из наших танцовщиц, как найти директора. Я подошла, мы разговорились.
…После репетиции она встретила мужчину снова.
Он сидел в зале, держа на коленях портфолио со своими работами, и ждал оформителя. Ирина присела рядом.
– Он спросил, москвичка ли я, выяснилось, что мы земляки. Глупо, но нас это как-то сразу сблизило, хотя какое это может иметь значение в Париже? Так все началось.
…Работы Ивана понравились. Ему предложили остаться на условиях, которые были для него очень привлекательны. Оставалась бюрократическая проблема.
– Оформлять ему настоящую трудовую визу, с разрешением на работу, они отказались, – рассказывала Ирина, медленно шагая по переулку. Дом, где она обитала вместе со свекром, уже виднелся впереди. – Это очень проблематично, требует многих справок, переговоров в посольстве, и могут отказать без объяснения причин. Наконец, начальство просто экономит каждый грош и всячески увиливает от налогов. Проще было оформить, как и многим нашим, годовую мультивизу с максимальным сроком пребывания. Она позволила бы ему въезжать во Францию и оставаться там надолго, до трех месяцев подряд за полугодие. Но каждые три месяца он был обязан выезжать из шенгенской зоны, то есть, например, возвращаться в Россию, пересекать границу.
…Их роман, по словам Ирины, развивался словно по сценарию. Все происходило без бурь и страстей, но оба понимали, что их отношения становятся все более серьезными.
– Через два месяца мы стали мужем и женой. – Остановившись, Ирина пошарила в карманах пальто и достала сигареты. Ее пальцы, когда она закуривала, заметно дрожали. – Поехали на несколько дней в Словению, это было вроде свадебного путешествия… К тому моменту у Ивана все еще было в порядке с визой. Я-то свою визу обновляла, как положено. То есть, выезжала через каждые три месяца по контракту из зоны, работала на Кипре, затем ехала обратно. – Женщина горько улыбнулась: – Судите сами, у меня все складывалось прекрасно, я была востребована, хорошо зарабатывала… И тут на мою голову свалился Иван, со всеми проблемами и неурядицами… Его взяли на три месяца, в сущности, на горячий сезон! Ведь он должен был после уехать, а кого бы он интересовал через три месяца, когда вернется… Кто бы стал его ждать?! Он-то рассчитывал, что покажет себя с отличной стороны и ему оформят рабочую визу, которая позволит жить как человеку, а не как кузнечику. Я тоже на это надеялась.
…По истечении трех месяцев, когда он уже должен был уезжать, Иван так и не получил от театра предложения на постоянную работу. О трудовой визе речь не шла, зато работы по-прежнему было невпроворот. Начальство намеками давало понять, что свои проблемы нужно решать самостоятельно, и вместе с тем хвалило и поощряло Ивана. Нужно было либо оставаться, рассчитывая на лучшее будущее, либо уезжать, и навсегда.
– Иван остался и пропустил срок выезда. Его все уверяли, что можно и нарушить слегка, ничего страшного, рассказывали истории про то, что все так делают… А когда Иван через месяц попытался в аэропорту пройти паспортный контроль, ему просто порвали билет! Пришлось вернуться. Я ахнула, когда увидела его на пороге нашей квартирки.
– Но ведь это было очень давно! – воскликнула Александра. – Два с половиной года назад! Неужели с тех пор ничего не изменилось?!
– Что же могло измениться? – спросила Ирина, кривя губы насмешливо и горько. – Все стало только хуже. И вместе с тем на отсутствие работы Иван пожаловаться не может. Он работает нелегально. У него нет страховки, случись что, лечиться он будет за свой счет. У него могут быть неприятности с иммиграционной полицией. Он давно исчез из всех бумаг, счетов, ведомостей – его как будто совсем нет. Можно все бросить, конечно, уехать в Москву – я уговариваю его не трусить, рискнуть. С его послужным списком он устроится тут во много раз лучше… Можно подумать, мне сладко так жить – врозь с мужем, среди каких-то нелепых подозрений…
– Ирина в сердцах отшвырнула сигарету, зашипевшую в луже у ее ног. – Но Иван сделан из того же теста, что его отец! Как вобьет что в голову, колом оттуда не вышибешь!
– Как же он до сих пор не столкнулся с законом? – недоумевала Александра. – Ведь его давно должны были выслать!
– Представьте, когда работаешь нелегально, нигде не числишься, обладаешь европейской внешностью, получаешь деньги в конверте – попасть на заметку властям довольно трудно. Более того, я вам скажу, никто не стремится его особенно вычислять и высылать. Существуют более острые проблемы.
Художница недоуменно взглянула на собеседницу. Ее мысли были в смятении, но постепенно из этого хаоса выступал скульптурно рельефный, ярко освещенный вопрос.
– Хорошо, – медленно проговорила она. – Иван дорожит своей нынешней работой и не может приехать. Он не пользуется скайпом, и потому отец не может его увидеть. Но он может хотя бы написать отцу письмо? Не по электронной почте – я даже спрашивать не буду, пользуется ли он ею, потому что вашего свекра электронное письмо ни в чем не убедит. Но Иван может просто написать отцу письмо? По старинке, от руки, вложив туда свои фотографии? Что здесь нереального? Старик узнает почерк сына, наверняка у него есть какие-то образцы. И успокоится. Ведь он в невозможно нервном состоянии! – Сделав паузу, но не дождавшись реакции Ирины, смотревшей на нее пристально и напряженно, Александра упавшим голосом добавила: – Я бы в вашей пиковой ситуации так и поступила…
– Ну вот что… – Когда Ирина заговорила, ее застывшее лицо казалось маской. – Я с вами была откровенна, думала, вы поймете. Давать мне советы, как ублажить двоих самодуров, которых никакие аргументы не убеждают, дело почетное, конечно, но пустое. Поэтому давайте больше не будем об этом.
– Мне только казалось, что нужно изменить эту ложную ситуацию, чтобы облегчить последние дни больного человека… – нерешительно ответила Александра. – Наступит время, когда вы пожалеете о своей неуступчивости.
– Я уступала слишком долго! – Высоко вздернув подбородок, Ирина немигающими глазами смотрела на художницу. – И больше я этого делать не намерена!
Отвернувшись, молодая женщина быстро пошла по направлению к своему дому. Александра, не решаясь двинуться, смотрела ей вслед. Ирина шла, как ходят профессиональные танцовщицы, держа спину прямо, уверенно, изящно ставя ноги.
Переулок был залит солнцем, от быстро подсыхающего асфальта поднимался прозрачный дрожащий пар. Фигура удаляющейся женщины казалась в этом мареве еще более легкой, почти призрачной. Не доходя нескольких шагов до двери подъезда, Ирина вдруг остановилась, словно наткнувшись на невидимое препятствие. Через мгновение она медленно, будто с огромным усилием, преодолела оставшееся расстояние. Пискнувшая дверь отворилась и скрыла за собой женщину, а художница все смотрела на серый фасад дома, словно ожидая от камней ответа, которого не пожелала дать их строптивая пленница.
