Есть что скрывать - Элизабет Джордж

Появился Коттер, тоже заметивший паспорта.

– Чай в кухне или в саду? – спросил он.

– Я хочу, чтобы Софи увидела сад! – воскликнула Сими. – Аляска там? А Пич?

– Насчет кота ничего сказать не могу, – ответил Коттер, – но Пич ты уже хорошо изучила, правда? Унюхав кекс, она тут же прибежит. Покажешь Софи дорогу?

Сими схватила Софи за руку. Тани хотел взять ее за другую, но его остановил Коттер.

– Хочешь, я их возьму? – Он кивком указал на паспорта. – Я знаю в этом доме такие места, куда никому в голову не придет заглянуть. Разбери дом по кирпичику, все равно не найдешь. Обещаю отдать их тебе по первому требованию.

Отличная идея, подумал Тани. Пока они с Завади не передадут паспорта полиции, тайник Джозефа Коттера – самое надежное место. Никто из них не будет знать, где паспорта. И естественно, не сможет никому рассказать.

Мёрси Харт поместили в камеру предварительного заключения в Бетнал-Грин – явно ближе, чем ближайший к ее дому полицейский участок, но все равно неудобно. Здесь ее арестовали. Здесь, в камере, она ждала приезда своего адвоката, а также следователей, которые добирались из центра Лондона, чтобы ее допросить. Ей пришлось провести в полиции больше трех часов, пока наконец все собрались.

Линли по опыту знал, что только профессиональные преступники или рецидивисты остаются равнодушными к звуку захлопывающейся за ними двери камеры. Мёрси Харт не относилась ни к тем, ни к другим, и поэтому, когда Линли и Хейверс вошли в комнату для допросов, где она ждала их вместе с адвокатом, женщина представляла собой сплошной комок нервов.

И у нее были для этого основания. Первый фрагмент записи, который посмотрели Линли и Хейверс, был снят камерой кафе «Вкус Теннесси». Тео Бонтемпи – в африканской одежде Адаку Обиака – прошла прямо под камерой вместе с Мёрси Харт. Та что-то говорила, а Тео ее внимательно слушала, взяв под руку. Они были похожи на двух близких подруг, непринужденно болтающих во время прогулки. Вот только женщина в национальной одежде была детективом из группы, которая боролась в Лондоне с женским обрезанием, и это придавало их разговору совсем другой смысл.

Второй фрагмент был еще более убедительным. Эти кадры сняла одна из установленных на улице полицейских камер – в данном случае на крыше кинотеатра «Рио», широкоугольная, захватывающая метров десять улицы в каждую сторону. Камера была самой современной, и изображение получилось четким. Его также можно было увеличить. Поэтому на нем была четко видна Мёрси Харт, которая открывала дверь на первом этаже и впускала Тео Бонтемпи в здание, где находилась клиника.

Мёрси предъявили обвинение в том, что она лгала полиции, проводила медицинские процедуры без лицензии и выполняла калечащие операции на половых органах женщин. Кроме того, ей грозило обвинение в убийстве. На требование Астолат Эббот предъявить доказательства Линли заверил ее: в том, что касается женского обрезания, у них есть заявление женщины, которая договорилась, что ее дочери сделают эту операцию в клинике на Кингсленд-Хай-стрит. Операцию должна была делать некая Эстер Ланж – так называла себя Мёрси Харт, племянница женщины с таким именем. Та же «Эстер Ланж» подписала договор аренды помещения для клиники, а также документы на аренду склада, куда отвезли оборудование клиники после рейда местной полиции. Фотографию Мёрси Харт покажут владельцу дома и владельцу склада. Что касается женского обрезания, с клиенткой миссис Эббот все ясно, и вскоре она отправится в тюрьму.

– Вы не хотите ничего добавить? – спросил Линли у Мёрси.

Она посмотрела на своего адвоката. Астолат Эббот общалась с ней кодом, в прямом смысле этого слова: она слегка приподняла пальцы левой руки, затем опустила их.

Мёрси посмотрела на Линли и сказала:

– Я делаю то, что мне говорят.

– Как мы должны это понимать? – спросила Хейверс.

– Вы должны это понимать так, что теряете время с моей клиенткой, – объяснила Астолат Эббот. – Все, что, по вашему мнению, происходило в клинике, не имеет к ней никакого отношения. Ее наняли только для того, чтобы вести записи клиентов и помогать им заполнять анкету.

– Но это не объясняет ее разговоры с Адаку Обиакой, – заметил Линли.

– Я же вам говорила, – возмутилась Мёрси. – Я ее не знаю. Я с ней никогда не встречалась.

– Значит, это не вы на кадрах, заснятых камерой видеонаблюдения «Вкуса Теннесси»? – спросила Хейверс. – Вы с Адаку идете по улице и мило беседуете.

– Вы впустили ее в клинику, – прибавил Линли. – Полицейская камера дает изображение отличного качества.

– Это не я, – запротестовала Мёрси. – Я этого не делала. Ничего.

– А как вы тогда объясните эти записи? – спросила Хейверс.

– Эти штуки?.. Все знают, что их можно изменить. Для этого достаточно ноутбука.

– Понятно, – Хейверс кивнула. – Может, у вас есть идеи, зачем «Вкусу Теннесси» переписывать это видео?

– Записи можно изменить после, – сказала Мёрси.

– После чего?

– Вы получили записи и изменили их.

– Ага. Понятно. То есть сотрудники столичной полиции – уверяю вас, им совсем нечего делать, кроме как сидеть в своих смартфонах, – они отложили все свои дела, чтобы приставить голову Тео Бонтемпи – вы знали ее как Адаку – к телу женщины, которая носила точно такую же одежду, кстати найденную у нее в платяном шкафу. Кто же это был, одетый как Адаку?

– Я хочу посмотреть записи.

Хейверс выдохнула.

Линли наблюдал за женщиной. Она облизнула губы. Потом сглотнула. Протянула руку к пластиковому стаканчику на столе, подняла его, но тут же поставила на место. Руки у нее дрожали, заметил Линли, но она не хотела этого показывать.

– Чего вы боитесь? – спросил она. – Или следует спросить: кого вы боитесь?

– Я никому не причинила вреда, – сказала Мёрси. – Ни обрезания, ни убийства – ничего. Я ничего не сделала. Ничего. Если кто-то написал заявление и в чем-то меня обвинил, все это ложь. Больше я ничего не скажу. – Она повернулась к адвокату: – Теперь я хочу уйти.

– Вам предъявили обвинения, – ответила Хейверс. – Вы можете уйти, если хотите, но пойдете вы прямиком в камеру предварительного заключения. Это будет тюрьма Бронзфилд. Как вы думаете, ваша Кейша справится с ролью матери для младших?

– Без комментариев, – сказала Мёрси.

– Я хотела бы переговорить с моим клиентом, – подала голос миссис Эббот.

Линли встал и выключил диктофон, записывающий ход допроса, сказал, что они подождут в коридоре, и открыл дверь для Хейверс, пропуская ее вперед.

Когда дверь закрылась за их спиной, Хейверс повернулась к нему.

– Она пытается выиграть время. Держится, но, если хотите знать мое мнение, понимает: в том, что касается женского обрезания, крайней будет она.

– Возможно, но, насколько я понимаю, адвокат объясняет ей, что подписанное заявление, которое